Тайны секретного досье

В Высоком суде Лондона продолжается открытое дознание по факту смерти бывшего сотрудника российских спецслужб Александра Литвиненко, скончавшегося в ноябре 2006 года от отравления радиоактивным полонием.

Главная цель этого громкого судебного расследования — ответить на вопрос, были ли официальные российские власти причастны к его смерти. В конце февраля — начале марта в суде выступили люди, пытающиеся доказать, что все-таки были.

И как раз в этот момент в Москве Андрей Луговой, которого Скотленд-Ярд и британское следствие считают наравне с Дмитрием Ковтуном основным подозреваемым по делу (именно с ними Литвиненко пил чай в день отравления в баре отеля «Миллениум»), был награжден президентом Путиным орденом «За заслуги перед Отечеством» — за свою деятельность в качестве депутата Госдумы.

Мы, естественно, не знаем, насколько можно доверять показаниям, прозвучавшим в суде, и можно ли их в принципе проверить. Потому относимся к ним как к неким версиям, которые могут и не иметь под собой фактической основы. Однако все это сказано в рамках судебного процесса, опубликовано на сайте Высокого суда Лондона и должно стать достоянием гласности.

Видеокамеры и экспертиза полония

На слушаниях также была показана видеозапись с камер наружного наблюдения, которые засняли Литвиненко до того, как его отравили. На видео он прибывает к отелю Millennium для встречи с Луговым и Ковтуном. Камеры отеля также засняли, как оба подозреваемых английскими правоохранительными органами заходят в туалет перед приходом Литвиненко (в туалете впоследствии обнаружат крайне высокие показатели радиации).

Что же касается полония, то эксперт и профессор теоретической физики в Университете Сассекса Норман Домби рассказал в суде, что радиоактивный полоний-210, которым был смертельно отравлен Литвиненко, мог быть произведен только в России. А конкретно — на предприятии «Авангард» в городе Саров, единственном месте во всем мире, где можно производить полоний в промышленных масштабах.

Полиграф

Как раз в тот день и час, когда Луговому вручали орден, в Высоком суде стороны разбирали обстоятельства прохождения депутатом теста на полиграфе. Разбирали, замечу, несмотря на то, что английское правосудие не признает проверки на детекторе лжи в качестве доказательства. Проверку на полиграфе Лугового проводили в Москве в апреле 2012 года британцы Брюс и Тристрам Берджесс (отец и сын) из специализированной компании UK Lie Tests. И уже на следующий день после теста российские СМИ распространили заявление Лугового о том, что «проверка подтвердила его невиновность».

В суде результаты этого полиграфа были подвергнуты жесточайшей критике. Советник дознания и помощник судьи О’Коннор, а также адвокат вдовы Литвиненко, Марины, Бен Эммерсон своими уточняющими вопросами фактически вынудили полиграфолога Брюса Берджесса признать, что тот не учел целый ряд обстоятельств, не подготовился к проведению теста и допустил ошибки, которые могли серьезно повлиять на выводы. А профессор Рэй Булл, считающийся в Британии одним из ведущих судебных психологов и одним из главных критиков практики использования детекторов лжи, который проводил по просьбе британского следствия анализ результата теста Лугового, — заявил в суде, что выводы Берджесса не могут считаться надежными сразу по многим причинам.

Берджесс использовал технику контрольных вопросов — когда тестируемому вперемешку задаются вопросы по существу (непосредственно по вменяемым ему обвинениям) и контрольные вопросы, касающиеся каких-то важных событий его жизни. Смысл в том, что невиновного человека контрольные вопросы будут волновать больше, чем вопросы по существу, а с лжецом все будет наоборот.

По правилам, каждый вопрос повторяется три раза. Берджесс и сформулировал Луговому три вопроса по существу: «Делали ли вы что-либо, что привело к смерти Александра Литвиненко?», «Были ли вы каким-либо образом причастны к смерти Александра Литвиненко?» и «Имели ли вы когда-либо контакт с полонием?» На все три вопроса Луговой ответил: «Нет». Анализируя распечатку теста — три графика дыхания и кардиограмму — Берджесс однозначно заявил, что Луговой ни разу не солгал. Однако адвокат Бен Эммерсон указал, что даже сами расчеты Берджесса, сделанные от руки на компьютерной распечатке, показывают, что по крайней мере на третий вопрос — о полонии — Луговой ответил неправду.

