СЫМА ЦЯНЬ. ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ (ШИ ЦЗИ) Литературный обзор

СЫМА ЦЯНЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

ШИ ЦЗИ

(Литературный обзор)

                         Труд Сыма Цяня состоял из пяти разделов, — об этом он сам говорит в последней главе. В ней он указывает на то, что написал 12 глав «основных записей» (бэнь цзи), 10 глав хронологических таблиц (бяо); 8 глав трактатов, или описаний (шу), 30 глав «наследственные дома» (ши цзя) и 70 глав биографий, или жизнеописаний (ле чжуань) ¹⁷.

Всего в труде Сыма Цяня, как он указывает, 130 глав, 526 500 иероглифов ¹⁸.

К моменту обнаружения «Исторических записок» в них не хватало 10 глав, возможно частично потерянных, а частично уничтоженных. В современном тексте произведения Сыма Цяня, как было первоначально, — 130 глав, но часть из них — 10 или 8, то есть те, которые были утеряны, — представляют собою, повидимому, более позднюю вставку и не принадлежат Сыма Цяню.

«Исторические записки» охватывают огромный период истории Китая — от легендарных правителей, которых можно отнести к [18] первобытно-общинному строю, приблизительно к середине третьего тысячелетий, и почти до конца царствования У-ди (140-87 гг. до н. э.). Среди ученых, изучавших творчество Сыма Цяня, до сих пор существуют споры по вопросу о том, до какого времени доведен труд Сыма Цяня. Этот спор вызван тем, что «Исторические записки» подверглись интерполяциям со стороны позднейших авторов, причем не всегда возможно выявить все вставки, дополнения. С другой стороны, в заключительной главе Сыма Цяня имеется ряд противоречивых указаний, затрудняющих выяснение данного вопроса. В одном случае Сыма Цянь говорит, что он излагает события, начиная с легендарного правителя Яо (по китайской старой традиции, XXIV в. до н. э) и кончая тем временем, когда был пойман белый цилинь, сказочный единорог (122 г. до н. э.) ¹⁹.

В другом месте этой же главы Сыма Цянь указывает на то, что он изложил события, начиная с Хуан-ди (легендарный правитель, относимый древней традицией к XXVII в. до н. э.) и кончая годами Тай-чу (104-101 гг. до н. э.) ²⁰.

В настоящее время большинство ученых пришло к выводу, что Сыма Цяню принадлежит описание событий до начала первого века до нашей эры, а более поздний период, повидимому, освещен другими авторами, дополнившими «Исторические записки».

Следовательно, труд Сыма Цяня охватывает огромную эпоху, насчитывающую две тысячи лет. Первобытно-общинный строй, рабовладельческая эпоха и начало феодализма были объектами изучения Сыма Цяня.

Поистине, такого грандиозного исторического труда не было ни до Сыма Цяня, ни после его смерти. Сыма Цянь, как историк, внес много нового в историческую науку древнего Китая. Новым вкладом в историографию был его метод освещения событий, новым было и построение его произведения — деление на 5 разделов, систематизация богатейшего фактического материала. Наконец, новой по существу была оценка исторических событий, деятельности тех или иных исторических персонажей.

Строго говоря, до Сыма Цяня истории как науки в Китае не существовало, были заложены лишь начатки ее. В таких книгах, как «Шуцзин» («Книга исторических преданий»), «Чуньцю» («Весна и осень») и комментарий к ней «Цзочжуань» («Комментарии Цзо Цю-мина»), «Го юй» («Сказания о царствах»), «Чжаньго цэ» («Планы борющихся царств») и других, — не было строго продуманной, научной систематизации фактов. В большинстве своем эти книги [19] представляли своеобразные своды исторических материалов, преимущественно речей государственных деятелей, их различных проектов, планов ведения войны и других предложений, а также краткое изложение событий в хронологическом порядке. Некоторые из приведенных произведений могут быть названы краткими хрониками событий, летописями (например, «Чуньцю», «Цзочжуань»).

В отличие от них в «Исторических записках» Сыма Цяня в основу положен не хронологический принцип, а более сложный, комплексный, причем наибольшее внимание уделяется описанию жизни, подвигов и роли известных деятелей в истории, преобладает биографический подход, метод. Но он не единственный и совмещается с хронологическим и, можно сказать, с тематическими принципами освещения истории. Об этом свидетельствует деление на отделы или разделы, характер размещения материалов в «Исторических записках».

