Смертельный враг России с начала ХХ-го века

Предприимчивый Якоб Генрих Шифф, из немецких евреев ставший с 1865 американским Джейкобом Генри Шиффом, благодаря удачной женитьбе выбился в число ведущих финансистов не только Нового, но и Старого Света. Шифф интересовался положением российских соплеменников и способствовал возбуждению интереса американской еврейской общественности к Кишинёвскому погрому 1903 года. «Еврейский вопрос в России» вышел за пределы сугубой компетенции еврейской общины Америки, привлёк к себе внимание федерального правительства и, таким образом, стал предметом международной политики американского правящего класса, уже начинающего осознавать свои глобальные интересы. И деньги Шиффа этому вомногом помогали. Утвердиться в своей ненависти к России Шиффу помог случай. Незадолго до начала русско-японской войны в Петербург прибыла группа сотрудников банка Kuhn, Loeb & Co., возглавляемого Шиффом к тому времени без малого два десятилетия. Среди этих сотрудников имелось несколько молодых евреев, детьми увезённых из России. Сотрудники будущего представительства банка жили в апартаментах — «меблированных комнатах». Американцев, оказавшихся «жидами», выявила полиция и препроводила в тюрьму «за нарушение режима», поскольку евреям запрещалось жить в Петербурге. Молодых людей ждала не просто высылка из пределов Российской Империи, но крупный штраф и тюремное заключение. Узнав об этом, Шифф пришёл в неописуемую ярость и помчался в Вашингтон прямо среди ночи. Отыскав госсекретаря Хэя, велел тому добиться немедленного освобождения сотрудников и предоставления им, как американским гражданам, права заниматься их непосредственными обязанностями в рамках имеющихся межгосударственных соглашений, а также извинений российской стороны в форме, делающей подобные происшествия невозможными впредь, невзирая ни на какие соображения и обстоятельства.

Но ничего не помогало: молодые люди продолжали куковать в «холодной» (ныне «обезьянник»). Потом молодых людей по ходатайству князя Хованского вызволили из узилища и препроводили домой — оставаться им не разрешили — но господину Шиффу, что называется, уже попала вожжа под хвост. Нечего и говорить — «по совокупности заслуг» бравые российские «охранители» сполна наработали на хорошенькую революцию, но революция без денег невозможна — ни сейчас, ни тогда. А у Шиффа были деньги. Стараясь замять скандал министр внутренних дел В. К. Плеве пригласил Шиффа в Россию. Шифф добивался равноправия российских евреев. Пока шёл обмен письмами, на Плеве 28 июля 1904 года было совершено удачное покушение. Шифф назвал убийство Плеве «Божьей карой». С Шиффом встречался финансовый агент российского правительства еврей Г. А. Виленкин, который, используя свои национальные и даже отдалённые родственные связи, пытался договориться с Шиффом о прекращении его помощи русскому революционному движению. Шифф в своей мести был непреклонен и заявил, что, «с Романовыми мир заключён не может быть».
А тут ещё обострились японско-российские отношения. Несмотря на слабость российского военного присутствия на Дальнем Востоке, Николай II не пошёл на уступки японцам, так как для России ситуация, по его мнению, была принципиальна: решался вопрос о выходе к незамерзающим морям, о преобладании русских на огромной территории на относительно слабо заселённых просторах дружественной Маньчжурии. Япония же стремилась к полному своему господству в Корее и требовала, чтобы Россия очистила Маньчжурию. В начале февраля 1904 года Шифф организовал у себя дома встречу влиятельных представителей промышленных и финансовых кругов Америки. Он заявил: «В ближайшие 72 часа начнётся война между Японией и Россией. Ко мне обратились с просьбой предоставить займы Японскому правительству. Я хочу услышать Ваше мнение, как смогут такие действия повлиять на положение наших единоверцев в России». Шифф всегда думал о судьбе российских евреев. И хотя их положение постепенно улучшалось, Шифф
оставался злейшим врагом России. Призвав коллег к бойкоту России, и, помимо прочего, сообщил, что составил завещание, запрещающее его банкирскому дому кредитовать «антисемитскую Россию» даже после его смерти. С началом войны управляемый Шиффом американский синдикат в составе его банкирского дома «Кун, Леб и К°», Национального и Коммерческого банков, не только выпустил два англо-американских займа для японского правительства на сумму около 110 миллионов долларов (половина этой суммы была размещена синдикатом Шиффа), чем сыграл значительную роль в финансировании Японии и обеспечении её победы в войне, но и наложил санкции против размещения займов России на американском рынке, удерживая тем самым другие американские банки от кредитования российского правительства.

