Сериал "Орлова и Александров"

 

Фото: РИА Новости www.ria.ru

 

У папы с "Гришей" была дружба, думаю, еще с конца 1920-х, с "Любовью Петровной" - года с 1933-го. И потому я все равно убегаю с работы пораньше, усаживаюсь, смотрю, надеюсь, отыскиваю правдивые эпизоды. А "все равно" - потому, что фильм, больно разочаровав в первых сериях, все-таки как-то разошелся, развернулся в многочисленных последующих. Хорошие в нем играют актеры. Милая Олеся Судзиловская очень старается. Добрынин в некоторых эпизодах даже похож на тоже не раз виданного мною Утесова, правда, не из "Веселых ребят", а под конец жизненного пути Леонида Осиповича. Трудно говорить об Александрове, которого я знал получше всех остальных. А уж и в жизни-то поразительно невезучий Николай Робертович - это вообще абсолютно другая - непохожая на банальность - история. Почему-то меня насторожил Иван Пырьев - добродушный, доступный. А мне он запомнился грозным и исключительно строгим. К счастью, я видел Раневскую лишь из второго ряда, и поэтому на этом замолкаю.

А в сериале они все такие закадычные, с первых эпизодов ясные, до дна просматриваемые. Язык их общения азбучен, сомнения никого не одолевают. Да и, может, хорошо: ведь прибавилось бы сложности в диалогах, и трудно было бы поверить, будто эти примитивы способны на большее, чем короткие отрывистые фразы и серьезные чувства.

Не уверен, был ли комичным экранным затейником их учитель Сергей Эйзенштейн, о котором приходилось лишь много слышать. Вряд ли - это уж фигура иного масштаба. Но вот главные герои были точно не такими. Григорий Васильевич всегда поражал - именно поражал - глубиной. Отец объяснял мне, что свои университеты Александров заканчивал с Эйзенштейном на съемках всяческих фильмом о революции. Был допущен ко всем закрытым архивам, мог часами рассказывать о Ленине - доброжелательно, уважительно, но совсем не о том, что было написано о вожде в советских учебниках.

Я никак не мог понять, откуда у этого занятого, спешащего, очень востребованного человека столько времени на необязательные выдумки. Даже каждая их с Любовью Петровной открытка к Новому году была неким если не произведением искусства, то трюком, веселой шуткой и оставалась воспоминанием. То полученные от Г. и Л. письма раскрывались и стреляли, то из них вылезала зеленая елочка, то вылетали шарики, серпантин. И все это - с остроумными пожеланиями. И вспомните, какое это было время: шариковые ручки - и то казались чудом. А картонное новогоднее поздравление "Пусть всегда на этом свете будет только мир, это песенка из фильма "Русский сувенир" с вырезанными портретами двух главных героев долго стояло у нас на подзеркальнике.

А о встрече Нового года у Г.и Л. родители мне, малолетнему, рассказывали долго. "Гриша" прикрепил елку к потолку. И она крутилась, танцевала, под мелодии, которые наигрывала Любовь Петровна.

Нет, я не собираюсь утопить отзыв о фильме в потоках памяти. Но когда к нам приходили оба, это становилось событием. Доставался майсенский фарфор, готовился салат из крабов, лепили многослойный - как любил "Гриша" - наполеон. И Любовь Петровна появлялась в дверях скромной квартиры всегда в прекрасном наряде, точно входила в Дом кино на собственную премьеру. Была сдержанна, как-то все больше молчала, пришла к друзьям - а какие прическа, макияж, бижу или драгоценности! Александров помогал ей играть Королеву. Но и без его помощи графиня белых кровей не была, простите, простушкой из сегодняшнего фильма. Говорили всегда о высоком. И не было двух ненавистных тем: зависти и выпендрежа.

Визиты никогда не переходили в застолье, заканчивались быстро. Иногда мы с папой провожали гостей до дома - они жили совсем рядом. И когда у меня вдруг появился здоровенный бинокль, я пару раз видел, что отец нацеливает его на александровскую квартиру: "Гриша уже работает.  Вот человек".

