Во время первой русской революции начальник Петербургского охранного отделения генерал-лейтенант отдельного корпуса жандармов Александр Васильевич Герасимов докладывал министру внутренних дел Петру Николаевичу Дурново о тревожной ситуации в столице. Министр нетерпеливо спросил:
— Так что же, по-вашему, надо сделать?
— Если бы мне разрешили закрыть типографии, печатающие революционные издания, и арестовать семьсот—восемьсот человек, ручаюсь, я успокоил бы Петербург.
— Ну конечно, — насмешливо ответил министр. — Если полгорода арестовать, то еще лучше будет.
Лермонтов под подозрением
Наши прежние представления о первой русской революции 1905 года надо забыть. Она завершилась компромиссом между обществом и Санкт-Петербургом: общество отказалось от радикальных лозунгов, власть отказалась от части привилегий. Россия перестала быть самодержавной. Говорить о конституционной монархии не принято, но император Николай II добровольно поступился своими полномочиями и прерогативами. Под влиянием советской историографии мы недооценивали эти перемены.
Законодательная система гарантировала права и свободы подданных, и даже император не мог нарушить закон. Оппозиционные партии резко выступали против существующей власти, и правительство ничего не могло с ними сделать. Выборы в Государственную Думу наделяли депутатскими мандатами радикально настроенных оппозиционеров. С думской трибуны они говорили все, что считали нужным. Выступления депутатов печатались в газетах без цензуры — таков был закон.
В принципе формировалась демократическая система разделения властей. Сто лет назад Россия, одна из ведущих европейских держав, нисколько не сомневалась в своих силах. Без нее не решалась ни одна крупная проблема на континенте. 21 февраля 1913 года с невероятной пышностью отмечалось 300-летие царствования дома Романовых. Торжественные литургии и благодарственные молебны, на которых читалась специально составленная молитва, начинавшаяся словами «Крепость даяй царем нашым Господи», военные парады, торжественные балы у губернаторов и градоначальников, благодарственные слова императорскому дому свидетельствовали о процветании империи. Казалось, решительно ничто не помешает российской монархии в 2013 году с еще большим блеском отметить 400-летие дома Романовых.
Вооруженное подполье было подавлено. Не проявивший себя в первую революцию Владимир Ильич Ленин и другие радикалы эмигрировали.
Но политическая полиция должна была доказывать свою полезность для государства. Люди в форме неустанно искали внутреннего врага. И находили. При обыске один из жандармов, изучая отобранную у арестованного сомнительную литературу, записал в протокол: «Стихотворение Лермонтова, начинающееся словами — «Тучки небесные, вечные странники…» — тенденциозного содержания».
Деньги на гуся
После первых покушений на Александра II в 1866 году при канцелярии петербургского градоначальника появилось отделение по охранению порядка и спокойствия в столице. 1 ноября 1880-го при канцелярии московского обер-полицмейстера образовали секретно-разыскное отделение. В 1900-м — такое же отделение появилось в Варшаве, затем во многих крупных городах России.
Это была политическая полиция. Охранное отделение формировали из офицеров отдельного корпуса жандармов. А в корпус принимали только из потомственных дворян. Жандармы носили красивую синюю форму и получали содержание минимум вдвое большее, чем строевые офицеры. В Петербурге служба была на виду, к тому же ежемесячно департамент приплачивал двадцать пять рублей, и на Рождество полагались наградные — «на гуся».
После первой русской революции, увидев, что ничего не получается, многие социалисты отошли от практической революционной деятельности. Охранные отделения остались без работы! И стали ее себе придумывать.
 |
| Владимир Федорович Джунковский |
Назначенный заместителем министра внутренних дел и шефом корпуса жандармов генерал Владимир Федорович Джунковский заметил, что его подчиненные фальсифицируют дела: сами создают мнимые подпольные организации и с треском их ликвидируют, чтобы продемонстрировать эффективность своей работы. Начальник одного из жандармских управлений ротмистр Леонид Николаевич Кременецкий ставился всему корпусу жандармов в пример: вот молодец, каждый год арестовывает три-четыре тайные типографии! А для его сослуживцев не было секретом, что Кременецкий через своих агентов сам устраивал эти типографии, выдавал им деньги и добывал шрифт. А потом обнаруживал и докладывал о своих успехах! «Мода была такая — открывать тайные типографии, — возмущался генерал Джунковский. — Сами устроят в охранном отделении типографию, а потом поймают и получают за это ордена. Вот относительно таких вещей я был немилосерден». Генерал распустил за ненужностью многие охранные отделения.
Прогулки по Москве
Передовым по части политического розыска считалось Московское охранное отделение.
«Московское охранное отделение, — полагали в полицейских кругах, — благодаря тому, что во главе его в течение нескольких лет стоял Сергей Васильевич Зубатов, приобрело особенное значение. Все, что шло из этого отделения, пользовалось особенным авторитетом».
 |
| Сергей Васильевич Зубатов |
Сергей Зубатов — личность историческая.