Берджесс признал в суде, что третий вопрос сформулирован неудачно (ведь Луговой не отрицал, что сам подвергся воздействию полония), но оценка показаний в целом заставила его сделать вывод о правдивости Лугового. Сын Берджесса Тристрам, ассистировавший отцу и следивший за поведением Лугового во время теста, подтвердил, что тот слишком много двигался, в то время как тест на детекторе лжи подразумевает, что человек должен сидеть максимально спокойно. Тем не менее оба полиграфолога сочли, что это не повод не доверять результатам исследования.

Профессор Рэй Булл, в свою очередь, заметил, что «обмануть» полиграф для специально обученного человека не является большой проблемой, тем более что Луговой за прошедшее с 2006 года время много раз выступал на тему своей невиновности и привык отвечать на вопросы по делу Литвиненко «так, как надо».

Перечисляя основания, по которым нельзя доверять мнению полиграфолога Берджесса, советник дознания и адвокат вдовы Литвиненко обратили внимание суда на то, что у обоих Берджессов нет высшего образования и они прошли лишь двухмесячные курсы в американской школе полиграфологов Backster в Сан-Диего. Ко всему прочему, в 2009 году Брюс Берджесс был обвинен в уголовном преступлении — подлоге и препятствовании правосудию и осужден на 2 года условно. Под настойчивыми вопросами Берджессу пришлось признать, что после возвращения в бизнес он сознательно скрывал свою судимость — иначе ему вряд ли бы стали доверять как эксперту по вопросам «правды и лжи».

Как выяснилось в суде, тестирование на полиграфе организовал российский журналист Александр Коробко, который собирался снять фильм о Луговом. За трехдневную поездку в Москву Берджесс получил 5100 фунтов, не считая дорожных расходов, при его обычной таксе за тест на полиграфе в 450 фунтов. Коробко до последнего момента не говорил ему, кого придется тестировать. Сам Берджесс и не скрывает, что рассматривал это предложение как возможность посмотреть на Москву, ради чего под видом ассистента и взял с собой в поездку сына.

Секретное досье

Дин Эттью, бывший глава компании Titon, занимавшейся оценкой рисков для фирм, намеревавшихся начать бизнес в России, рассказал суду, что незадолго до своей гибели сотрудничавший с Titon Литвиненко по его, Эттью, заказу составил четыре досье: на российских бизнесменов Евгения Туголукова (бизнес в сфере энергетики, в том числе и атомной) и Кирилла Шубского (бизнес в портовой сфере и сфере водных перевозок), на тогдашнего помощника президента, ныне первого заместителя председателя российского правительства Игоря Шувалова и на нынешнего директора Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Виктора Иванова, который в 2006 году был помощником Владимира Путина. Так вот, по словам Дина Эттью, именно своим досье на Иванова Литвиненко, возможно, сорвал крупный правительственный контракт, который Москва надеялась заключить с одной из западных компаний.

Вообще-то всего было два досье на Иванова. Первое, как выразился экс-глава Titon, оказалось «филькиной грамотой размером в треть тетрадного листа», которую подготовил для Литвиненко его знакомый Андрей Луговой. После того как Эттью дал понять, что ожидал более тщательной работы, Литвиненко пришлось искать новый источник. В качестве такового выступил бывший кадровый офицер КГБ полковник Юрий Швец, работавший в США, а затем уволившийся со службы и эмигрировавший в Америку, где ныне работает в сфере «дью дилидженс» (сбор информации и оценка коммерческих рисков для компаний). Досье Швеца получилось насыщенным.

Участникам слушаний представили некоторые страницы этого документа, содержавшие подробную психологическую и профессиональную характеристику бывшего сотрудника Управления КГБ по Ленинградской области Виктора Иванова. Жизненная философия его, согласно досье: «Прав тот, у кого больше прав» и «Инициатива наказуема». Впрочем, куда более серьезным в досье Швеца стало утверждение о том, что, работая в КГБ, Иванов будто бы имел бизнес, в том числе связанный с нефтью и морским портом, и будто бы сотрудничал с лидером тамбовской преступной группировки Владимиром Кумариным. Тамбовская ОПГ, мощнейшая в те годы в Санкт-Петербурге, как утверждается в досье, занималась контрабандой, и Кумарин боролся за контроль над Санкт-Петербургским морским портом.

