Анатолий Вассерман : Первый год русского Крыма

Анатолий Вассерман : Первый год русского Крыма:

что сделано и что нужно. Прежде всего замечу: 18-е марта должно войти в календарь российских праздников как день народного единства.

В ноябре же следует отмечать под сходным девизом не 4-е, а 7-е ноября: в этот день в 1917-м начался долгий и сложный процесс воссоединения страны, уже трещавшей по всем швам (и частично даже оккупированной в ходе Мировой войны) вследствие восьмимесячной управленческой деятельности тогдашних либералов после организованного ими же свержения (под угрозой военного путча: все командующие фронтами заранее прислали начальнику Генерального штаба телеграммы, одобряющие отставку верховного главнокомандующего) главы государства. Но любой праздник — ещё и повод оценить последствия события, чью годовщину мы отмечаем, и решить, что делать дальше.

Насколько я могу судить и по отзывам своих знакомых, и по публикациям в СМИ, в Крыму за прошедший год после начала процесса воссоединения России сделано гораздо больше, чем представлялось возможным, но гораздо меньше, чем нужно. Там непочатый край работы из-за того, что независимая от здравого смысла власть Украины относилась к Крыму, по сути, как к временно оккупированной территории, а потому не делала там почти ничего даже из давно назревшего.

Так, массированное переименование местных объектов на украинский диалект русского языка, начатое, когда американцы назначили президентом Ющенко, деяние очень заметное — но понятно: эта акция не имеет ни малейшего отношения к благоустройству региона, а призвана закрепить его оккупированный статус.

А, скажем, ремонта дорог там практически не было. Я довольно часто ездил из Симферополя в Ялту на турниры и с ужасом наблюдал, что творится с дорогой: там происходил в лучшем случае косметический ремонт. На знаменитой, легендарной троллейбусной линии Симферополь–Ялта (я несколько раз ездил по ней, когда хватало времени, дабы добавить ощущения экзотики) ходят те же самые троллейбусы, что ходили по этой же линии в 1980-е: ни одного нового троллейбуса за всё постсоветское время не появилось. Итак, понятно: делать надо очень много. И также понятно: собственные доходы Крыма от его блокады изрядно поубавились — он почти что парализован в экономическом плане. Раньше он был одним из основных доноров бюджета Украины. Правда, по бумагам этого не скажешь: бюджет Украины оформлен так хитро, что в нём все регионы, реально зарабатывающие деньги для страны, выглядят дотационными.

Например, практически весь экспорт Украины так или иначе связан с теми регионами, где русские осознают себя именно русскими: Донбасс, Харьков, Днепропетровск, Запорожье, Николаев, Одесса. Но поскольку экспортёрам возмещают налог на добавленную стоимость, то по бухгалтерским отчётам кажется: эти регионы сидят на бюджетных дотациях. 

Крым был одним из доноров бюджета Украины — хотя ему самому от его доходов практически ничего не доставалось: почти всё уходило в общереспубликанский бюджет. Но сейчас его доходы резко упали. Из-за транспортной блокады, организованной Украиной, существенно сократился доход от туризма.

Водная блокада вынудила прекратить выращивание риса — а раньше Украина основную часть своих потребностей в рисе покрывала именно оттуда. Можно ещё долго перечислять, какие доходы Крым потерял при бегстве ради спасения от Украины. Сейчас он хотя и не убыточен, но нынешних доходов ему хватает только на покрытие текущих расходов, а на капиталовложения — вроде того же ремонта дорог — практически ничего не остаётся.

Значит, многое из того, что Крыму нужно, придётся сейчас делать на средства федерального бюджета. Впрочем, уже понятно: эти затраты, несомненно, окупятся в достаточно скором будущем. Например, знаменитый мост через Керченский пролив будет стоить очень дорого, но восстановление туристского потока в Крым, благодаря этому мосту, позволит достаточно быстро вернуть деньги.

Но главное, на мой взгляд, что в Крыму не сделано и что нужно сделать — переформатирование аппарата управления. Сейчас почти весь его состав унаследован от времён украинской оккупации. Понятно, эти люди хорошо знакомы с местными проблемами, тесно связаны друг с другом и поэтому понимают, кто к кому должен обращаться для решения той или иной проблемы.

Значит, нет возможности в одночасье их заменить, и я даже не уверен, что к этому стоит специально стремиться. Но от времён украинской оккупации эти люди наследуют множество дурных привычек. Прежде всего — разнообразные формы коррупции: уровень откатов, по доходящим до меня слухам, на Украине заметно выше среднероссийского; бизнес родственников чиновников там процветает опять же значительно больше и откровеннее, чем в остальной России.

Но ещё страшнее разнообразные формы безответственности, когда чиновник знает: спрашивать с него будут не за результаты его дела, а только за демонстрацию лояльности к оккупационной власти. Понятно, практически невозможно заменить в одночасье все чиновные кадры. Даже не потому, что негде взять свежих людей, а прежде всего потому, что такая скоропостижная замена испугает чиновников других постсоветских регионов, и они будут активно сопротивляться дальнейшему развитию процесса воссоединения.

Естественно, нам нужно, чтобы не только рядовые граждане, но и чиновники воспринимали воссоединение как процесс полезный и выгодный. Поэтому заменять весь личный состав крымского аппарата нельзя. Но несколько показательных порок, несомненно, потребуется, чтобы чиновники понимали: жизнь нынче другая и былых шляхетских вольностей не будет. Кстати о шляхетских вольностях.

Первое воссоединение Украины с остальной Россией в 1654-м году уже через три года обернулось так называемой Гетманщиной: казачья старшина разнобезобразными способами пыталась вернуть себе шляхетские вольности, а казачья голота — рядовые пограничники — и гречкосеи — крестьяне — по мере сил сопротивлялись этому, ибо шляхетские вольности были, помимо прочего, способом совершенно катастрофического ограбления этой самой шляхтой её рядовых сограждан.

Учитывая тот исторический опыт, нам надо искать способы укрощения шляхетских вольностей так, чтобы у шляхты не было ни возможности, ни желания учинять новую Гетманщину. Хотя бы потому, что по итогам тридцати лет борьбы за вольности — от смерти Зиновия (по мирскому имени — Богдана) Михайловича Хмельницкого в 1657-м году и до назначения гетманом Яна Адам-Стефановича Колединского-Мазепы в 1687-м — период Гетманщины получил второе название: Руина.

Ибо за эти три десятилетия население земель, подчинённых гетманам (и составляющих примерно 1/5 территории Украины к моменту распада СССР), сократилось, по самым скромным оценкам, втрое. А по самым надёжным — впятеро.

Итак, сейчас нам надо усмирить эти самые шляхетские вольности (и в Крыму, и в перспективе во всех землях, возвращающихся в Россию в силу непреодолимых экономических и исторических обстоятельств) со всеми их прелестями для самой шляхты — вроде безответственности и лихоимства — и в то же время не допустить формирования новой Гетманщины и по её итогам — новой Руины.