Выше перечислялись пять разделов труда Сыма Цяня. Рассмотрим их более подробно. Первый по порядку, но не по значению, — это «бэнь цзи» («основные записи»).

Этот термин не нов, он существовал и до Сыма Цяня. Но Сыма Цянь понимает его более широко. Хотя главы «Исторических записок», названные этим именем (бэнь цзи), посвящены жизнеописаниям императоров, в них освещается не столько личная жизнь правителей — она дается весьма кратко, — сколько показана политическая жизнь страны в целом при том или ином императоре.

События освещаются здесь в кратком, протокольном виде, в хронологическом порядке — год за годом, месяц за месяцем. По существу это летописи, политическая канва, общий фон исторических событий, рассматриваемых более подробно в других разделах. Сам Сыма Цянь следующим образом определяет цель написания «основных записей»:

«В деяниях царей найти подъем — начало, исследовать конец, увидеть-рассмотреть то процветание, то упадок» ²¹.

Итак, не жизнь царей интересовала историка, а исторический процесс, смена одних общественных явлений другими. В этом, пожалуй, главное, что отличает Сыма Цяня от его предшественников.

Если первый раздел (бэнь цзи) «Исторических записок» представляет собой образец соединения биографического и хронологического принципов освещения исторических событий, то раздел «ши цзя» («наследственные дома»), четвертый по счету в труде Сыма Цяня, отражает еще в большей степени «биографический метод» Сыма Цяня — через жизнеописание исторических личностей показать [20]исторические события в их развитии, взаимосвязи. В этом разделе даны как отдельные представители наследственной знати, игравшие значительную роль в истории, так и целые царства или княжества, история которых прослеживается иногда на протяжении нескольких столетий.

Исключение представляет помещенные здесь биографии Конфуция и вождя крестьянского восстания III века до нашей эры Чэнь Шэ, которые не имели никакого отношения к наследственной знати. Но они попали в этот раздел исключительно благодаря своему значению и той роли, которую они сыграли в общественной жизни древнего Китая. Об этом говорит Сыма Цянь в своем предисловии, отмечая, что Конфуций в тот момент, когда чжоуская монархия пришла в упадок и усилились наследственные князья, диктовавшие свою волю, составил свои каноны, которые были направлены на прекращение смут. Он оставил будущим поколениям 6 искусств, или 6 канонических книг, в которых рекомендуется стране образцовое управление и нормы поведения ²². Говоря о причинах, которые побудили его написать биографию Чэнь Шэ и включить ее в раздел «наследственные дома», Сыма Цянь указывает на то, что Чэнь Шэ проявил свою деятельность, когда династия Цинь потеряла руль управления, что восстание Чэнь Шэ и поднявшихся вслед за ним наследственных князей привело к падению династии Цинь и открыло новую эру в Поднебесной ²³. Конечно, это было смелым шагом со стороны Сыма Цяня: ставить рядом с наследственными князьями крестьянского повстанца. Разве это не было вызовом господствующему классу? Следует сказать, что по почину Сыма Цяня в дальнейшем во все династийные истории включались биографии руководителей повстанцев, благодаря чему мы имеем возможность изучать крестьянские движения в Китае в эпоху феодализма.