По словам Дина Эттью, досье на Иванова в числе других документов было передано клиенту — западной компании. Итог: сделка с Москвой не состоялась. Однако из материалов слушаний все равно не ясно, стало ли это досье непосредственной причиной срыва контракта или же свою роль сыграли другие обстоятельства. В любом случае, заметил Дин Эттью, досье имело «чрезвычайно разрушительный характер» для любой сделки с западной компанией.

Полковник

Выступавший далее по видеосвязи из Америки сам автор досье Юрий Швец также заявил, что Литвиненко могли убить из-за того, что в уже упоминавшееся досье он включил информацию о якобы имевшихся связях Иванова с тамбовской ОПГ. По мнению Швеца, это досье не только стало причиной срыва важной коммерческой сделки, от которой Иванов якобы «планировал лично» получить 10—15 млн долларов в виде «отката», но и могло серьезно озаботить самого Владимира Путина.

При этом Швец исключил вероятность того, что Литвиненко или вообще кто-либо за пределами России мог быть убит российскими спецслужбами без одобрения высшего представителя властей. «Любой генерал <…> перед тем, как отдать приказ о ликвидации Саши или кого угодно еще в России или за ее пределами, сначала обеспечит себе прикрытие — на всякий случай», — добавил свидетель.

Швец также рассказал, что в 2002 году ему заказали работу с записями прослушки бывшего президента Украины Леонида Кучмы в рамках расследования дела об убийстве журналиста Георгия Гонгадзе. Швец должен был сделать текстовые распечатки записей, насчитывавших сотни часов разговоров Кучмы с подчиненными. Эту работу согласился оплачивать Борис Березовский: Швец прилетел в Лондон и так познакомился с Литвиненко. Швец пояснил, что, составляя досье на Иванова, он пользовался информацией, полученной им как от Литвиненко, который в 90-х занимался расследованием деятельности тамбовской ОПГ, так и из прослушанных им разговоров Кучмы с сотрудниками Службы безопасности Украины.

Адвокат вдовы Литвиненко зачитал отрывок из досье на Иванова: «Это было странное время. Иванов, <...> сотрудничал с тамбовской ОПГ в попытке получить контроль над морским портом Петербурга. Порт использовался гангстерами для контрабанды колумбийских наркотиков в Европу. <...>»

— Это была секретная информация или из открытых источников? — спросил свидетеля адвокат.

— Это был доклад украинской службы безопасности СБУ президенту Кучме, и как таковой — да, это был секретный доклад. Глава СБУ Деркач доложил о документах, которые СБУ получила в Европе.

— Все это заставляет сделать вывод, что вы включили в досье информацию, которая была потенциально опасной для самого президента Путина?

— Очень опасной.

По словам Швеца, ему не очень понравилось, когда Литвиненко передал копию документа Луговому, — чтобы показать, как надо делать отчеты.

— Я начал беспокоиться, когда узнал, что Саша передал мое досье, — рассказывал Швец, вспоминая, как Литвиненко пытался его успокоить. — Он говорил: «Этот русский такой же, как мы, выходец из КГБ, он, как и я, работает на Березовского».

Что касается гибели Литвиненко, то Юрий Швец сообщил, что в течение двух дней после 1 ноября 2006 года тот созванивался с ним и уверял, что у него просто пищевое отравление. Затем — когда серьезность положения стала очевидной, — Литвиненко еще два дня убеждал Швеца, что его отравил итальянский партнер Марио Скарамелла. И лишь затем признал, что в день отравления встречался еще и с двумя русскими, один из которых — Луговой.

Подозреваемый итальянец

В суде выступил и сам Марио Скарамелла. Он рассказал, что в начале 2000-х годов работал советником при так называемой комиссии Митрохина, созданной по инициативе Сильвио Берлускони и проводившей расследование возможного сотрудничества некоторых итальянских политиков-конкурентов с советским КГБ (комиссия получила название по имени Василия Митрохина — ныне покойного бывшего сотрудника КГБ, бежавшего в свое время на Запад и якобы вывезшего с собой весьма ценный для иностранных спецслужб архив). По роду своей деятельности Скарамелла искал связи в среде бывших сотрудников российских спецслужб, и в 2003 году судьба свела его с Литвиненко. Тот, в свою очередь, познакомил Скарамеллу с Евгением Лимаревым — бывшим сотрудником КГБ, эмигрировавшим на Запад в начале 90-х годов и предоставлявшим услуги по сбору конфиденциальной информации.

