8 ошибок российской власти в российско-украинском кризисе

Политический режим, пятнадцать лет делавший ставку на «стабильность», вовлек страну в воронку непредсказуемости Прошлогодняя колонка в Forbes «10 ошибок Евромайдана» вызвала немало откликов. Ошибки допустили обе стороны конфликта, но безответственность и, в лучшем случае, недомыслие лидеров киевских протестов, равно как их последствия, обозначились сразу, почему и писать о них можно было оперативно. Ошибки же российской стороны, в силу того что ее действия часто носили скрытый характер и цели никогда явным образом не выражались, лучше оценивать с большей временной дистанции. По истечении года с момента свержения Януковича очевидно, что их допущено было немало. 1) Присоединение Крыма, с его неприлично поспешным референдумом и нарочито показательным пренебрежением к юридическим условностям, предстает во временной перспективе не как сильный и быстрый ответный ход после провала на украинском направлении, а как нервная импровизация с плохо продуманными последствиями. Отношения с Украиной гарантированно испорчены на десятилетия. С Западом — тоже. Даже если он не будет педалировать тему полуострова (как США обходят тему Тайваня в отношениях с Пекином Ясно одно: клубок политических, дипломатических и иных противоречий запутан надолго — и на пустом месте. Никакая база в Севастополе не стоила тех потерь, которые принес передел границ. Есть мудрый народный принцип — «после драки кулаками не машут». С момента даже не драки, а просто развала 1991 года прошло почти четверть века, и новое размежевание лишь усложнило жизнь людям, уже привыкшим к постсоветским реалиям. Не решили проблему с Кравчуком — зачем возвращаться к ней при Турчинове, когда былые раны уже зарубцевались? В феврале-марте прошлого года бучу на полуострове устроили не «простые люди», а представители местных элит, испугавшиеся революционной киевской власти. Сегодня представляется, что наилучшим выходом для Кремля в той ситуации было бы ждать, по совету китайской пословицы, когда перед ним «проплывет труп врага». Благо, это произошло бы совсем скоро. Казалось бы, «оранжевая революция», на противодействие которой было безуспешно затрачено Москвой столько сил и средств, должна была научить, что украинские прозападные лидеры органически не способны конструктивно управлять страной и пожирают друг друга, как пауки в банке. Ныне же Порошенко, Яценюк и прочие сплочены именно «отражением российской агрессии», которая выступает как объединяющий фактор. 2) Но самым важным и трагическим последствием молниеносной крымской операции стали ожидания жителей Донбасса, что им удастся также быстро и бескровно выйти из состава Украины. Кремль, вместо того чтобы четко обозначить границы своих действий и тем самым в зародыше пресечь несбыточные упования, предпочел занять амбивалентную позицию, что низовые активисты на юго-востоке и российские авантюристы расценили как отмашку на начало вооруженной борьбы. В августе 2014-го, когда стала очевидной возможность военной победы Киева над повстанцами, вмешательство Москвы лишь усугубило и продлило кризис — что вполне очевидно сегодня. 3) Бытовавшие в начале кризиса разговоры о благотворности изоляции для экономики — де, она послужит стимулом для развития промышленности и сельского хозяйства, — оказались, конечно же, блефом. Пример Сербии 1990-х ясно и недвусмысленно свидетельствует, что блокада не может стать спасением. Тот же Китай, на который так любят кивать и ссылаться сторонники автаркии, рывок в экономическом развитии начал только тогда, когда открылся мировому рынку. Кремль же вдобавок к уже введенным против России санкциям добавил свои антисанкции, сократив дополнительно товарооборот и внеся свой вклад в падение жизненного уровня. Паразитарная сущность правящего класса при этом осталась без изменений — его представители по-прежнему хранят сбережения на Западе и ориентированы на него. Экономический рост нулевых в итоге выродился в унылую стагнацию и депрессию. Как и в момент прихода Путина к власти в 1999 году, рубль — слабая и ненадежная валюта, инфраструктура за пределами МКАДа по-прежнему внушает ужас, а робкие надежды на постепенное улучшение жизненного уровня отброшены во имя необходимости противостояния Западу. Как тут не сравнить Россию с Китаем, который не может себе позволить роскошь открытых геополитических конфликтов и неуклонно работает над модернизацией страны. Пекин мудро ведет себя в ситуации и с Тайванем, и Северной Кореей, и с Тибетом, не срываясь в ссоры с Западом. Не нам с нашей легко уязвимой сырьевой экономикой, убийственной демографией и коррумпированным госаппаратом втягиваться в «войнушки» по периметру границ, браниться с США и Евросоюзом, причем не из-за каких-то действительно жизненно важных интересов. Неоспоримый тезис о важности и незаменимости экономических связей двух восточнославянских республик имеет и тот смысл, что коллапс Украины — это коллапс России, удар по ее экономике. А с присоединением Крыма взаимозависимость только усилилась. Поэтому, несмотря на всю риторику, РФ по-прежнему снабжает авансом Украину электроэнергией и углем. Так как гражданская война (в которой Россия принимает активное участие) привела нашу соседку на дно пропасти, то и мы стремительно сползаем вслед за ней. Гривна падает лишь несколько быстрее рубля, да и российская инфляция постепенно догоняет украинскую. 4) Антимайданная истерия послужила поводом для принятия ряда драконовских законов и правительственных решений по СМИ и интернету. Закрытие доступа к тем или иным сайтам, блокировка неугодных страниц стали реальностью, а ведь еще пару лет назад интернет представлялся неприкосновенной обителью свободы слова. Официозное телевидение вообще докатилось до откровенных провокаций вроде «распятого мальчика».