«Худой, тщедушный, невзрачного вида брюнет в форменном поношенном сюртуке и в черных очках, Зубатов начинал мелким чиновником, но обратил на себя внимание знанием революционного движения, умением подходить к людям и склонять членов революционных организаций к сотрудничеству, — вспоминал его сменщик, новый глава московского охранного отделения Павел Павлович Заварзин. — Зубатов был фанатиком своего дела».
Зубатов поставил разыскное дело на европейский уровень, ввел регистрацию подозреваемых, их стали фотографировать. Наладил службу наружного наблюдения, ее агентов на французский лад именовали филерами: «От филеров требовалось: грамотность, трезвое поведение, невыдающаяся наружность, средний рост, хорошее зрение, сообразительность».
Филеров нацеливали на поиск подозреваемых. Филеры знали, что подозреваемые каждый день в любую погоду гуляют по Москве по нескольку часов. «Практика разыскного дела, — рассказывали профессионалы, — показала, что подобные прогулки обыкновенно совершают лица, изготовляющие динамитные разрывные снаряды. Испарения динамита действуют разрушительно на слизистую оболочку и легкие, вследствие чего такому работнику необходимо чаще пользоваться свежим воздухом».
Главным оружием в борьбе с подпольем стала осведомительная агентура. Были случайные заявители, «штучники», были постоянные осведомители (большей частью дворники или горничные) и, наконец, «секретные сотрудники» — платные агенты полиции из числа самих революционеров.
Осведомителями, секретными сотрудниками становятся те, кому нравится такая двойная жизнь и тайная власть. Это придает их существованию некий высший смысл. Они наслаждаются возможностью манипулировать другими людьми. Им льстит внимание зависящих от них офицеров спецслужб. Зубатов внушал своим подчиненным:
— Вы, господа, должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой находитесь в тайной связи. Берегите ее как зеницу ока. Один неосторожный шаг, и вы ее опозорите…
Агентура нужна была не столько для осведомления, сколько для прямых акций. Политическая полиция формировала нужные власти политические организации, поддерживала их, финансировала, спасала от неприятностей.
Дружинники-уголовники
 |
| Владимир Федорович фон дер Лауниц |
В 1906 году петербургским градоначальником сделали Владимира Федоровича фон дер Лауница.
Он стал покровителем Союза русского народа.
«При активной поддержке петербургского градоначальника фон дер Лауница при Союзе русского народа была создана особая боевая дружина, — рассказывал жандармский генерал Герасимов. — Всем членам этой дружины было от Лауница выдано оружие. Среди дружинников было немало людей с уголовным прошлым». Герасимов доложил об этом Лауницу. Но Лауниц горой стоял за своих:
— Это настоящие русские люди.
Дружинники обещали охранять страну от революции и революционеров, разгонять недозволенные митинги и манифестации, громить бунтовщиков!
Дружина в июле 1906 года убила члена Государственной Думы Михаила Яковлевича Герценштейна, профессора Московского университета, автора программы кадетов по аграрному вопросу. Непосредственные исполнители теракта были люди совсем уж темные и не сдержанные на язык пьяницы. Поэтому вся история выплыла наружу.
Другие дружинники устраивали мнимые обыски, во время которых крали ценные вещи. В охранное отделение, вспоминал генерал Герасимов, поступило несколько жалоб. Выяснилось, что это дело рук членов боевой дружины Союза русского народа. Но полиция получила указание: Союз не трогать!
«Вся деятельность Союза русского народа, — писал начальник Петербургского охранного отделения генерал Герасимов, — и других монархических групп, созданных в это время, протекала под непосредственным руководством начальника политической части департамента полиции. Союз русского народа существовал на деньги, получаемые от правительства. Большие деньги отпустил Столыпин, но потом его отношения с Союзом начали портиться. Руководители отделов Союза русского народа были часто проворовавшиеся чиновники или исправники, изгнанные за взятки со службы, состоявшие под судом и следствием. Я составил справку и передал ее Столыпину. Он представил ее царю».
Черносотенцы обиделись. Фон дер Лауниц негодовал: куда Столыпин ведет Россию?!
Прислушавшись к председателю Совета министров, Николай II запретил использовать печально знаменитые «Протоколы сионских мудрецов». Император побрезговал подделкой — Столыпин представил доказательства того, что это антисемитская фальшивка. Петру Аркадьевичу этого не простили — крайне правые очень рассчитывали на распространение «Протоколов…». Столыпин распорядился жестоко пресекать еврейские погромы как нарушение порядка в государстве. Националисты его бешено атаковали.
«Союз русского народа высказался против аграрного проекта Столыпина, — рассказывал генерал Герасимов. — Деятели Союза русского народа пользовались аудиенциями у государя, чтоб подвергать критике Столыпина. Они указывали государю, что популярность Столыпина растет в ущерб популярности самого государя».
