Мы не боимся

На середине моста стоят упаковки красных свечей с табличкой «Бесплатные свечи в память о Борисе Немцове». Люди берут свечи, просят друг у друга зажигалки и осторожно движутся в толпе, неся огонь у груди и прикрывая его от ветра ладонями. Идти трудно, потому что просторный в обычное время тротуар сейчас стал тесным. Он забит людьми, которые стоят с цветами и свечами в руках, молчат, тихо разговаривают и как будто ждут чего-то.

Ниже по мосту, там, где нет людей и голый бордюр, молодой мужчина решительно устанавливает черную табличку с золотыми буквами: «Здесь 27.02.2015 г.был убит Борис Немцов. Вечная память». Другой молча кладет рядом с табличкой букет белых роз и пластырем приклеивает стебли к железке.

Я иду вдоль вала цветов и читаю плакаты-самоделки. Их упаковали в файлы, чтобы защитить от снега и дождя, но некоторые все равно вымокли. «Борис, Питер помнит тебя». «Екатеринбург помнит! Немцов с нами!». «Борись! Не бойся их!», — написано на помятом и промокшем листе бумаге, лежащем на стеблях цветов в окружении горящих свечей. «Убийцы! (черным). Да воздастся вам за дела ваши. Вы оскорбили и Бога, и людей» (красным). Есть тут детский рисунок, на котором длинный урод, вытянув длинную руку с маленьким пистолетом, стреляет в спину человеку, и трогательные, наивные стихи. А на большом листе кто-то написал синей шариковой ручкой крупными буквами: «Имя убийцы известно всем!!!» Лист этот косо стоит в гуще цветов, меж алых роз и белых гвоздик, отчетливый, ясный.

Серый фонарный столб оклеен плакатами и портретами Бориса. Из-под нескольких слоев старательно намотанного пластыря светится его лицо над словами «Я не боюсь». И сюда тоже кто-то сумел приклеить цветы. Я поднимаю голову, рассматриваю железки на верхушке столба. На одной из них тогда была камера, сейчас ее там нет. И прямо под этой камерой его и убили.

Борис улыбается. На большинстве своих портретов он улыбается. Иногда широко, не скрывая хорошего настроения и оптимизма, иногда чуть хитро, со съехавшими на нос очками. Он улыбается, потому что впереди весна, и в жизни всегда есть место работе и любви, и страха нет, страх уже давно преодолен, и поэтому на душе светло и можно улыбаться.

Он улыбается с сотен плакатов и листовок с его именем и словами: «Не молчи!» и «Борись!», этот политик с душой московского гуляки, этот жизнелюб, отлично знавший, что смерть возможна и ходит по пятам. Он улыбается, глядя на горы цветов и на тихих людей, улыбается без слов, потому что все слова уже сказал и дальше будет говорить только взглядом.

Сорок дней. Время если не лечит, то гасит боль. Но тут, на мосту, на сороковой день я вижу женщин, которые вытирают слезы из уголков глаз.

Многим Борис казался легкомысленным в мире свинцовой тяжести русской политики, слишком живым в мире кремлевских зомби с пустыми глазами. И из-за этой его легкости и человеческой открытости многие не воспринимали его до конца и всерьез. А он просто был живым. И когда его убили, все, включая тех, кто немного несерьезно относился к нему, вдруг ощутили черную дыру в жизни.

Ходят в плотной, занявшей весь тротуар толпе молодые ребята, которые днем и ночью много дней подряд не уходили с моста, защищая цветы, плакаты и флаги с траурными лентами. И плюшевого мишку с веселыми глазками и раскинутыми в объятии лапами, сидящего среди цветов, они тоже защищали. Вменяемая власть позвала бы этих героических ребят, чтобы вместе решить, как сохранить память Немцова. Невменяемая — по ночам, как тать, грабила цветы и напускала на мост то бандитов, то уборщиков со шлангами. Приговор всем им вынесен, он на белом картоне, почти утонувшем в гвоздиках: «Мемориал памяти Бориса Немцова. Кто разоряет его — соучастники убийства. Кто посылает их — убийцы».

Одиннадцать утра. Машины, едущие в обе стороны по мосту Немцова, начинают гудеть. Первой гудит молодая светловолосая женщина за рулем белого «лексуса». Некоторые притормаживают на вершине моста, в том месте, где из горы цветов поднимается шаткая конструкция из планок, на которых закреплены портреты Бориса и листовки о нем. Я вижу женщину за рулем, которая, не отводя глаз от дороги, правой рукой показывает знак победы в окно. В проезжающих машинах вижу руки людей на клаксонах. Когда ближние машины стихают, слышны пронзительные гудки машин с набережных.

Приходит на мост седая, с подтянутой спортивной фигурой женщина в теплой безрукавке и мягких сапожках. В руках она несет большую, в метр длиной, синюю фанерную табличку с белыми буквами «Немцов мост». Садится на бордюр, достает косметичку, в косметичке у нее не пудра и помада, а две отвертки, шило, кронштейны, саморезы. Держа табличку на коленях, она деловито вкручивает саморезы. Потом достает два мотка гибкой проволоки. То, в каком порядке у нее инструменты и как ловко она с ними обращается, выдает в ней опытного человека. Наконец все готово, она все так же невозмутимо встает и прикрепляет табличку к железкам над бордюром. Над рекой, вблизи Кремля, в светлом воздухе апрельского дня, в разноцветье роз, тюльпанов и гвоздик, на сороковой день после убийства, во время нарастающего безумия у власти и непреходящей тревоги в душе твердо и четко сияют белые буквы на синем фоне. Сделано, эта москвичка переименовала мост.

Автор: Алексей Поликовский