Последний раздел «Исторических записок» едва ли не самый интересный и значительный, — это «ле чжуань» (биографии или жизнеописания); по количеству глав он самый большой в труде Сыма Цяня (70 глав из 130). До Сыма Цяня ни в одном историческом произведении такого отдела не было, как не было и всей композиции, схемы расположения материала, введенной впервые Сыма Цянем. Но «ле чжуань» — это не только биографии знаменитых людей, исторических деятелей; в этом отделе «Шицзи» можно найти и описание племен и народов, с которыми Китай имел те или иные связи. Мы находим в этом разделе у Сыма Цяня данные о гуннах, о народах Кореи, о юго-западных, восточных и южных племенах, о народах Средней Азии (кангюйцах, усунях, даюэчжи и др.). [21] Биографии помещены в хронологическом порядке: сначала идут жизнеописания доциньских деятелей (до III в. до н. э.) — с первой по 26 главу, затем деятели циньского периода (всего 2 главы, 27 и 28), далее следуют персонажи, политическая деятельность которых развертывалась в период борьбы за создание централизованной империи Хань, и, наконец, биографии деятелей периода существования династии Первой Хань. В свою очередь последние распределены с хронологической последовательностью по годам царствования императоров упомянутой династии, включая У-ди. Однако не всегда этот хронологический принцип выдерживается до конца, в особенности начиная с 50-й главы биографий. Последние двадцать глав жизнеописаний группируются главным образом по тематическому принципу: приводятся описания племен и народностей, связанных с Китаем, затем биографии «послушных чиновников», конфуцианцев, «жестоких чиновников», «странствующих рыцарей», «льстецов и подхалимов», «скользких говорунов» (шутов и скоморохов), «торгующих и производящих» и проч. Кроме указанных групп, в «Исторических записках» Сыма Цяня вперемежку представлены, без обозначения их рода деятельности, биографии военачальников, теоретиков военного искусства, дипломатов, философов, поэтов и знаменитых медиков. Следовательно, Сыма Цянь впервые вводит в качестве объекта изучения и субъекта истории простых людей, в том числе и тех, кто выступал против господствовавшего класса феодалов, возглавляя народные восстания, или тех, кто в одиночку, с кинжалом в руке, покушался на жизнь царей. Но биографии для Сыма Цяня часто служили не самоцелью — не всегда он помещал их только для того, чтобы отразить облик героя, — они служили для более широких обобщений, чтобы через личность показать ход исторического развития, особенности того или иного периода истории, или даже с целью оттенить какое-нибудь частное, обособленное общественное явление. В этом отношении характерны групповые жизнеописания нескольких деятелей одной и той же общественной прослойки, например «жестоких чиновников» или «торгующих и производящих». Здесь для историка имел значение показ не личной жизни персонажей этих биографических глав, а типичного, общего явления: в одном случае жестокости, произвола, в другом — стяжательства, богатства, имущественного неравенства в обществе. Сыма Цянь, кратко резюмируя в последней главе своего труда содержание разделов, указывает на то, что в жизнеописания он включил тех, кто «честь поддерживал, неукротим в своих стремлениях не упускать благоприятного момента, заслугами своими прославлен в Поднебесной» ²⁴. [22]

При оценке личности Сыма Цянь не придавал значения происхождению, знатности. Для него решающую роль играли моральные качества, значимость и общественная полезность деятельности того или иного лица Он часто отдавал предпочтение перед царями людям мудрым — выходцам из простого народа.

Раздел «хронологические таблицы» (бяо) был также впервые введен в историческое сочинение Сыма Цянем. Он проделал значительную работу при составлении таких таблиц, ему пришлось проанализировать много исторических документов, критически пересмотреть их и устранить противоречия в хронологии, так часто встречающиеся в китайских источниках.

Весьма ценным, одним из первых по значению, является раздел шу (трактаты, или описания), занимающий третье место в «Исторических записках». Восемь глав этого раздела посвящены описанию этикета, музыки, законов, календаря, астрономии и астрологии, обрядов жертвоприношений, ирригации и экономическим вопросам. Последние две главы (об ирритации и об уравнении) показывают, что Сыма Цянь придавал немалое значение вопросам экономики в жизни общества и глубоко разбирался в процессах экономического развития.

Таково вкратце содержание «Исторических записок» и таков метод их автора, по праву названного «отцом китайской историографии».

Для Сыма Цяня, как историка и бытописателя, характерны объективность и правдивость, что делает особенно ценными его выводы «Исторические записки» не были официальной историей, хотя и писались придворным историографом и астрологом. В этом их особенность Сыма Цянь сумел избежать тенденциозности в оценке и освещении событий, свойственной как его предшественникам, так и жившим после него историкам феодальной эпохи, чьи произведения пронизаны конфуцианской идеологией и моралью. По своему мировоззрению Сыма Цянь отличался как от конфуцианцев, так и от представителей других основных философских течений того времени. Он, как и его отец, стоит особняком. Этим объясняется включение в «Исторические записки» трактата «О шести философских школах», в котором эти школы подвергаются критике. Но Сыма Цянь не отвергал целиком учение этих школ, в каждой из них он находил приемлемое и для себя.

