Дневник лейтенанта Горелова. Часть 1. Глава 15. Индийский океан.

XV

Индийский океан!

«20 сентября. Атлантический океан. Море – 3 балла. Ветер – 9 м/сек, усиливается. Облачность – 7 баллов. Воздух - + 21. Курс - 160.
00.45. Накануне успел посмотреть в кают-компании 1-ю серию «Войны и мира». До сих пор под впечатлением. Так понравилось, как будто в первый раз смотрел. А может, и вправду в первый? Кажется, до этого я смотрел этот фильм ещё в детстве, до того самого шара. Это в прошлой жизни было. Ничего же не понимал…
Ближе к действительности. Стою первую ночную вахту. Впереди идёт «Таллин», мы за ним. А за нами – танкер «Десна». Провожает нас до мыса Доброй Надежды.
Старший перехода теперь на «Таллине». Старчак как бы его помощник.
Как штурману делать вообще нечего: идём за старшим кораблём, вся ответственность – на нём. Пытаемся определяться для очистки совести. Однако, не получается. Берега и радиомаяки далеко (идём вдоль Намибии в дистанции 100-120 миль, а берега там пологие, сам видел), «Шлюз» ничего не показывает. Хоть бы для нас, героев южных экспедиций, парочку спутников запустили.  Звёзды и солнце закрыты облачностью. С «Таллина» командуют и курс, и скорость. Они же и внешней обороной руководят, готовности и тревоги объявляют, если надо. Старший перехода на ходовом при мне не появлялся. Командир откровенно спит в своём кресле на ходовом. Вахтенным офицером стоит Дун. Тоже едва не падает. Честно говоря, готов был бы всех их отправить спать, а самому побдить в одиночестве. Спать всё равно не смогу, хотя и хочется. Ведь справлюсь. От нечего делать тягаю гирю на сигнальном мостике.
Приспичило же нам выходить в преддверии циклона. Ветер усиливается. Карта погоды показывает довольно глубокий циклон на нашем пути. Там баллов до шести волнение будет. А дальше, южнее на нашем пути мимо мыса Доброй Надежды – один циклон за другим! Самочувствие пока хорошее. Спать, конечно, хочется, но умеренно.
Продолжаем нести строжайший противовоздушный дозор. Война ещё не кончилась, а мы – её участники. Нам могут и припомнить Мосамедиш. С 20-ти часов БИП доложил о пяти воздушных целях, пересекавших наш курс с востока на запад. Это, должно быть, обычные рейсовые самолёты: с юга Африки – на юг Южной Америки. Но у них есть и подводные лодки. Был бы я на месте юаровского командования, обязательно вывел бы в море парочку лодок и попытался бы подкараулить нас где-нибудь  у берегов Намибии или ЮАР. Командир приказал открыть гидроакустическую вахту и дежурство в «Динозавре» и на одной из РБУ.
Сейчас вот почувствовал что-то необъяснимо домашнее. Даже не знаю, как это записать. Такие ощущения в последний раз испытывал в детстве. То ли запах какой-то, то ли сочетание света в помещении и на «улице», то ли другое что-то, на уровне осязания... Неужели этот корабль настолько для меня стал домом?
05.30. Вахту отстоял без приключений. Ветер стих до 6 метров в секунду. Даже не интересно.
23.30. Сейчас пойду на следующую ночную вахту. Привычки к такому распорядку пока нет. Поэтому успел посмотреть вторую серию «Войны и мира». Решил перечитать собственно книгу.
21 сентября. 02.30. Следуем прежним курсом. В кильватер за «Таллином». Море – 3 балла. Облачность – 10 баллов. Температура - +21. Циклон как-то «рассосался».
Третьи сутки идём по счислению. Определений нет.
В командирскую вахту включился Старчак. Теперь командир и старпом могут позволить себе трёхсменку.
Если бы не Старчак, который постоянно кипит  в моей рубке, можно было бы попробовать порисовать. Давно этим не занимался. Да и вдохновения нет. Настроение мрачноватое. На пути в Анголу было веселее. Когда последний раз я испытывал большую радость от рисования? Пожалуй, когда скопировал «Мадонну Литту».
