Пастух должен служить обществу , исполняя его волю, а не хозяйничать и властвовать.

Само государство(пастух) не может прямо заниматься исправлением и перерождением преступников, так же как оно не может само лечить больных людей. Но оно устраивает больницы и помогает материальными средствами институту врачей, посвящающих себя этому делу по призванию. Больные заразительными болезнями, без сомнения, приносят великий вред обществу, но государство, кроме этого вреда для других, видит и собственное несчастие больных и потому не ограничивается удалением их из общества, ради пользы общества, для ограждения его от заразы, но передаёт их врачам, ради пользы самих больных, для их собственного исцеления или исправления если это преступник. В таком смысле государство заботится о народном здравии и борется с болезнями.

  В каком смысле государство заботится о народном здравии и борется с болезнями, в таком же смысле оно должно заботиться о народной и общественной духовности и бороться с преступлениями. Итак, и здесь собственно государственные полицейские меры, при всей своей практической важности, имеют лишь вспомогательное, служебное значение. И как дело физического лечения совершается не санитарною полицией, а медициной, так и дело духовного исцеления или исправления сознания всего общества и преступников принадлежит (в духовном разумном строе) не суду и тюрьме, а духовному авторитету( в лице Церкви) и её служителям, которым государство должно давать материальную и всякую  возможность, помощь  и содействие действовать на сознание и самого общества и преступника. Это  морально-нравственно-духовное воспитательное действие  духовного авторитета  Отца Бога на преступника начинается там, где кончается действие государства, которое должно доверять духовному авторитету Отца Бога в этом деле так же, как оно доверяет врачебному институту в медицинском деле.

Впрочем, всё это сравнение преступления с болезнью я ввожу вовсе не для того, чтобы сказать, что преступление есть только болезнь, в которой не виноват сам больной, хотя нет такой болезни в которой не виноват сам больной, как и нет такой проблемы в которой не виноват сам человек, включая последнюю проблему жизни и смерти. Напротив, совершенно необходимо признавать и различать в преступлении три стороны: во-первых, преступление есть беззаконное дело, вытекающее из злой воли преступника — в нём есть грех безумия и несовершенства или вина; во-вторых, преступление есть дело вредное  для других людей  —и для потерпевшего и для всего общества; и в-третьих, оно есть проблема, несчастие и беда для самого преступника, как человека и всего общества в целом. Соответственно этому и в самом преступнике, человеке преступившем закон, должно признавать и различать три качества: он есть человек виновный, он есть человек вредный и он же есть человек несчастный.

Государство должно восстановить нарушенный  и преступивший виновным  закон  и оно же должно оградить все  общество от вредного воздействия члена общества; обе эти цели достигаются наказанием, которое по справедливости и по необходимости состоит в лишении преступника свободы действий и гражданской полноправности и в удалении и изоляции его от остального здорового   общества, как и больного  инфекцией и заразой.

 Но за удовлетворением этих двух первых интересов — законной справедливости и общественной безопасности — остаётся ещё вопрос о самом преступнике. Языческая Спарта бросала в пропасть своих увечных детей. Христианское  духовное, более разумное государство, не может поступать подобным образом, со своими нравственно и духовно-увечными детьми. Вопрос о самом преступнике, о преступнике как несчастном, о его дальнейшей судьбе и заботе о нем существует для духовного христианского государства; но, будучи неспособно разрешить этот вопрос своими внешними  мирскими и людскими полицейскими средствами мира материального, оно должно передать его в ведение духовного авторитета ( церкви) по излечению души, сознания и духа. Церковь, как  духовная больница, должна была бы заниматься уже не судом и не наказанием преступника, а его духовным спасением его сознания души и духа, как она и сама основана на домостроительстве  духовного спасения.

Церковь, как духовная больница,  должна была бы смотреть первым делом и главным образом, не на беззаконие преступника и не на вред его для других,  а на его собственное несчастие и болезнь духа, души и сознания, на ту совокупность внутренних и внешних, духовных и физических условий, которые довели человека до греха безумия. Если Церковь, как духовная больница, не всегда могла бы конечно уничтожить силу этих условий и причин возникновения духовной болезни, то она всегда может их ослабить. Хотя Церковь,  предназначена Отцом Богом Разумом , как духовная больница по излечению душ, духа и сознания еще не всегда могла бы конечно излечить от болезни и возвратить миру преступника, преступившего духовный закон,  нравственно и духовно  выздоровевшим , исцелённым и возрождённым, как и простая мирская людская больница по излечению тел.

Но она может и должна испытать на нём  все   целебные духовные средства и лекарства всей аптеки  отца Разума  Бога и действие  лучшей среды, избавить его от дурных влияний и искушений. Тогда как сегодня, тюрьмы приводят обыкновенно, как раз к противоположному результату, превращая  случайных преступников в закоренелых и неисправимых злодеев и профессионалов. Ни сколько не оспаривая законности тех общественных и частных интересов людей,  которые ограждаются уголовным  мирским людским общественным судом и полицией, необходимо признать, что окончательная цель духовного  христианского  общества и духовного государства, по отношению к преступникам, есть их собственное нравственное исцеление, т. е. такая цель, в достижении которой  духовное государство может только служить духовному авторитету  Бога, а не сегодняшней церкви и религии.