В ту эпоху, когда жил великий историк, обострение классовых противоречий нашло свое отражение и в идеологической борьбе. Конфуцианство, как господствующая официальная идеология, стремилось расправиться со всеми другими школами, рассматривавшимися как еретические И хотя Сыча Цянь формально не принадлежал ни [23] к одной из борющихся друг с другом школ, его общественно-политические взгляды, с точки зрения господствующей конфуцианской идеологии, могли рассматриваться как еретические.

Тем более что Сыма Цянь в своем труде дал критику конфуцианства, заявив. «Конфуцианские каноны и комментарии (к шести канонам) исчисляются тысячами и десятками тысяч томов. За целый век не постигнешь до конца их учение, за целый год не изучишь их обряды! Поэтому я и сказал: «У конфуцианцев слишком обширная ученость, но недостаточное проникновение в сущность, в результате нужно много затратить труда, чтобы их понять, но успех будет небольшой» ²⁵.

Этим объясняются нападки на него со стороны более поздних историков-конфуцианцев, в частности Бань Бяо (3-54 г. н. э), отца составителя «Истории Первой Хань».

Бань Бяо, во-первых, предъявляет Сыма Цяню обвинение в том, что последний пренебрежительно относится к конфуцианству и с уважением к даосизму. Далее он приписывает Сыма Цяню такой смертный грех, с точки зрения конфуцианца, как пренебрежение конфуцианскими принципами гуманности, чести и долга ²⁶. Но, повидимому, самое главное зло Бань Бяо видит в том, что Сыма Цянь возвеличивает простой народ.

«..Говоря о странствующих рыцарях, он (Сыма Цянь. — Л. Д.) принижает тех, кто верен долгу и возвеличивает заслуги плебеев. В этом его (Сыма Цяня) большой порок, подрывающий Путь совершенствования человека (дао). Вот почему он подвергся тяжкому наказанию» ²⁷.

Как видим, конфуцианский ученый Бань Бяо осуждает Сыма Цяня за его еретизм, отступление от конфуцианских принципов, и в этом он видит причину гнусного наказания, совершенного над Сыма Цянем по приказу У-ди.

Конечно, правящая клика класса феодалов ненавидела Сыма Цяня за его любовь к простому человеку, к народу. Несомненно, великий историк духовно был ближе к народным массам, чем к верхушке того класса, из которого он сам вышел. Ему были ближе интересы эксплуатируемых, обездоленных, чем интересы эксплуататоров, стяжателей, мздоимцев, утопавших в роскоши и разврате. Одна из характерных черт творчества Сыма Цяня — это его народность. Она проявляется и в том, что простой человек у Сыма Цяня пользуется уважением если он обладает высокими моральными качествами, и в том, что Сыма Цянь не осуждает повстанцев во главе с Чэнь Шэ, а также и в том, что он понимал [24] нужды народа. На каждом шагу Сыма Цянь выражает свое восхищение перед простым человеком, «одетым в холщовую одежду».

Говоря о приходе к власти первого ханьского императора Лю Бана (Гао-ди), выходца из крестьян, поднявшегося на гребне крестьянского восстания, Сыма Цянь подчеркивает, что «возвышение царского дела началось в деревне», то есть среди народа, что тот, кто «сделался героем в Поднебесной», сам выходец из простого народа, что разве можно утверждать: «коль нет земли, то и царем не будешь» ²⁹.

Конфуцианцы, конечно, не могли простить Сыма Цяню его панегирика странствующим рыцарям, выходцам из простого народа, что и вызвало гнев историка Бань Бяо. Сыма Цянь считал, что эти рыцари по своим высоким моральным качествам нисколько не уступают ни ученым, ни вельможам, но даже превосходят их.

Отмечая, что конфуцианцы и последователи Мо Ди поносят рыцарей, не пишут о них, Сыма Цянь выражает сожаление, что рыцари, выходцы из народа, остались в неизвестности ³⁰.