Несколько раз за вахту спускался в каюту и занимался штангой.
22 сентября 17.30. Идём вдоль берегов Намибии. Вчера днём прошли южный тропик, стало быть, вошли в умеренные широты.
Днём было ясное небо и почти полный штиль. Похолодало. Всего 16 градусов тепла. Как у нас в России сейчас. На дневной вахте мне удалось выжать несколько спутниковых определений из «Шлюза». Один из них – вполне качественный. Теперь у нас есть надёжное место для начала счисления.
Ближе к вечеру появились облака. Вскоре они вытянулись  в ровные колонны, почти параллельные нашему курсу, одинаковой ширины и с равными же промежутками между колоннами. До самого горизонта. Сюрреалистическая такая картина. Никогда ничего подобного не видел. В дополнение к фантастическому пейзажу добавился альбатрос. Это просто гигантская птица. Размах крыльев – метра четыре. Он парил прямо перед ходовой рубкой. Всего метрах в пяти. Вероятно, таких размеров были самые крупные птеродактили. Они тоже перелетали океаны.
Около 13 часов появился юаровский разведчик – «Шеклтон». Наши станции вели его километров за сто пятьдесят до сближения. Облетел нас раз шесть, улетел назад.
Гор, когда стоял на вахте, подслушал разговор командира и Старчака, из которого выяснил, что с 29 сентября по 4 октября приказано стоять в Мапуту, а 14 октября – прибыть к Сокотре.
Царь провёл разбор первых ходовых дней. Опять всё хреново. Хотя и замечаний существенных нет.
Вообще, на «Ревностном» за время боевой службы – ни одного грубого нарушения воинской дисциплины, ни одной серьёзной поломки техники. Выполняем соцобязательства.
23.30. За ужином официально объявлено о предстоящем заходе в Мапуту.
Сегодня не смог посмотреть 4-ю серию «Войны и мира». Слишком поздно начали показывать. Ничего. Я взял в библиотеке книгу и начал читать с начала. Прихватил на вахту.
23 сентября. 04.00. Прошли траверз реки Оранжевая. Идём вдоль берегов ЮАР на дистанции около ста двадцати миль.
Эти облака были неспроста. Входим в зону циклона. Море уже больше трёх баллов. Небо затянуто тучами. Температура воздуха - + 13. Переоделись в робу. Верхняя вахта одела альпаки. Эх, порезвимся!
На карте погоды – маленький по площади, но серьёзный циклон. В этих краях, в окрестностях мыса Доброй Надежды, очень опасное место. Это не просто морские легенды. Это статистика. Здесь наиболее часто встречаются волны-убийцы, так называемый «девятый вал». Он, конечно, не девятый, то есть не каждая девятая волна самая большая. При сильном шторме сравнительно редко среди равновеликих волн появляются волны-гиганты, способные утопить или разбить практически любой современный корабль. Природа этого явления неизвестна. Вероятно, какой-то волновой эффект при совпадении множества случайных переменных. В высшей математике есть подобные модели. Главное, что у мыса Доброй Надежды в прежние времена и по сей день во время штормов бесследно исчезали и исчезают корабли, рассчитанные практически на любой в разумных пределах шторм. Вот и у «Ревностного» в формуляре записано: «мореходность не ограничена».
Разумеется, хочется спать.
15.00. Опять прилетал разведчик. В это время мы сближались с «Таллином» на близкое расстояние: по договорённости командиров на «Таллине» повесили на надстройке флаг Мозамбика, специально, чтобы я его срисовал. Флаг у Мозамбика новый. Такого в нашем запасе нет. Нужно сделать самим, чтобы было, что поднимать в Мапуту. Положено по международным законам. «Шеклтон», вероятно, доложил своему начальству, что русские делают что-то непонятное. Так его через час опять прислали, доразведывать. Но мы уже снова шли в кильватерном строю.
Встретили западногерманский супертанкер «Баден». Это первое судно, встреченное нами после выхода из Мосамедиша. Пустынно здесь. Морские пути проходят гораздо ближе к берегу.
Зыбь увеличивается. Кажется, серьёзно покачает.
20.00. Произошло такое, что не забуду никогда.
