Никому верить нельзя...

-  И когда это кончится? - на весь двор кричала Ярмила Леопольдовна, до развала старого строя работавшая в легкой промышленности, а после продающая то единственное, что у нее оставалось - жирное лоснящееся тело. Оно ввиду податливости и умеренной цены было пока нарасхват, не обещая, впрочем, никаких льгот на старость. Ярмила Леопольдовна, придя домой обнаружила под своей дверью бывшего мужа Панкрата Фердинандовича Штрассе, лежащего в позе устремленного в полное безразличие. На муже мы останавливаться долго не будем. Два слова всего. Потомственный интеллигент-пьяница, пришедший в очередной раз за посильной помощью от бывшей супруги в виде червонца,  но так и не дождавшийся своего светлого часа и потому безответственно уснувший.

Нас больше привлекает Ярмила Леопольдовна, женщина весьма колоритная, а потому интересная. Немного поупражнявшись в жалобах на жизнь и бывшего мужа, она несколько раз громко зевнула из окна старого муравейника-дома и ушла в свою комнату готовиться к интересному вечеру.

Но тут вдруг в ней проснулась совесть. Или то, что она считала совестью. В общем, что-то застучавшее  у нее внутри.

- Что же это такое? - стала размышлять женщина. - Я уже почти старая, а счастья как не было, так и нет. И кто это мир так устроил, что я, подающая надежды женщина, вынуждена ютиться на обочине жизни? Не иначе как позавидовал кто! Соседка снизу или девки по работе?

И почему я не вышла замуж за военного? Хотя нет! Какой там военный! Гарнизоны и портянки. А вот за Русю Стычкина таки следовало. Историческая Хайфа и муж-идиот под каблуком были обеспечены. А так? Свищи теперь, Люся! Во как. Говорила же мама. Так нет же - захотелось бубенцов со Штрассе этим. Однако, в юности он был совсем ничего и если бы не водка... Ну и черт с ним. Лежит теперь в жидкости собственного изготовления. Завтра пусть и убирает за собой. Бесплатно. Хрен сладкий ему, а не червонец. Пойду-ка я...

Ярмила Леопольдовна не успела додумать. Неожиданно она увидела в окне странную картину. По небу плыл корабль с алыми парусами. А на нем она увидела себя.  Но не такой как сейчас, а юной девушкой, прятавшей когда-то под подушкой томик Есенина. Она была прекрасной. Длинные золотые пряди развевались на ветру,  молодое гибкое тело облегало платье из тончайшего розового льна. 

Ярмила Леопольдовна помахала рукой. Девушка ответила тем же, улыбаясь уголками губ. А потом стала кружить на палубе в легком венском вальсе.

Женщина подошла к окну, вылезла на подоконник и долго глядела вслед уплывающему вдаль кораблю.

- Э... Ты чего делаешь там? - услышала она перепуганный голос соседки снизу.

- Ничего! - устало ответила Ярмила Леопольдовна, - Последний раз поверила Менделю. Пел, зараза, всю ночь в перерывах матросские песни. А деньги так и забыл уплатить. Никому уже верить нельзя. Даже собственным мечтам...