Сыма Цянь, конечно, не пренебрегал такими принципами, как гуманность, долг и честь, в чем его обвинил Бань Бяо. В любой главе «Исторических записок» мы можем встретиться с этими принципами, но у великого историка было иное понимание их, чем у конфуцианцев того времени, когда жил Сыма Цянь. Сыма Цянь сознавал, что морально-этические принципы не являются самодовлеющими категориями он понимал их обусловленность материальными условиями жизни. Это, как и многое другое, свидетельствует о наличии в мировоззрении Сыма Цяня элементов материализма. Он неоднократно приводит мысль Гуань-цзы, древнего китайского философа, о том, что люди познают честь и нравственный долг тогда, когда они обеспечены материальными средствами существования: «Когда житницы и кладовые полны, люди знают, что такое этика и честь. Когда народ сыт и обут, он понимает, что такое слава и позор. Этика («ли») рождается там, где есть все, рушится там, где нет ничего» ³¹.

Очевидно, что Сыма Цянь считал первичным бытие, а сознание — вторичным. И в этом он резко расходился с [25] идеалистами-конфуцианцами. Великий историк своим взором проникал и в существо морально-этических отношений, он понимал их классовый характер. Он не рассматривал их отвлеченно, как это делали конфуцианцы, не расценивал их как некую всеобщую, надклассовую норму поведения, якобы одинаковую для всех, а показывал их классовую изнанку. Это видно из следующих его обличающих слов:

«Кто украдет крючок, тот смертной казни будет предан, кто царство украдет — правителем (хоу) он станет; у правителя же в доме гуманность и честь пребывают» ³².

Для Сыма Цяня нравственно то, что полезно, он не боялся такого признания. Напротив, он подчеркивал это неоднократно, разоблачая лицемерные рассуждения конфуцианцев о «чистой», отвлеченной морали. При этом он ссылался на народную мудрость, приводя поговорку: «Есть поговорка у простых людей: «К чему мне знать гуманность и честь? Коль пользу я смогу из них извлечь, то это будет моя честь!» ³³

Сыма Цянь большое значение придавал материальным условиям существования людей, то есть экономическому базису общества. Не случайно поэтому в его труде впервые в древней китайской историографии, если не считать экономического трактата Гуань-цзы, имеются три специальные главы по экономике (об ирригации, уравнениях и о торгующих и производящих), и, кроме того, отрывочные экономические данные встречаются почти во всех остальных главах, в особенности в жизнеописаниях. Безусловно, внимание Сыма Цяня к экономическим вопросам свидетельствует о его материалистическом понимании истории.

Для Сыма Цяня характерно признание объективной закономерности экономического развития, исторического процесса без вмешательства божественной силы или неба. Больше того, Сыма Цянь считал что и люди не могут вмешиваться в объективно существующие законы общественного развития. Эта мысль выражена им наиболее ярко в предисловии к главе «О торгующих и производящих».

Рассказав о природных богатствах различных областей страны, могущих обеспечить потребности населения, Сыма Цянь указывает на существование общественного разделения труда, не терпящего вмешательства со стороны.

«От пахаря народ зависит в пище... ремесленник все вещи создает, ему купец распространяет их. Как может тут случиться, чтобы правительство вмешалось с поученьем, приказом или ограничением?»³⁴ [26]

Говоря о том, что источником материальных благ (пищи и одежды) для народа является взаимодействие земледельца, ремесленника и купца, то есть общественное разделение труда, Сыма Цянь связывает с этим источником общественное богатство:

«Коль источник велик, то будет изобилие, а если ничтожен источник, то недостаток скажется. Сначала государство обогатить, а следом — богатыми сделать и семьи. Богатства и бедности путь не терпит вмешательства извне — нельзя у кого-нибудь отобрать, а кому-нибудь передать» ³⁵.

Сыма Цянь понимал, что общество не стоит на месте, что оно развивается, и с его развитием изменяются отношения между людьми, изменяются общественные законы. Он критикует Мо Ди за то, что тот призывал установить такие же порядки и законы, какие существовали при первобытно-общинном строе, во времена легендарных Яо и Шуня. Сыма Цянь по этому поводу замечает: «Однако в разные времена люди живут по-разному. Мир изменяется, а вместе с ним изменяется и жизнь» ³⁶.