Часам к шести вечера шторм уже разгулялся не на шутку. А ещё перед ужином по кораблю прошла команда: «Имущество закрепить по-штормовому».  Я как раз вахту достаивал. Значит, дела БЧ меня формально не касались. Прошли доклады по команде о готовности к шторму. На верхней палубе боцмана вооружили штормовые леера.  Поужинал. Спустился в каюту. Там уже Шура сидел. Вдруг приходит дежурный по БЧ и сообщает, что нас вызывает к себе Мина. Сам-то к нам брезгует заходить, хотя его каюта всего метрах в десяти. Не лень же дежурного напрягать.  Большой начальник.
Заходим мы к нему в каюту, а он, сидя в кресле, спрашивает, дескать, убедились ли мы «лично» в закреплении имущества. В частности - БОКА-ДУ? Да нет, лично не убеждались, но доклады от заведующих получили. А он и говорит: «Тогда идите и проверьте ЛИЧНО!»
А ведь там уже к шести баллам приближается!
Мы с Шурой переглянулись, спорить не стали, пошли. А то решит ещё, что трусим.
Пошли в корму по коридорам. Качка нас о переборки бросает. Дошли до рубки дежурного. Там Кузьминов дежурным по низам стоит. Куда это вы, говорит, одурели что ли? Вона волна о борт лупит, через ют перемахивает! Открыли кормовую дверь на ют, картина жутковатая: волны с пенными барашками с правого борта на левый идут, пена в  рост человека. Промежутки между ними всего секунд по двадцать. А расстояние до БОКА-ДУ – метров тридцать.
А приказание выполнять надо.
Михалыч предложил взять с собой пару матросов. Тоже мне , пожалел… Чтобы трупов больше было?
Сходили в каюту за спасательными жилетами. Хряпнули по пятьдесят граммов. Пошли.
Михалыч нас шкертиком привязал и у двери страховал вместе с телефонистом. Вцепились в штормовой леер. Первой же волной нас окатило с ног до головы. Вода холоднючая! Стоим, рты открыты, глаза вылуплены, вода с нас сливается! Пошли, останавливаясь и очухиваясь после каждой сильной волны. Палуба из-под ног проваливается, как на самолёте, а потом качка инерцией вниз прижимает. Самое сложное – перебежать с правого борта на левый, в том месте, где нет штормовых лееров. Шёл я и думал: «Вот смоет меня сейчас, утонем, будет расследование. Ну, выяснят обстоятельства. Ну, скажут, что Мина – дурак и сволочь! А нам от этого легче?» Думаю, но иду. Шура за мной. Дошли кое-как до БОКА-ДУ. А он же у самой кромки! А за ней – ад кромешный! Благо, здесь мы были несколько прикрыты от волны надстройкой ПОУКБ. Зато, когда корма опускалась, мы оказывались просто ниже уровня поверхности моря! Волны стояли над нами!
Посмотрели крепление. Ну конечно! Всё было закреплено!
Пошли назад. Опять под волны. Теперь Шура первый.
Дошли до двери, до Михалыча. Посидели у него в рубке. В коридоре разделись и выжали одежду. Так в одних трусах Мине и докладывали. А он говорит: «Пойдите переоденьтесь и доложите!» Да пошёл он!..
Идём к своей каюте, а по трансляции команда: «Выход на верхнюю палубу запрещён»… Поздновато, ребята.
В каюте ещё добавили. Сидим молча. Шура улёгся на часик. Ему в 20 часов на вахту. А я вот пишу дневник. Наш магнитофон тихонько выдаёт одну из моих любимых записей. На случай скверного настроения: «Песня о бедном Томе» Рыбникова (шедевр из «Острова сокровищ»), «Песня Стеньки Разина», «Чёрный ворон» в исполнении Бичевской и т. п.
22.00. Скоро на вахту.
Волнение достигло шести баллов. Нос «Ревностного», опускаясь, бьёт по воде так, что по всему корпусу идёт дрожь. Переборки скрипят. Такой жутковатый металлический скрежет. Половина экипажа болеет.
Я лежу и пытаюсь заснуть перед вахтой. Возит по койке.

То на голове стою, то на ногах. Заснуть шансов нет.