Русский плакат начала русско-японской войны
Посидим у моря, подождем погоды

Дозволено цензурою.

Москва, 28-го февраля 1904 г.
Джон Буль (Англия) и Дядя Сэм (США) толкают японского микадо на войну с Россией.
Порт-Артур обороняет забайкальский казак, зажав под мышкой крепостное орудие.
Ниже стихи:

6 февраля 111 лет назад японский посол вручил российскому министру иностранных дел Ламздорфу ноту о разрыве дипломатических отношении, а вечером 8 февраля японский флот без объявления войны атаковал порт-артурскую эскадру. Так началась русско-японская война – пожалуй, самая неудачная в истории России. Внезапное нападение ночью привело к выводу из строя нескольких сильнейших кораблей русской эскадры и обеспечило беспрепятственную высадку японских войск в Корее в феврале 1904 года. В мае 1904 года, использовав бездействие русского командования, японцы провели высадку своих войск на Квантунский полуостров и перерезали железнодорожное сообщение Порт-Артура с Россией. В результате поражений в этой войне с начала января 1905 года, в России возникла и развивалась революционная ситуация. И всему этому содействовали деньги Шиффа. Не последнюю роль в достижении мира во время портсмутских переговоров сыграл финансовый агент Григорий Абрамович Виленкин
(1864 - 1930), явившийся одной из «тайных пружин» успешного завершения этих переговоров. С.Ю.Витте и он добились того, что японцы не получили в Америке займов на продолжение войны. Представители американских евреев пытались донести до российского правительства обеспокоенность положением своих собратьев в России. Шифф явился к главе русской делегации С. Ю. Витте и недвусмысленно угрожал тому — в случае неснятия административно-юридических ограничений для евреев — революцией в России. На просьбу Витте о том, чтобы американские евреи убедили их русских соплеменников не идти в ряды революционеров, Шифф ответил, что это не в силах первых и что российские евреи идут в ряды революционеров потому, что надеются установить в России республиканскую форму правления, которая и даст им равные права, раз царское правительство такие права им дать отказывается. К этому времени пришло сообщение, что права евреев избирать и быть избраннымим в Национальную Ассамблею (Думу) включены в проект, который уже одобрен Императором России и скоро будет опубликован. Мирный договор между Японией и Россией был подписан. В своих мемуарах Витте признавался: «Не Россию разбили японцы, не русскую армию, а наши порядки, или правильнее, наше мальчишеское управление 140-миллионным населением в последние годы».

После начала Первой мировой войны Российское правительство вновь обратилось к американскому финансовому рынку в поисках источников кредитования. С Шиффом вновь встречался эмиссар правительства Г. А. Виленкин, но позиция Шиффа осталась неизменной — он и его синдикат требовали изменения антиеврейской политики российских властей до предоставления займа. После Февральской революции 1917 года отношение Шиффа к России изменилось. Он приветствовал декрет от 6 апреля 1917 года, который уравнял евреев в России в правах. Революцию он назвал «почти чудом, почти более крупное событие, чем освобождение наших предков от египетского плена». Он посылал поздравительные телеграммы членам Временного правительства, принимал делегацию из России, которая в том году прибыла в Соединённые Штаты. Шифф предоставил Временному правительству финансовую поддержку в форме существенной подписки на выпущенный Временным правительством очередной военный заём («Заём свободы», или, как его ещё называли, «Заём Керенского»).