Но в фильме как-то все не так. Разговоры не о том. Люди не так одеты. И почему так упрощенно толкуется все, что пришлось им пережить?  В первой-второй серии я заклеймил сериал китчем. Но потом оттаял. Нет, люди старались. Отыскали же старинные машины, прочитали книги о великих. И, главное - внимание - показали, на блюдечке преподнесли нам, о своих корнях забывших, и какого-нибудь Форда или Ван Дамма просмотревших по десятку раз, своих, доморощенных.

"Орлова и Александров" появились, и это уже хорошо: мы вспоминаем часть нашей необъятной и почти стертой истории. Актеры играют, сценаристы пишут, режиссеры ставят. В конце концов, пусть не покажется творцам телефильма обидным, если замечу, что Орлова с Александровым, как и Эйзенштейн с Эрдманом - экземпляры штучные. Появляются на божий свет нечасто. И даже многосерийная попытка напомнить о великих должна быть встречена с благожелательностью. А то, что осталась горсточка  людей, еще помнящих, заставших - это, поверьте, чистое недоразумение, которое несколькими годами позже разрешится самым естественным образом.

Опубликовано на сайте "Российской Газеты" 23 марта 2015 г.

https://www.youtube.com/watch?v=83xxygQ_cK0

Примечательно так же и отношение легендарной Ф.Раневской к Л.Орловой:

"Я предлагаю тост за память - единственную возможность победить время..." 
Фаина Раневская

"Я всего на восемь лет старше Любочки, а всегда была ее бабушкой", - говорила Раневская. 
Раневская и Орлова. 
Это может показаться удивительным: при абсолютной разности темпераментов и свойств дарований две эти личности, объединенные, быть может, сознанием своей отдельности, почти до последнего времени держались друг друга.

"Я стала сниматься в кино, благодаря Раневской. Меня не отпускал театр в мой первый фильм, и я собиралась уже отказаться от съемок, но Фаина запретила мне делать это, доказывая, что кинематограф станет моей судьбой", - говорила Орлова.

"Вы бы видели ее. От нее исходило такое...такая дивная прелесть, какую мне, уж верьте моему слову, просто не приходилось встречать у других актрис. Ни тогда, ни после. А я их много перевидала. Ни у кого не было такой грации, такого легкого, веселого шика - своего, природного. Нет, нет, такое не могло пропасть..." 

Вот как описывает этот момент Марк Кушниров в биографической книге об Орловой:

"Однажды она познакомилась в Потылихе в костюмерной с немолодой уже, довольно известной в театральных кругах актрисой, тоже только начинавшей работать в кинематографе. Ей предстояло играть госпожу Луазо в экранизации Михаила Ромма "Пышка". Ее низковатый, с неторопливой растяжкой голос, уверенный, острый прищур, весь ее внушительный, тяжеловесный, как говорят за глаза, мужеподобный облик был исполнен такой житейской умудренности, такого душевного равновесия, что Любовь Петровна сразу потянулась к ней. Разговорилась, как девчонка, и, конечно, спросила про главное: уходить ли из театра, чтоб сниматься в кино. Актриса - а была это знаменитая Фаина Григорьевна Раневская, - успевшая рассмотреть и оценить собеседницу, не колеблясь, изрекла: "Идите в кино! Это ваше призвание и ваша судьба". И добавила с характерной, чуточку старомодной высокопарностью: "Я предсказываю вам большое будущее!" 
Прозвучало напутствие Раневской столь весомо, что Любовь Петровна почти всерьез попросила: 
- Будьте моей доброй феей!
И так - немножко весело, немножко сентиментально - звала ее всю жизнь: "Моя добрая фея". (Или "Фей" - примечание Н.К.) 
Раневская называла Орлову - Любочка, или несколько на мужской манер - Люб. 
Круг близких, душевно родных людей у Орловой был всегда невелик - на полную, щедрую откровенность шла она крайне редко. А с годами все реже и реже. Раневская была в числе очень немногих, кто мог сказать, что хорошо знал Любовь Петровну, кому не стеснялась она поведать про сокровенное." http://orlovamegastar.ru/ranevskaya1.html