Вспоминаю наш поход на ют.
 Я, вроде, не трус, но этот скрежет действует на нервы. «Ревностный» специально сконструирован так, что при сильной качке работает на  изгиб. А если «девятый вал»? А если сейчас вот его корпус  всё же не выдержит, разломится?
А вдруг нас сейчас поджидает юаровская лодка? В такую погоду ни её шумов, ни тем более шума торпеды мы не услышим. Жахнет, и через считанные секунды – на дно.
Представляю, каково умирать одному в далёком, пустынном океане. Или в отсеке тонущего корабля, задыхаясь, захлёбываясь. Да и видеть смерть товарищей страшно.
Впрочем, знал, на кого учился… А умирать, ясное дело, всегда ужасно.
Что есть смерть: массовый и естественный для природы переход в небытие? Или в новое состояние? Или каждая смерть по ужасу и боли равна гибели Вселенной? Есть ли существование после смерти? Никто ещё ОТТУДА не возвращался. А если и вернулся один, то это только подчёркивает ничтожество остальных.
Как хорошо было бы верить в Бога. Да только не хватает мне, математику, доказательств его существования. И значит, теорема не верна. Значит, смерть – неизбежна, ужасна и окончательна. Зачем же мы живём, если всё так безысходно?
24 сентября. 05.00. Заканчивается ночная вахта. Удивительно, но шторм как резко начался, так резко и заканчивается. Уже только 3,5 балла. Давление растёт. Сплошная облачность. Воздух - + 15.
Сначала ещё сильно качало. Делать было нечего. Вахту стоял с командиром. Я читал «Войну и мир», а он, лёжа на диванчике в моей рубке, читал свою книжку.
 Вчерашние мысли как-то поотстали.
Потом море ещё стало успокаиваться, захотелось спать. И сразу же на экране локатора появилось много морских целей. Прибрежный шельф, и рыбаки на нём. Приближается цивилизация Южно-Африканской Республики. Прошли  мимо Кейптауна.
Послушал музыку по штурманскому радиопеленгатору. Опять стало много музыки. Был такой концерт АББА! Тоже радиочудо?  Такого музыкального вкуса, глубокой гармонии и блестящего исполнения нет ни у кого. Даже «Битлы» с их обаянием не были так стабильны и так классно профессиональны, как  АББА.  Мне плевать на их антикоммунистические взгляды, поскольку музыканты они  гениальные. Бетховен тоже не был коммунистом. А Чайковский – вообще монархист. Слышал две новых песни АББА, видимо, с нового диска. С моим знанием английского языка я только понял, что одна вещь точно  называется «Анданте», а другая, возможно, «Трубач». Но была и третья, с диска «Визитер». Там что-то про зимнюю декабрьскую ночь… Именно эту мелодию я слушал в такси, когда  ехал прошлой осенью из Симферополя в Севастополь на свадьбу Пети Задерея. Когда МЫ ехали! Должно быть, это был один из самых счастливых моментов в моей жизни.
А вот «Битлз» в этих краях не услышать. «Битлз» здесь запрещены. И у нас на корабле тоже. У них – апартеид. А у нас – Замполит!
Ближе к делу. Сейчас «Таллин» начинает заправку водой и топливом от «Десны». После него – мы. Это значит, что приближается время, когда мы пойдём дальше без танкера.
13.00. Начало дневной вахты. Голова – как арбуз! Не спал совсем. Наши в ожидании заправки водой делали большую приборку, чтобы быстренько и рационально истратить имеющийся запас и место для новой воды освободить. А когда приборка, то в кубрике РТД под нашей каютой орёт во всю динамик с надоевшей музыкой. Прямо у меня под ухом.
Чувствую себя паршиво. Пытаюсь через силу поймать какие-нибудь радиомаяки на берегу, или спутник на «Шлюзе». Пока всё без толку.
Море успокоилось до двух баллов. Судя по карте погоды, на пути к Индийскому океану нас ничего плохого не ожидает. Если вот этот циклон с юга не успеет подойти.
Сейчас начинаем заправку мы. С «Десной» работаем уже несколько месяцев. Многих там по именам-отчествам знаем. Жаль будет расставаться.