В мировоззрении Сыма Цяня можно проследить элементы стихийной диалектики. Он часто высказывает мысль, что явления — в обществе или в природе, — развиваясь и достигая предела, перерастают в свою противоположность. В главе «Жизнеописание скользких говорунов» эту мысль он передает словами скомороха, который в беседе с князем поучает последнего: «Поэтому скажу: когда вино достигло предела, тогда разврат приходит, когда мирские удовольствия подходят к пределу, тогда наступает тоска. Все дела кончаются так...» ³⁷

Сыма Цянь часто приводит в своем труде термин «бянь», означающий изменение, превращение, причем под этим «бянь» он имеет в виду переход из одного качества в другое, взаимопричинные изменения. Так, при анализе экономического положения страны он показывает эти качественные изменения. Вначале Сыма Цянь дает характеристику первого периода господства династии Хань, когда страна только что вышла из войны и оказалась в тяжелом положении:

«...Мужчины, полные сил, находились на военной службе, старые и слабые занимались перевозкой зерна и провианта (для армии). Выполняемая работа была изнурительной, средства истощились. Сам сын неба не мог иметь экипажа, запряженного четверкой лошадей одной масти, а советники и генералы ездили в повозках, запряженных быками (как простолюдины). Простой же народ не имел (ничего, [27] что можно было бы) прятать или держать под кровом... Мешок риса стоил 10 000 цянь» ³⁸

Далее Сыма Цянь указывает на то, что был принят ряд мер, жизнь постепенно налаживалась, и ко времени У-ди положение резко изменилось. Нарисовав картину изобилия, Сыма Цянь тут же показывает, как назревает момент перехода в новое качество, к противоположному явлению.

«В то время нити (закона) ослабли, и народ богател. Излишество тех, кто обладал богатством, переходило через край. Сельские богачи — те, кто захватывал землю, — бесчинствовали в деревнях. Члены царской фамилии, имевшие землю гуны, сановники и военная знать соперничали в расточительности и роскоши. Они присваивали привилегии императора в отношении жилищ, экипажей и одежды, не зная никакой меры. И вот вещи доходят до своего расцвета (апогея) и наступает упадок. В этом, конечно, суть превращений (изменений)» ³⁹.

Мы видим, что Сыма Цянь рассматривал общественно-историческое развитие, как процесс постоянных изменений. Причем в этой главе, как и в главе о «скользких говорунах», он старается показать, что явление, достигнув своего предела, перерастает в противоположность, — расцвет сменяется упадком. Собственно, по Сыма Цяню, историческое развитие проходит своеобразными циклами, при этом каждый цикл состоит из периода процветания и сопровождающего его периода упадка. Эти взгляды роднят Сыма Цяня с другим материалистом древнего Китая — Ван Чуном (I в. н. э.), который писал: «В каждой эпохе есть (период) расцвета и (период) упадка, и когда упадок достигает своего предела и длится долго, порождаются пороки... Законы культуры в природы как для древности, так в для современности — общие. Есть природа, есть культура, есть упадок, есть расцвет; это гак не только в наше время, так же было и в древности» ⁴⁰.

Интересны рассуждения Сыма Цяня о деньгах и товарах, о причинной связи между ними. Рассказав о том, что в империи Хань широкие размеры приняла тайная выплавка монеты частными лицами, в результате чего рынок был наводнен деньгами и нарушено товарно-денежное обращение, Сыма Цянь отмечает: «Денег стало больше, и они обесценивались, товаров стало меньше, и они вздорожали»⁴¹. [28]

В экономических главах «Исторических записок» мы находим много данных, свидетельствующих о глубоком понимании великим китайским историком экономических процессов и их влияния на общественную жизнь. Можно сказать, что он впервые в Китае с такой полнотой ввел в историческое исследование экономические материалы и сделал обобщения, и это дало толчок изучению базисных явлений китайскими историками более поздних времен: в дальнейшем в династийных историях, в основном построенных по схеме «Исторических записок» Сыма Цяня, вводился отдел, посвященный экономике, — «Шихочжи» («Описание товаров и продовольствия»). В этом отделе рассматривались вопросы: формы землевладения и землепользования, налоги и повинности, денежная система, ирригация, торговля и др.

Сыма Цянь в своем историческом произведении в ярких красках рисовал социальное неравенство, бедствия обезземеленных крестьян, их голод, тяжелые повинности, выматывавшие силы народа, и в то же время роскошь и излишества феодальной знати, богатство купцов, крупных солеваров и плавщиков металла. Он понимал, что где богатство, там и сила и власть, что деньги могут спасти и от тяжелых наказаний за преступления. Об этом свидетельствует его крылатая фраза: «Кто тысячью золотых обладает, тот на площади не умирает» ⁴².