Историческая заслуга председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина — аграрная реформа. Еще будучи саратовским губернатором, он нашел способ остановить революцию: «Благодарной почвой для пропаганды я считаю бедность народную: полуголодный, не имеющий сбережений, безграмотный крестьянин охотно слушал посулы агитаторов. Коренное разрешение вопроса заключается в создании класса мелких собственников — этой основной ячейки государства, — являющихся по природе своей органическими противниками всяких разрушительных теорий».
Накормить страну, считал Петр Аркадьевич, и экспортировать продовольствие сможет только сам крестьянин, если он получит землю в собственность и право эффективно ею распоряжаться.
«Правительство, — говорил Столыпин, — желает видеть крестьянина богатым, достаточным, а где достаток — там и просвещение, там и настоящая свобода. Отсутствие у крестьянина своей земли подрывает уважение к чужой собственности. Отсутствие собственности на землю у крестьян и создает все наше неустройство… Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обихаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании. Оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств».
Националисты изо всех сил противились модернизации страны и развитию экономики. Председатель фракции правых Алексей Николаевич Хвостов (будущий министр внутренних дел) с трибуны Государственной Думы говорил:
— Самодержавие — наша защита против засилья банковских консорциумов и промышленных синдикатов.
Это звучало как требование остановить экономическое развитие. Угроз Петр Аркадьевич не боялся. Смелости ему было не занимать. «Если Бисмарка называли железным канцлером за его политику, — писал известный в ту пору журналист, — то Столыпина можно назвать железным министром за его силу воли и самообладание».
Столыпина убили. Аграрную реформу, успех которой спас бы страну от революции, свели на нет. Зато не жалели денег охранке и ее провокаторам.
Рептильный фонд
После убийства Столыпина правительство возглавил Владимир Николаевич Коковцов. Его информировали, что кабинет щедро финансирует крайних националистов: черносотенный Союз русского народа и его лидеров — депутатов думы Пуришкевича и Маркова 2-го. Деньги на черносотенные газеты поступали из так называемого «рептильного фонда» министерства внутренних дел. Коковцову было жаль казенных средств.
«Я видел, — вспоминал Коковцов, — какую ничтожную пользу оказывали эти ассигнования, как пуста и бессодержательна была эта печать, и насколько бесцельны были неумелые попытки руководить через нее общественным мнением, никогда не считавшимся с ничтожными листками и прекрасно осведомленным о том, что они издаются на казенный счет и приносят пользу только тем, кто пристроился к ним».
Зато националисты знали, как влиять на Николая II.
«Императору, — с сожалением писал Коковцов, — нравились их хвалебные песнопения на тему о безграничной преданности ему народа, его несокрушимой мощи, колоссального подъема благосостояния, нуждающегося только в более широком отпуске денег».
Черносотенное движение не могло существовать без государственной помощи. И только самые дальновидные чиновники понимали, что поддержка Союза русского народа и других крайних националистов — сигнал окраинам к восстанию и шаг к разрушению империи.
Знаменитый фельетонист Аркадий Аверченко писал: «Какое-то сплошное безвыходное царство свинцовых голов, медных лбов и чугунных мозгов. Расцвет русской металлургии».
«Глубокоуважаемый товарищ — брат Владимир Ильич!»
Последним руководителем царской полиции стал Алексей Тихонович Васильев. «Прекрасный был человек, — иронически вспоминал один из его подчиненных, — с сильной ленцой и пристрастием к товарищеским обедам и ужинам, за которыми он был остроумнейшим рассказчиком анекдотов. Рассказывал он их мастерски».
В октябре 1916 года Васильева пригласила императрица. Главный полицейский империи успокоил Александру Федоровну:
— Революция совершенно невозможна в России. Конечно, есть среди населения определенное нервное напряжение из-за продолжающейся войны и тяжелого бремени, которое она вызвала, но народ доверяет царю и не думает о восстании...
Через несколько месяцев царская власть рухнула.
Ни армия, ни казаки не пожелали защищать императора. Никто из высших чинов государственного аппарата не рискнул своей жизнью во имя монархии. Первыми предали царя, как водится, те, кто больше всех драл глотку во славие, — черносотенцы во главе с Пуришкевичем.
Иеромонах Илиодор, идеолог по-громщиков из Союза русского народа, приветствовал не только Февральскую, но и Октябрьскую революцию, взялся помогать большевикам. Цена убеждениям Илиодора стала ясна, когда он вовсе отрекся от православной церкви и обратился к Ленину с письмом:
«Глубокоуважаемый товарищ — брат Владимир Ильич!
С тех пор, как я вышел из рядов попов-мракобесов, я мечтал о церковной революции. Достижения церковной революции должны примирить народные массы с коммунистическим устройством жизни. Если Вы интересуетесь затронутым мною вопросом, то не нужно ли будет приехать мне к Вам в Москву и побеседовать с Вами?»
Ленин не заинтересовался. Профес-сиональный патриот Илиодор уехал в Соединенные Штаты. Устроился неплохо, недурно зарабатывал, но все потерял во время экономического кризиса осенью 1929 года. Нашел место швейцара в гостинице в Чикаго.
Автор: Леонид Млечин
Комментарии