Опять прилетал «Шеклтон». Тот же бортовой номер.
19.00. Сменился с вахты.
Заправка продолжалась до 16.50. До этого времени мы всё шли на юг, «в Антарктиду», так как нельзя было менять курс. По окончании заправки смотали шланги, попрощались с «Десной» и повернули налево. Самая южная точка на нашем пути - 36  05 ,0 S. Идём к Индийскому океану. Просто фантастика какая-то! Это я ли, мальчишка из нашего военного городка, увижу самый экзотический из океанов?
Из ЮАР прилетали сначала пара «Дугласов» (тех самых, времён второй мировой) и маленький самолётик, вроде нашего ЛИ-2, только крылья сверху. У него была открыта бортовая дверь. Оттуда нас снимали на киноплёнку. Вероятно, телевидение. Что-то староватая у них в ЮАР техника.
25 сентября. 01.25. Только что пересекли границу Атлантики и Индийского океана. Ш - 35 38, 5 S; Д - 20 00 6 Ost. От  Балтийска пройдено 15080 миль.
Море – 2 балла. Облачность – 5 баллов. Воздух - +20.
Вчера успел поспать перед вахтой аж два часа. Проспал вечерний чай. Едва успел штурмана подменить. Зато немного выспался. Сейчас вполне терпимо. Определился по радиомаякам Дурбана и мыса Игольный.
02.50. С северного направления обнаружили воздушную цель по работе её радиолокатора. Затем вели её своими РЛС. Это был военный самолёт. Прошёл над нами без габаритных огней и внаглую разбросал осветительные ракеты. Тревогу не объявляли. Один он не решился бы на атаку.
04.30. Индийский океан встретил нас чудом!
Наблюдаем цветение океана! Только ради этого стоило пройти 15 тысяч миль! Это сказка какая-то.
Во-первых, резко потеплело. Даже слегка душновато. Впервые за долгое время ночью (!) совершенно не холодно. Тёплый ветерок обдувает лицо. Как в Севастополе или в Адлере летом.
Но, во-вторых, главное – это море! Оно светится!
Когда-то в Адлере, маленьким, я видел цветение моря, даже купался в ночной воде. Тогда видел огоньки-светлячки морских микроорганизмов, фосфорисцировавших при возмущении среды. Чем резче было моё движение в воде, тем ярче она светилась. Но то, что я вижу сейчас, превосходит то явление многократно.
Океан похож на звёздное небо! Волнение – чуть больше двух баллов. И каждый барашек – яркое голубовато-зелёное пятно. Таких пятен – огромное количество. Они уходят к горизонту и сливаются там в подобие Млечного пути в воде. Кроме пятен от барашков есть ещё совершенно необъяснимые полосы, завихрения, другие фигуры. И всё это ярко фосфорисцирует! Наш собственный кильватерный след – это просто какой-то цвето-музыкальный фонтан, как в ночной Фергане. А недалеко от нас, параллельно нашему курсу идёт ещё один такой след. Я показал его командиру: не от подводной ли лодки он всплывает? Проверили акустикой – ничего нет.
Большая часть экипажа не спит. Вылезли на верхнюю палубу, смотрят. Некоторые шутники обливают себя забортной водой и пугают в низах дневальных. Вода какое-то время держит свет и на воздухе, и облитый ею человек в темноте выглядит как светящееся в точку привидение.
Я такого не видел, и даже не слышал ни о чём подобном.
Жалко, что светает.
16.30. Ветер совсем стих. Море гладкое, но идёт океанская зыбь около трёх баллов. Вода тёмно-голубая. Облачность переменная. Температура - +22.
Идём очень далеко от берегов. Зачем, спрашивается? Боимся, что ли? Так решили на «Таллине».
Опять прилетал маленький самолётик. Снимали. Чекист увидел его и признался, что нас сегодня показывали в ЮАР по местным новостям в качестве подтверждения советской военной угрозы. Детально показывали наше оружие, особенно ракетные установки. Это, дескать, мощное средство наступательной войны.
Пусть боятся! Сами себя пугают. Ведь у нас, кроме пушек, вообще нет оружия, способного поражать наземные цели.