5) Пропагандистская кампания последнего года в России резко понизила уровень интеллектуальной жизни (и прежде невысокий), насадила черно-белое мышление и психологию «осажденной крепости». Картина мира упростилась до дихотомии «мы — они». Количественные изменения в массмедиа перешли в качественные. Постоянное отрицание участия России в событиях на юго-востоке Украины прискорбным образом отражается на менталитете и простых людей и т. н. элиты, доходя до двоемыслия и шизофрении. Приведу такой пример. Недавно мне пришлось принимать участие в эфире популярной радиостанции и обсуждать события на Украине. Стоило мне мимоходом упомянуть про российскую помощь повстанцам, как два других участника передачи — видный политик и известный политолог — в один голос возмущенно закричали: «С чего вы это взяли?! Россия никоим образом в военные действия не вмешивается!» Заговор против здравого смысла и отрицание объективной реальности — тягчайшая ошибка, которая может дорого обойтись. В результате вместо чаемого постепенного размораживания в политике — после 15 лет «подмораживания», нас ждет (и уже осуществляется вовсю) курс на сплочение на изоляционистской и патриотической основе, разумеется, с дальнейшим сжиманием оставшихся свобод и разномыслия. Тогда как окружающий мир становится все более сложным и разнообразным, внутри страны происходит примитивизация как сознания, так и общественной жизни. Повышает ли это конкурентоспособность России? Вряд ли. 6) Вполне закономерным следствием прошлого года стало повышение роли военных и прочих силовиков в управлении Россией. Их присутствие и влияние на верховную власть, и без того избыточное, только усилилось. Шойгу не случайно многие называют вторым человеком после Путина в нынешнем кремлевском раскладе. 7) В результате де-факто согласия правительства на приток добровольцев в Донбасс и волонтерские усилия по закупке вооружения и боеприпасов для них, нарушена монополия государства на оружие и насилие, что чревато грядущими потрясениями, ибо в России появились группы людей с боевым опытом, но не в рамках официальных вооруженных сил, а именно как волонтеры. Привыкшие к разрешению политических конфликтов путем насилия, имеющие навыки самоорганизации, они представляют собой взрывоопасный материал. Под боком у России возникли автономные и плохо контролируемые вооруженные силы. Созвездие полевых командиров, с каждым из которых надо договариваться — это опасный и утомительный сосед. Вполне ожидаемые контрабанда, наркотрафик, «черный» оружейный рынок в этой серой зоне без легитимного правительства, без признанных правоохранительных органов — дополнительная головная боль для отечественных правоохранителей. Я уже не говорю о социально-экономическом обеспечении нескольких миллионов жителей региона. Тратиться на них Украина не спешит, да и не сможет в должном объеме. Так что опять эта задача ляжет на плечи России с ее неустойчивой валютой и сжимающейся экономикой. Усилились и обострились ценностные конфликты и расхождения между Россией и Западом. Замечательный пример — отрицание присутствия «зеленых человечков», а затем скорое их признание. В России это разночтение прошло под графой «военная хитрость», в мире — как наглая ложь русских. Но результатом этих разногласий в интерпретации одних и тех же фактов становятся репутационные риски и априорное недоверие партнеров по переговорам. Выбор в пользу силового давления на Украину после победы Евромайдана усилил центробежные процессы на постсоветском пространстве, достаточно взглянуть на дипломатию Белоруссии. Ухудшились и геополитические позиции Приднестровья, которое может оказаться разменной монетой в игре между Киевом и Москвой. 8) Упрямое требование федерализации Украины было в высшей степени недальновидным. Киев бы никогда на это не пошел, зато антироссийских козырей на руки получил предостаточно. Кремль почему-то не учел, что и при унитарном характере государства и Донбасс, и другие регионы могли бы многое получить, в том числе автономию, подобно многим европейским странам. Понятно, что жупелом федерализации размахивали, дабы иметь рычаг воздействия на внешнюю политику Киева, а не в интересах населения юго-востока. Итогом кампании и соглашений в Минске стал фактический раскол Донбасса. Прежде единый регион разделен: второй по численности город Донецкой области — Мариуполь — на «той» стороне, равно как и Краматорск со Славянском. В Луганской области под контролем Киева остались важнейшие промышленные центры — Лисичанск с Северодонецком. Это разрыв куда болезненней, чем отделение Приднестровья от Молдавии, и сопоставим с расколом Германии, ибо разрезано было гомогенное население. Сколько родственных, семейных, соседских связей уже порушено — можно только догадываться. Режим, на знамени которого написано «стабильность и никаких случайностей», парадоксальным образом сделал выбор в пользу непредсказуемости. После того как Россия плотно вовлеклась в процессы на Украине, динамика неконтролируемых процессов все сильнее будет сказываться на ней самой. Количество рисков возрастает экспоненциально. Уже сейчас Кремль вынужден согласовывать свои шаги с лидерами ДНР и ЛНР — вчерашними маргиналами. В нынешних условиях, когда верховная власть в стране никак не зависит от мнения граждан, а последние абсолютно не настроены ни на какие формы протеста, дистанцирование от событий в Украине после свержения Януковича ни коем случае не привело бы ни к какому внутриполитическому кризису. Жизненно важные интересы страны на кону не стояли. Украина «потеряна» по-любому, и прошедший год мало что в направлении ее движения изменил. Но попытки затруднить ее прозападный дрейф обошлись слишком дорого самой России.