Оформление изгойства

Каждый новый день войны в Донбассе добавляет ясности насчет того, как дорого и в каких формах России придется платить за это кровопролитие. Переход на роль крупнейшей в мире страны-парии уже не страшилка, а реальность.

Пять месяцев назад, когда вокруг украинской группировки вблизи Иловайска смыкалось кольцо, я должен был написать: "Сценарии ближайшего будущего обязаны исходить из того, что позиции Киева и Москвы несовместимы и, следовательно, скорого мира ждать не приходится… Даже и ради "Новороссии" в границах двух областей придется сначала по-настоящему воевать, а потом долго и плохо жить в условиях международного бойкота…".

Тогда рука Кремля спасла сепаратистские анклавы, но под их контролем оказалась лишь одна треть Донбасса. Четыре с половиной месяца перемирия, скорее затишья, которое никто не считал долгосрочным. И вот – новая вспышка войны, целью-минимум которой как раз и является полное овладение обеими областями.

Сотни и сотни убитых. А наступление идет медленно, его военный итог пока неясен. Зато политические результаты очень даже предсказуемы. Но сначала две реплики, первая из которых впечатлила всех.

Владимир Путин (во вчерашней беседе со студентами Горного университета): "Мы часто говорим: "Украинская армия, украинская армия". На самом деле кто там воюет? Действительно, частично — официальные подразделения вооруженных сил, но в значительной степени — так называемые добровольческие националистические батальоны. По сути, это даже не армия – это иностранный легион, в данном случае иностранный, натовский…".

Ответы с Запада посыпались немедленно, и вот один из самых дипломатичных. Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг: "Утверждение о том, что на Украине есть легион НАТО, – это ерунда. Нет натовского легиона… Иностранные [военные] силы на Украине – это русские. Проблема в том, что российские войска – на Украине, и Россия поддерживает сепаратистов снаряжением…".

Это не просто противоречие позиций и интересов. Это полная несовместимость двух картин мира.

Следовательно, компромисс с Западом (и с Украиной, которая стала его частью) еще более невозможен, чем летом или осенью. Политический компромисс – это вообще довольно редкое достижение, одним из предварительных условий которого является сходство в понимании действительности у обеих конфликтующих сторон. Сходства нет ни малейшего. И это не притворство. Его нет на самом деле.

Следует ли из этого, что война будет и дальше идти по восходящей, перекидываясь, допустим, на другие регионы Украины?

Это возможно, но не обязательно. Есть такое понятие, как осторожность, и такой фактор, как жизнеспособность нового украинского режима, который будет сопротивляться с растущим ожесточением.

Зато почти с полной определенностью можно сказать другое: мира в ближайшем будущем не будет. В лучшем случае, какие-то его суррогаты – перемирия, "столы переговоров" и прочие не принимаемые всерьез вещи.

Сегодняшний Киев движется к тому, чего до сих пор старался избежать, – к официальному разрыву с Москвой. Резолюция Верховной Рады об объявлении России страной-агрессором – только первый шаг. Впереди – денонсация многочисленных соглашений, которые в память об общем прошлом связывают наши страны. Под этим общим прошлым навсегда подводится черта.

Еще один результат нового витка войны – более или менее внятное идеологическое оформление этого конфликта на Западе. Это в нашей домашней пропаганде его изображение сложилось давно и остается неизменным. А в Северной Америке и, тем более, в Европе до сих пор уклонялись от чересчур внятных и категоричных определений – расценивали конфликт с Россией как явление временное, пытались отделить крымский вопрос от донбасского и вообще старались оставить побольше зацепок для будущих компромиссов.

Теперь этому приходит конец. Разрыв начинают считать постоянным, компромиссы – маловероятными, а Крым и Донбасс рассматривают уже не в качестве двух проблем, к каждой из которых можно подходить по-разному, но как единое целое. Чтобы заставить слабовольное западное сообщество сплотиться против себя, понадобилась немалая работа. И плоды этой работы можно теперь пожинать.

Расчеты на то, что компенсацией станут распахнутые объятия Востока, кажется, уже отброшены даже в Кремле. Титаны восточного мира во главе с Китаем и Индией в принципе не прочь как-то использовать Россию в своих играх с Западом, но великие потрясения им совершенно не нужны. То, что конфликт с Украиной и вокруг Украины расширяется и выходит из-под контроля, им не нравится.

Желания всерьез заступаться за Россию у них не было изначально, а сейчас убывает готовность хотя бы имитировать такое заступничество. Они отодвигаются от России в сторону и уж точно не станут компенсировать ущерб от западных санкций. А эти санкции из краткосрочных превращаются в долгосрочные, и с явным уклоном к ужесточению.

А всего неделю–другую назад кто-то у нас в верхах еще грезил чуть ли не об их отмене. Государственное информагентство с серьезным видом воспроизводило рассказ российского бизнесмена о том, как он в Давосе трапезничал с неназванными коллегами-коммерсантами из неназванных европейских стран, и эти анонимные собутыльники якобы доверительно сообщили о том, что Евросоюз клонится к отказу от санкций.

Теперь мечтания закончились. Санкции есть и будут, и хорошо еще, если не отключат от SWIFT или не придумают какую-нибудь другую беду.

Вышеперечисленное – далеко не все, что можно было бы назвать. Изгойство (или, для любителей деликатных выражений, – глубокая изоляция) нашей страны из категории метафор переходит в разряд констатаций. Такова плата за верность имперской идее. Верность, которая, кажется, только крепнет от каждого нового свидетельства о том, что эту идею осуществить уже не получится.

Что ж, в изоляции тоже можно существовать. Мультимиллионеры, которые гордо обещают, что народ затянет пояса и выдержит, не врут. В том смысле, что выдержать можно. Умалчивают только, что изоляция — это тупик с платным выходом. Причем плата за выход будет тем выше, чем дольше страна в изоляции проживет.