В это время как раз на «Таллине» проводили полёты вертолёта. У нас же теперь вертолёт есть. Так наш вертолёт подлетал к этим телевизионщикам довольно близко. Видимо, испугал. Они улетели.
20.30. На днях приняли в партию моего радиомеханика ст. матроса Петю Щупика. По моей рекомендации, между прочим. Надеюсь, он со временем сменит Ефимова в отделении. Теперь в боевой части создана партийная организация. Согласно Уставу КПСС. Состоялось организационное собрание партгруппы БЧ. Меня избрали партгрупоргом. Славненько. Теперь я – член партбюро корабля, председатель спорткомитета, член бюро ВЛКСМ БЧ, редактор стенной газеты, а ещё и партгрупорг БЧ. Воистину, кто везёт, на того и грузят. А бездельников сколько?
26 сентября. Кажется, я привык к ходовому распорядку дня. Стал высыпаться.
Идём на восток. Прошли траверз Порт-Элизабет. Скоро поворачивать на север, к теплу.
Море – около 3-х баллов. Серо-зелёного с синими вкраплениями цвета.  Пасмурно. Ветрено. Температура - +19. Проходим северную границу местного циклона.
Шурин подчинённый, электромеханик матрос Баранов, временный вестовой в кают-компании офицеров, случайно обварил себе ноги кипятком. Поскользнулся, неся лагун с супом, из-за качки. Дело серьёзное. Жаль его. Хороший парень. Москвич, а на редкость скромный и обаятельный.
На службе ничего интересного.
Есть событие вне службы. Между замполитом и Лаптевым произошёл конфликт. Началось где-то в низах, не знаю из-за чего.
Продолжение было в кают-компании офицеров в ходе ужина, у всех на глазах. Командир стоял на вахте. Старпом молчал.
Произошли препирательства, в конце которых у замполита сдали нервы. И он выпалил, что, Лаптеву, «зелёному юнцу, рано учить его, замполита». А Саша Лаптев, заикаясь, ответил, что «если этот замполит ещё позволит себе подобные замечания в его адрес, то «этот зелёный юнец» надерёт замполиту уши!» А габариты Пома по сравнению с замполитом таковы, что сомневаться в реальности его предупреждения не приходится.
Случилась немая сцена. Враги испепеляли друг друга взглядами.
Что потом было! Визг, крики! Бедняге Рожанскому, оказавшемуся рядом, ни за что влеплен выговор. Гороху приказано срочно собрать заседание комитета комсомола, на котором разобрать недостойное поведение Лаптева (Шура-то только комсомолец!).
Комсомолец-Горох тут же после ужина собрал комитет комсомола. А в нём же – мичмана и матросы! Разбирали дело о том, как комсомолец Лаптев собирался «надрать замполиту уши». Это был КВН, а не заседание! Горох рассказал в лицах.
Постановили: поставить на вид комсомольцу Лаптеву нетактичное поведение по отношению к старшему товарищу, выразившееся в намерении надрать ему уши! Сам протокол видел!
27 сентября. Прошли Дурбан. Море – 2 балла. Облачность – 7 баллов. Температура воздуха - + 20. Какая-то расслабуха сегодня. Не хочу писать дневник. Начали покраску корабля в свете подготовки к заходу в иностранный порт. Красить гораздо легче, чем отдирать ржавчину. А кроме – «не бысть ничтоже», как писали в древних летописях.
28 сентября. 15.00. Подходим к границам Мозамбика. Движемся почти строго на север. Море – 1 балл. Зыбь почти прекратилась. Ветра почти нет. Пасмурно. Но очень тепло. Почти. Воздух - + 27.
Юаровский разведчик последний раз прилетал четыре часа назад. Видимо, сопровождение закончено.
У меня, кажется, наметился подъём духа. Захотелось порисовать. Начал это делать. А ещё много читаю «Войну и мир».
Заметил, что читать Достоевского мне было как-то легче. Проще для понимания. А вот картины русской жизни мне гораздо ближе у Толстого. Должно быть, крестьянские корни сказываются. По материнской линии у меня бабушка и дед – крестьяне. А вот по отцовской – только пра-пра-прадеды