Происшествие с Михаилом Зощенко в духе его рассказов.

В статье Корнея Ивановича Чуковского "Что вспомнилось" он приводит такое своё воспоминание. "Как-то мы проходили с Михаилом Михайловичем Зощенко по Литейному в сторону Невского. К нам подошёл какой-то незнакомый субъект и накинулся на него с упреком: "Где вы видели такой омерзительный быт, который вы живописуете в рассказах? Теперь, когда моральный уровень..." Он не договорил - потому что в эту минуту случилось небольшое событие, которое, как это ни странно, послужило косвенным ответом на его укоризны. Жизнь, как будто нарочно, постаралась создать "ситуацию", удивительно схожую с теми, какие Зощенко изображал в своих сатирах. Мы в этот миг проходили мимо большого четырехэтажного дома, и вдруг прямо к нашим ногам упала откуда-то с неба ощипанная, обезглавленная, тощая курица. И тотчас из форточки самой верхней квартиры высунулся кто-то лохматый, с безумными от ужаса глазами, и выкрикнул отчаянным голосом: "Не трожьте мою куру! Моя!" Прохожих на Литейном было много.Время стояло уже не слишком голодное, но каждый прохожий глядел на курицу с таким вожделением, что мы оба сочли своим долгом защищать её её до последней минуты.

чтобы она могла благополучно вернуться к своему обладателю. Вот, наконец, и он. Выбегает из подворотни без шапки. Хватает курицу и, даже не взглянув на толпу, вскакивает, к нашему изумлению, на подножку трамвая и мгновенно исчезает вместе с курицей, потому что как раз в этом месте трамвай круто сворачивает на Семеновский мост. Не успели мы догадаться, что сделались жертвой обмана, что схвативший курицу вовсе не тот человек, который кричал из окна, как этот человек налетел на нас ястребом, непоколибимо уверенный, что мы-то и есть похитители курицы и что мазурик, так ловко надувший и нас и его, на самом-то деле наш сообщник. В толпе выразили такое же мнение, особенно те, что хотели сами похитеть курицу.... Когда нам, наконец, удалось ускользнуть от раздраженной толпы, обвинявшей нас в похищении курицы, Зощенко усмехнулся своей медленной, томной, усталой улыбкой и тихо сказал своему обличителю: "Теперь, я думаю, вы сами увидели..." В голосе его не было ни торжества, ни злорадства..."