— А вот еще был случай: девочка на реакторе постояла, на скрипочке поиграла, а сейчас в декрете. И, между прочим, в коллективе комбината пять чемпионов мира.
Директор музея Горно-химического комбината Евгений Борисович Казьмин проводит экскурсию по своим владениям и хвастается успехами города и комбината. Здесь принято расхваливать ядерную энергию. Ее безопасность не подвергается сомнению, правда, о таком говорят с шутками и прибаутками. То ли эти шутки должны продемонстрировать, насколько тут все спокойно и безопасно, то ли это такой мрачный юмор. Часы на музее показывают не только время и температуру, но и следят за радиационным фоном. Фон в норме.
— А вы знаете, что у нас в городе продолжительность жизни на четыре года выше, чем в среднем по России?
Из развлечений в музее есть точная копия пульта управления реактором. Это лучше всякого аттракциона. Садишься за пульт, и вот уже на тебя смотрят несколько десятков рубильников и рычажков. Евгений Борисович предлагает поиграть в игру «Аварийная остановка»: проблемы на реакторе, у меня восемь секунд на то, чтобы включить десяток рычажков и прокричать в старый телефон «Аварийная остановка». Я успел.
***
Железногорск, он же Красноярск-26, начали строить в 1950 году. На берегу Енисея, в гранитных скалах, построили несколько подземных реакторов и железнодорожную ветку. Возводили в расчете на ядерную войну: енисейский гранит держит прямое попадание любого боеприпаса. В Красноярске своего метро нет. Его начинали строить, вырыли несколько станций, но потом здраво оценили силы и зарыли обратно. А Железногорск, хоть даже и не райцентр, имеет свое «почти метро» — частично подземная линия электрички, которая соединяет город с подземным химическим комбинатом.
В советское время под землей делали оружейный плутоний для атомных бомб. Злой брат-близнец Красноярска настругал плутония на несколько апокалипсисов. После 1991 года реакторы начали постепенно останавливать — последний прекратил работу четыре года назад. Теперь на территории комбината функционируют два хранилища отработавшего ядерного топлива, мокрого и сухого. Еще здесь придумали новый вид ядерного топлива, лучше и дешевле обычного, и делать его будут в том числе из этого самого отработавшего ядерного топлива — чем не вечный двигатель?
Но пока хранилища — главная гордость комбината. Отработавшее ядерное топливо помещают сюда на пятьдесят лет. Что с ними делать дальше, придумают потом.
Боевые медведицы в красных тельняшках
От Красноярска до Железногорска около часа на автобусе. Многие местные жители работают в краевом центре, а некоторые красноярцы ездят сюда по делам. Но Железногорск — ЗАТО (закрытое административно-территориальное образование), то есть своего рода государство в государстве. Чтобы попасть на территорию города, нужно пройти через КПП и показать специальный пропуск. Когда маршрутка останавливается у въезда, часть граждан идет на пропуск- ной пункт, а часть — к общеизвестной дыре в стене, окружающей город. Нелегальным образом сквозь первую линию обороны проникают не только красноярцы, у которых дела в Железногорске и которым лень сделать пропуск, но и медведи — один не так давно напал на девушку прямо посреди города. Железногорская архитектура не блещет оригинальностью: время здесь замерло где-то в поздних пятидесятых.
Чтобы оказаться в хранилище отработавшего свое ядерного топлива, нужно проехать еще минут тридцать по таежной дороге удивительной красоты. Еще один пост, опять тайга и снова КПП. Здесь заправляют юные долговязые девицы в новеньком камуфляже, из-под которого видны красные тельняшки. На шевронах священные для города медведи. Мужчин не видно. В племени хранителей отработанного ядерного топлива строгое гендерное распределение: женщины стоят на пропускных пунктах, мужчины бегают с автоматами по лесам вдоль разнообразных заборов — не пускают шпионов и медведей на территорию промышленной части города.
Проходим четвертый кордон — и вот мы на территории мокрого хранилища отработавшего ядерного топлива. Сразу за последним КПП нас встречает плакат «Профилактика ОРВИ». Действительно, если ты работаешь с радиацией, ОРВИ — то, чего стоит бояться в первую очередь.