В суде Скарамелла настаивал на том, что с апреля 2006 года не имел контактов с Литвиненко, так как после окончания работы комиссии  у него не было в этом нужды, а поддерживать дружеские связи в этой среде, по словам итальянца, «очень опасно». Однако он продолжал сотрудничество с Лимаревым, который в ряде электронных писем, датированных осенью 2006 года, якобы предупреждал Скарамеллу, что против него и бывшего председателя комиссии Паоло Гуццани российскими спецслужбами готовится провокация или даже покушение. Также, как якобы писал Лимарев, под угрозой находились Березовский и Литвиненко. Лимарев получил из своих источников информацию, что разработкой операции против Скарамеллы и Гуццани занимались некие люди по имени Власов и Убилава. Но исполнителями должны были стать настоящие профессиональные киллеры.

«Он (Лимарев) думает, что «малышевская» и тамбовская ОПГ из Петербурга будут использованы, чтобы послать к нам киллеров», — пишет Скарамелла в одном из писем Литвиненко. И 25 октября 2006 года Скарамелла договаривается с Литвиненко о встрече в Лондоне в один из дней, с 31 октября по 4 ноября. Встреча состоялась в три часа дня 1 ноября в ресторане ITSU на Пикадилли.

«Литвиненко был больше поглощен своей едой, а не тем, что я рассказывал», — вспоминал Скарамелла. Он принес на встречу распечатки писем от Лимарева и потребовал от Литвиненко, чтобы тот выяснил, насколько можно доверять подобной информации, не пытается ли Лимарев его шантажировать каким-то образом. Скарамелла утверждает, что в ту встречу Литвиненко не только не озаботился предупреждениями о возможном покушении, но наоборот — начал взахлеб рассказывать о своих планах с помощью прошлых связей в органах начать бизнес по торговле медью.

Встреча в ITSU закончилась ничем — они разошлись через 45 минут, Литвиненко отправился в отель «Миллениум» на встречу с Луговым.

(В ходе предыдущих заседаний выяснилось, что Литвиненко травили полонием дважды — 16 октября и 1 ноября.)

На слушаниях советник дознания Робин Там продемонстрировал схему заражения полонием зала ресторана ITSU. Правда, зараженными почему-то оказались скамейки у столика, соседнего с тем, за которым сидели Скарамелла с Литвиненко. Однако сам Скарамелла, как и Литвиненко, оказался подвержен действию этого вещества. 19 ноября, за четыре дня до смерти Литвиненко, он обратился в больницу с жалобой на возможное отравление таллием (Лимарев предупреждал его о том, что покушение может быть совершено с помощью именно этого вещества). Однако таллия в его организме не обнаружили, а вот 1 декабря — когда причина смерти Литвиненко уже была известна — в анализах Скарамеллы обнаружили полоний. Но количество было невелико, и его жизни ничего не угрожало.

Безликий свидетель

Сам Евгений Лимарев давал в суде показания по видеосвязи из Франции и поставил условие: его лицо не должны видеть публика и пресса. На большинство вопросов отвечал: «я не уверен», «я не помню», часто затруднялся с ответом и категорически воспротивился тому, чтобы его называли бывшим «агентом КГБ», — по его словам, он, имея специальность переводчика, лишь преподавал пару лет в училище внешней разведки в конце 80-х годов. В начале 90-х эмигрировал — в Швейцарию, затем во Францию. При этом он несколько раз повторил, что с 1999 года вообще не имел никаких контактов ни с российскими спецслужбами, ни в целом с Россией.

Лимарев опроверг подлинность продемонстрированных Скарамеллой писем. По его словам, он действительно переписывался с ним, но к электронным «ящикам» имели доступ несколько человек, и либо сам Скарамелла, либо кто-то другой внесли в его письма изменения. Правда, какие именно, не пояснил.

А свой отказ подтверждать подлинность писем аргументировал еще и тем, что в 2006 году был ограблен в Риме — у него похитили все, включая дискеты с перепиской.
Адвокат Марины Литвиненко пытался прояснить у Лимарева, насколько серьезно можно воспринимать описанный в письмах «заговор российских спецслужб с целью покушения на Скарамеллу и других».

— В письмах вы пишете «они». Это о ком — об офицерах СВР или о представителях организованной преступности? — спросил адвокат.

— Для меня офицеры СВР и организованная преступность — это одно и то же.

— Не могли бы вы назвать имена тех, кого вы имели в виду?

Отвечать Лимарев отказался, заметив, что готов сообщить имена непублично.

Автор: Вера Челищева