Но Сыма Цянь был сыном своего века. И этим объясняется то, что дальше констатации классовых различий и социального неравенства он не пошел. Его принадлежность к господствующему классу феодалов, сравнительно низкий уровень развития производительных сил, техники и науки того времени, вся совокупность общественных условий Китая II-I веков до нашей эры не позволили великому историку полностью освободиться от влияния господствовавшей тогда идеологии. Этим и можно объяснить противоречивость мировоззрения Сыма Цяня, преобладание у него идеалистических взглядов. Не случайно поэтому его наивное объяснение причин появления богатства: «Кто ловкостью и сноровкой обладает, у того избыток, кто глуп и неповоротлив, тот терпит недостаток» ⁴³.

Признавая общественное развитие, смену одних явлений другими, Сыма Цянь в то же время заходит в тупик со своими циклами, у него получается какой-то замкнутый круг. Общество, по Сыма Цяню, закончив цикл, состоящий из процветания, а затем упадка, вновь возвращается к исходному положению. Это ошибочное, идеалистическое представление выражено им в следующих словах: «Путь (правления) трех царей (древности) подобен движению по кругу: конец и вновь — начало» ⁴⁴. [29]

Таких противоречий у Сыма Цяня много, и они свидетельствуют об ограниченности его материалистических представлений. Но Сыма Цянь, со всеми его недостатками, — явление незаурядное, он великий сын великого народа.

Сыма Цянь был не только историком, он одновременно и художник слова, блестящий стилист. Он считался «...также одним из родоначальников изящной повествовательной литературы, извлечения из которой всегда занимают весьма значительную часть любой китайской хрестоматии, а подражать ему и в стиле и в методе не перестают китайцы до сих пор» ⁴⁵.

Биографии, или жизнеописания, «Исторических записок» представляют собой подлинные шедевры литературного творчества. Это своеобразные исторические новеллы. Исторические события передаются здесь художественными средствами: по содержанию и по форме. Это рассказы, в которых реальные исторические факты принимают художественную оболочку. Сюда вошли народные предания, иногда приводятся большие литературные тексты, поэтические и эпические сказания. Стиль жизнеописаний — это ритмическая проза. Заключения — послесловия Сыма Цяня во всех разделах, а также предисловия к некоторым главам его большого труда представляют собой блестящие образцы литературного мастерства, и они помещаются во всех хрестоматиях. Речь Сыма Цяня в «жизнеописаниях», послесловиях и предисловиях насыщена художественными образами, иносказаниями, богата народными пословицами и поговорками, и в то же время она предельно лаконична, даже скупа, в ней нет лишних слов. Письма Сыма Цяня, в частности его письмо к Жэнь Аню, это вдохновенные поэмы, написанные кровью сердца. Вместе с тем — это блестящие образцы ритмической прозы.

Сыма Цянь оказал огромное влияние на развитие китайской историографии и китайской прозаической литературы. Об этом свидетельствуют прежде всего прямые подражания историческому методу Сыма Цяня со стороны тех историков кто занимался составлением династийных историй, вплоть до XX века. О влиянии и значении Сыма Цяня, как историка и мастера художественного слова, прозаика, свидетельствует огромное, беспрестанное внимание к его труду, проявлявшееся с первого века нашей эры и до последнего времени.

Большая комментаторская литература, многочисленные исследования, посвященные «Историческим запискам», жизни и творчеству Сыма Цяня, появлялись не только в Китае, но и в Японии. Следует сказать, что труд Сыма Цяна и последующие династийные истории оказали большое влияние на развитие японской историографии, да и прозаической литературы.

Сыма Цянь приобрел широкую известность и в научных востоковедных кругах России и Западной Европы.

Великий китайский историк — гордость своего народа, народа исполина, внесшего огромный вклад в мировую культуру.

Сыма Цянь по праву занимает почетное место среди виднейших и гениальнейших представителей не только китайской, но и мировой культуры.

Л. ДУМАН

Текст воспроизведен по изданию: Сыма Цянь. Избранное. М. Гос. изд. худ. лит. 1956

© текст - Думан Л. 1956
© сетевая версия - Тhietmar. 2011
© OCR - Karaiskender. 2011
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Гос. изд. худ. лит. 1956