Живая и мертвая вода
Мокрое хранилище — действительно мокрое. Допустим, какая-нибудь атомная станция из России, Белоруссии, Украины или Болгарии присылает сюда контейнер с отработавшим ядерным топливом. Его привозят, внимательно изучают при помощи дозиметров, снимают с платформы, разбирают на стержни с таблетками и аккуратно, с помощью других специальных кранов, ставят в бассейн с дистиллированной водой.
Вода постоянно проходит бесконечное количество фильтров. Красноярцы почему-то убеждены, что вода из этого хранилища отправляется в Енисей. Работники комбината относятся к таким предположениям с ухмылкой, зато у них есть специальный трюк для заезжих экологов. Директор комбината запускает кружку в воду из хранилища и пьет из нее. Мол, тут вода чистая, хоть и невкусная.
Экологов здесь демонстративно не любят. Не считая медведей, здесь два главных врага — экологи и теплоэлектростанции. С экологами все понятно, а угольные электростанции — конкуренты, во вреде которых для живой природы работники комбината пытаются убедить с помощью самых сложных примеров. Скажем, отвалы от разработки угля занимают сотни и тысячи квадратных километров. А все отработавшее топливо ядерных станций России и ближнего зарубежья умещаются на территории двух зданий, каждое из которых размером с обычный манеж.
Мокрым хранилищем командует Николай Иванович. Это крепкий мужчина с большими руками, он в синем комбинезоне, белой шапочке и белых носках. Похож одновременно на борца дзюдо, повара и врача-мануальщика. Чтобы зайти на территорию хранилища, нужно нарядиться в халат, шапочку, белые носки, перчатки и галошки. От радиации это не защитит, но если ты чем-то испачкаешься, грязь сразу будет видна. Что это может быть за грязь — лучше не уточнять.
Пройдя несколько гермодверей, мы оказываемся в большом ангаре с прозрачными окнами, похожем на гигантский спортивный зал. В полу бесконечное количество люков. Под нами больше десяти метров воды — той самой, что так любит пить директор. В воде стоят стержни с отработавшим топливом. И вот представьте себе: вы стоите в халате и шапочке и смотрите в люк, на темную воду. Оттуда видны стержни с урановыми таблетками. От поверхности воды до них примерно два метра. Ровно столько отделяет вас от самого опасного из всех веществ на планете. Без воды вы смогли бы провести рядом с ним максимум четыре минуты — дальше доза облучения становится смертельной. Хитрая система защиты, придуманная в России, позволяет вам не умирать, а спокойно медитировать, глядя на стержни.
Вокруг стоят огромные дозиметры, где-то под потолком летают прорвавшиеся сквозь все барьеры воробьи. Николай Иванович медвежьей походкой прогуливается вдоль люков и рассказывает, что несмотря на конфликт, Украина по-прежнему отправляет отработавшее топливо сюда, под Красноярск. Совсем скоро группа из Железногорска поедет на украинскую границу забирать очередной состав с контейнером. Возникает вопрос о зарплате. «Выше средней по краю. Примерно 40 тыс., льготы и ранняя пенсия», — отвечает он.
Николай Иванович профессионально ревниво отзывается о сухом хранилище: «У них там все слишком просто». Там и здание поновее, и начальник выглядит иначе. Глава цеха в сухом хранилище Николай Михайлович выше ростом Николая Ивановича и одет не в комбинезон, а в костюм. К мокрому хранилищу не ревнуют — в сухом просто сухо знают, что они лучшие. Тут другая технология: стержни разделяют на части, запаковывают в небольшие футляры и кладут в специальные цилиндрические ниши в очередном зале. Процессом занимаются роботы, которыми люди лишь управляют. Безопасность здесь строже. Кроме больших стационарных дозиметров, есть еще дозиметристы с ручными приборами. Чтобы ходить с таким дозиметром, нужно получить несколько высших образований. Основная и, собственно, единственная защита от радиации — знание.
Комментарии