Пранк

Давным-давно, когда я только осваивал азы Интернета на своем первом компьютере, мне на глаза попался специфичный термин «Пранк». Само значение этого слова в переводе с английского (шутка, шалость) никаких ассоциаций не вызывало. Сухие строчки Wiki выдали только справочный материал: «Пранк -  телефонное хулиганство, телефонный розыгрыш. Люди, практикующие пранк, называются пранкерами[1]. Пранкеры совершают телефонные звонки (обычно анонимные) своим жертвам и путём провокаций и подшучиваний вынуждают жертву к яркой ответной реакции». И далее шло перечисление разновидностей и жанров этого явления.

Но как возник пранк и и кто являлись самыми яркими его представителями? Об этом Wikiумалчивала, называя только имена самых знаменитых его жертв (Филипп Киркоров, Борис Моисеев, Ксения Собчак, Жак Ширак, Пол Маккартни, Николя Саркози, Александр Лукашенко и т.д.). Пришлось погрузиться в глубины Интернета.

Результаты были весьма неожиданными. Первые случаи пранка в России (в современном его понимании) были зафиксированы еще в начале XXв. Его жертвой стал крайне правый депутат Государственной Думы, лидер монархической организации «Союз Русского Народа», создатель «Союза Михаила Архангела» и будущий убийца Распутина В.М.Пуришкевич. Кто-то узнав, что его непримиримым противником в Думе является лидер Конституционно-демократической партии профессор П.Н.Милюков, стал звонить на квартиру к Пуришкевичу, спрашивая:

— Это квартира Милюкова?

Пуришкевич, услыхав ненавистное ему имя, отвечал непечатной бранью. Но звонок в телефон опять повторялся и опять тот же вопрос:

— Это квартира Милюкова?

Это так издергало нервного депутата, что он перестал подходить к телефону и слег в постель.

Первыми пранкерами в Советском Союзе несомненно следует считать советских танкистов в Берлине в 1945 году.

«Эту корреспонденцию я пишу в одном из домов рабочего поселка Сименсштадт. Меня заинтересовал телефон, стоящий на столе в одной из квартир этого поселка. Ведь отсюда прямая связь с центром Берлина. У меня возникла мысль, которой я поделился с моими товарищами — офицерами-танкистами.

 — Давайте, — сказал я им, — попробуем вызвать по телефону Геббельса.

 Предложение было встречено веселым одобрением, и за выполнение этого плана взялся молодой наш переводчик, прекрасно владеющий немецким языком, Виктор Боев. Но как добиться по телефону Геббельса? Мы набрали номер берлинского «Шнеллербюро». Ответившей сотруднице сказано было, что по весьма срочному и весьма важному делу необходимо соединиться с доктором Геббельсом.

 — Кто просит? — спросила она.

 — Житель Берлина.

 — Подождите у телефона, — сказала она, — я запишу.

 Минут пятнадцать мы ожидали, вслед за тем снова голос сотрудницы сообщил нам, что сейчас нас соединят с кабинетом рейхсминистра пропаганды доктора Геббельса. Ответивший мужской голос снова спросил, кто спрашивает Геббельса. На этот раз Виктор Боев сказал:

 — Его спрашивает русский офицер, а кто у телефона?

 — Соединяю вас с доктором Геббельсом, — ответил после паузы голос.

 Щелкнул телефон, и новый, мужской голос произнес:

— Алло.

 Дальнейший разговор передаю стенографически.

Переводчик Виктор Боев. Кто у телефона?

 Ответ. Имперский министр пропаганды доктор Геббельс.

 Боев. С вами говорит русский офицер. Я хотел бы задать вам пару вопросов.

Геббельс. Пожалуйста.

 Боев. Как долго вы можете и намерены драться за Берлин?

Геббельс. Несколько… (неразборчиво).

Боев. Что, несколько недель?!

Геббельс. О нет, месяцев!

Боев. Еще один вопрос — когда и в каком направлении вы думаете бежать из Берлина?

 Геббельс.

Этот вопрос я считаю дерзким и неуместным.

Боев. Имейте в виду, господин Геббельс, что вас найдем всюду, куда бы вы ни убежали, а виселица для вас уже приготовлена.

В ответ в телефоне раздалось неопределенное мычание.

Боев. У вас есть ко мне вопросы?

 — Нет, — ответил доктор Геббельс сердитым голосом и положил трубку.

Геббельс через 48 часов после этого телефонного разговора застрелился.

Однако небезызвестный оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени и его солдаты были, по-видимому, первыми пранкерами Второй мировой, опередив советских офицеров на несколько месяцев. Жертвой стал американский офицер.

«25 декабря [1944 года] я нанес визит Фелкерсаму, разместившему свой командный пункт в 300 метрах от главной линии фронта. Там находился американский патруль, захваченый накануне нашими людьми. У их командира обнаружили радиостанцию «walkie-talkie», и один из наших солдат, владевший английским языком, начал разговор, очень развеселивший нас, с американским командным пунктом. Он сказал, что на северо-востоке замечена концентрация немецких танков, двигающихся по направлению Вервье, и добавил еще какую-то очень неточную информацию. Когда он сказал, что видел летающие подводные лодки, американский офицер крикнул: «You're drunk! Get back immediately! It's an order!» («Вы пьяны! Немедленно возвращайтесь! Это приказ!»)».

(Скорцени О. Неизвестная война. Пер. с франц. О. П. Ковалёнок — Мн.; ООО «Попурри», 2003. — 576 с. + вкл. 16 с. Стр. 417)

И тем не менее, и героических советских танкистов, и отчаянного диверсанта СС опередил лет на двадцать артист (и по совместительству большой любитель розыгрышей) Никита Богословский. Родился он в 1913 году в Санкт-Петербурге. Однажды лет в двенадцать маленький Никита залез зачем-то в телефонный справочник и увидел там забавного адресата: «АНГЕЛОВ Ангел Ангелович». Это сочетание дало Никите повод для смешной шутки: он набрал номер и вежливо попросил: «Чёрта Чёртовича можно?» Его обругали, он бросил трубку, но после ещё пару раз проделывал этот номер для друзей и гостей.

История имела интересное продолжение. Прошло больше пятидесяти лет, и однажды, оказавшись в Питере, Богословский что-то искал в телефонной книге и вдруг, не веря глазам своим, увидел там ФИО своего старого знакомого. Богословский не удержался, набрал номер и, еле сдерживая смех, вежливо попросил: «Чёрта Чёртовича можно?» И в ответ услышал надтреснутый старческий голос: «ТЫ ЕЩЕ ЖИВ, СВОЛОЧЬ?!»

Тем не менее согласно ст. 20.1 Кодекса об административных правонарушениях РФ, нецензурная брань в общественных местах и оскорбительное приставание к гражданам признаётся мелким хулиганством и влечёт наложение административного штрафа или ареста. В юридической литературе к подобным действиям приравнивается и «телефонное хулиганство». Кроме того, ответственность за оскорбление (унижение чести и достоинства лица, выраженное в неприличной форме) предусмотрена Уголовным кодексом РФ в статье 130. Наказуемым является заведомо ложное сообщение о преступлении или происшествии, в частности, о террористическом акте.