Обернется ли для России экономическая катастрофа катастрофой политической

Масштабность эксперимента по отделению России от открытого мира не имеет параллелей в истории. Все остальные страны, становившиеся изгоями, на момент самоизоляции были примитивно бедны: с нищим, но самодостаточным крестьянством, с небольшим импортом и отсутствием какой-либо зависимости от рынков капитала, пишет издание “Электронные Деньги“.

Не то — Россия. За время правления Путина она привыкла экспортировать нефть и импортировать все остальное — ручки, вилки, ложки, кухонную посуду, белье, бытовую электронику, и, конечно, еду.

Встаньте в любой точке Москвы, в любом офисе, любой квартире, оглянитесь — и вы увидите вокруг себя только импорт: от канцелярских скрепок до офисного кресла, от холодильника до его содержимого.

Это произошло не случайно. В условиях высоких трансакционных издержек ввезти товар всегда дешевле, чем произвести его на месте, потому что количество взяток, которыми можно обложить ввозимый товар, всегда будет меньше количества взяток, которыми можно обложить товар при производстве внутри страны. Никакая девальвация этой проблеме не поможет. Ослабление национальной валюты помогает росту собственного производства только в том случае, если этот рост сдерживается собственной сильной валютой. Девальвация не может помочь росту производства в Афганистане. По той же причине она не может помочь росту производства в России.

Если производства нет потому, что из каждых 10 заработанных рублей чиновник стремится отнять 11, то девальвация углубляет проблему, а не решает ее, потому что после девальвации чиновник из каждых 10 заработанных рублей попытается отнять уже 20, чтобы сохранить прежний уровень доходов в валюте.

Кроме этого, Россия интегрирована в мировой финансовый рынок. Она получила за время правления Путина 3,5 трлн нефтедолларов и умудрилась занять еще 610 млрд долларов.

Такой ситуации нет больше нигде в мире. Есть страны, интегрированные в мировые рынки капитала, которые много занимают, но много и продают. Есть страны, как Саудовская Аравия или Объединённые Арабские Эмираты, которые получают огромные доходы от нефти, но они присутствуют на финансовых рынках не как заемщики, а, наоборот, как владельцы суверенных фондов, скупающих все и вся.

Чтобы страна проела 3,5 трлн долларов и еще 610 млрд заняла —такого нет. Займы эти в основном сделаны крупными компаниями и госбанками, у кормила которых стоят друзья президента. Сейчас ни одна из этих компаний не может пролонгировать кредиты.

Объявить дефолт ни «Газпром», ни «Роснефть» тоже не могут, потому что в случае дефолта выручка от их газа и от их нефти пойдет на погашение их долгов.

Итого: мы не может платить долг и не может не платить его. Мы зависимы от импорта на 90%. Даже если какой-нибудь госзавод производит какой-нибудь гострамвай, то доля импортных комплектующих, импортного оборудования, импортного матобеспечения и пр. в этом гострамвае зашкаливает.

Что дальше?

Дальше кризис будет только углубляться. Банковская система России может рухнуть (уже сейчас межбанк стоит). Вместе с ней рухнет и система расчетов, и система кредитования любого бизнеса — какая она в России ни есть. Останутся, очевидно, только Сбербанк и ВТБ, потому что это институты не финансовые, а политические.

Рухнет потребление. В Москве разорятся тысячи контор, торгующих всякой всячиной, — в кризис не до всячины. Те люди, которые работали в них, отдыхали в Турции и были за Кремль горой, останутся без Турции, но с Кремлем. Закроются сотни ресторанчиков и бутиков, которых себе в убыток содержат скучающие любовницы и трофейные жены. Обслуга их тоже окажется на улице. Ажиотажный спрос на электронику и бытовую технику в декабре 2014-го обернется в 2015-м полным безрыбьем. Люди затоварились холодильниками и телевизорами на несколько лет вперед, спеша сделать отложенные покупки. Продавцы из разорившихся сетей тоже окажутся на улице. На улице окажутся 50—60 тысяч сокращенных личных шоферов.

Отдельная проблема — моногорода, они превратятся в одно гигантское Пикалево, причем работы не будет совсем. Не станет в моногородах и мелкой подработки: магазинчиков, возящих дешевое шмотье откуда-нибудь из Москвы или Екатеринбурга: на товар упадет спрос, да и поезд перестанет ездить.

Следует понимать, что реальный экономический уровень страны, которая ничего не производит, а все только импортирует, — это уровень сельской Венесуэлы. К этому уровню и будем стремиться.

Другой вопрос — насколько экономическая катастрофа обернется для режима катастрофой политической. Собственно, идеология режима так и сконструирована, чтобы вся эта энергия катастрофы, без остатка, уходила на накачку лазера патриотизма. Чтобы каждый столичный менеджер, оставшийся без Турции, и каждый житель моногорода, оставшийся без еды, думал: «Это оттого, что Запад пытается поставить нас на колени».

Человеческая психика устроена так, что человеку обидно мучиться зазря. Приятно находить в страданиях смысл: пострадаешь, зато в раю будешь. Раньше на этом свойстве работали мировые религии, теперь на нем же Кремль пытается основать новую веру: «страдаем, потому что великие». Страдать по этому поводу куда приятней, чем страдать просто потому, что в стране такая власть.

В любом случае кризис только начинается. Скорее всего, он приведет к массовым протестам, причем такого рода, что «Антимайдан» не очень поможет. «Титушки» хороши, когда надо избивать несколько сотен сознательных активистов, а что делать, если десятки провинциальных городов превратились в одно сплошное Пикалево? Другое дело, что протесты эти — при нынешнем состоянии умов и с оглядкой на Ближний Восток, где власти десятилетиями пестуют приблизительно такого же качества толпу, — будут проходить под лозунгами: «В Кремле сидят агенты Запада» и «Власть — настоящим патриотам».