Памяти Великой княгини русской...Елизаветы Федоровны Романовой...

(фотогалерея)

У каждого человека в жизни - свой собственный путь. Им он либо спасается, либо проживает жизнь себе в осуждение. В этом смысле богатство и нищета, достаток и бедность, обеспеченность и нужда не являются сами по себе ни добродетелями, ни условиями спасения. Все зависит от того, как именно распорядится человек своими жизненными обстоятельствами. Если во славу Божию, то и бедность с нищетой ему не помеха. И богатство со славою - не зазор. И хотя, как свидетельствует Священное Писание, весьма трудно богатому войти в Царство Небесное, но и бедному отнюдь не легче. Как легко нуждающемуся человеку впасть в озлобление и зависть, воспылать жаждой насилия и мести, искуситься желанием завладеть чужим богатством. В свою очередь, исключительно тяжело и богатому не возгордиться, не надмиться, не испытать чувство превосходства над «неудачниками» и «босяками»…

Только жизнь во Христе полностью меняет человека - вне зависимости от его материального состояния и сословия, к которому он принадлежит.

*** Елизавета Феодоровна родилась в среде сильных и славных мира сего. Она появилась на свет 1 ноября 1864 года в немецком городе Дармштадте, в доме на Вильгельминенштрассе. Ее мать Алиса была дочерью королевы Англии Виктории, а отец Теодор Людвиг IV - Великим герцогом Гессенским. Родители Эллы - этим уменьшительным именем звали когда-то великую русскую святую - по характеру и образу жизни были деятельными и добрыми христианами. Их подданные были вправе считать себя счастливыми людьми. Находясь под началом высоконравственных, глубоко верующих и порядочных правителей, они имели все возможности для развития собственной души. Это был тот самый случай, когда власть имущие благодатно воздействуют на нравы народа и выправляют все его общественные изъяны личным примером благочестия.

Мать Эллы - Великая герцогиня Алиса после смерти воспринималась немцами как подлинная мать страны, как образец примерной семейной жизни, как мать прекрасно воспитанных детей, как эталон добрых нравов и любви к простому человеку. В лоне этой поистине благородной семьи воспитывалась и Элла, будущая преподобномученица земли Русской, и будущая императрица России - святая страстотерпица Александра Феодоровна, тогда еще Аликс, младшая сестра Эллы. 

У Великой герцогини Алисы, покинувшей Англию и поехавшей вслед за мужем в Германию, была благороднейшая особенность души, унаследованная ею от матери - королевы Англии Виктории. Она всю свою жизнь делами утверждала два главнейших для спасения души христианских принципа - покаяние и милосердие. Герцогиня Алиса органически тяготела к благотворительности.

В книге графини А. А. Олсуфьевой, фрейлины Великой княгини («The Grand Duchess Elisabeth Feodorovna of Russia». Лондон, 1923), мы находим следующие характерные строчки: «Елизавета Феодоровна получила от матери раннее образование, которое подготовило ее к высокой судьбе. Эта мудрая и нежная мать вложила в сознание детей с ранних лет главный принцип христианства - любовь к ближнему. Она сама, всегда в душе оставаясь англичанкой, глубоко полюбила свою новую страну; наделенная тактом и рассудительностью, она много занималась благотворительностью и в течение короткой жизни обеспечивала благосостояние немецкого герцогства, как никто до нее… Великая княгиня Елизавета претворила материнский завет о милосердии в жизнь - великодушием в поступках и сдержанностью в речи. Она никогда не позволяла себе сурово критиковать кого-либо и всегда находила мягкое оправдание человека, совершившего промах». Младший брат Эллы, Эрнст Людвиг, также отмечал в свое время, что Елизавета Феодоровна, посвятив себя нуждающимся и больным, доказала, что была «истинной дочерью Великой герцогини Алисы».

Живая любовь к страдающему человеку, наряду с красотой и изысканностью великогерцогского стиля жизни, выдающиеся люди, бывавшие в гостях у родителей - музыканты, композиторы, художники и поэты, - все это способствовало формированию в Элле исключительно нежной и тонкой души, восприимчивой ко всему возвышенному и доброму, а также способности неподдельного человеческого участия в судьбах нуждающихся и обездоленных, высокой требовательности к себе и потрясающей личной скромности и смирения, бравших свой исток из неукоснительного соблюдения заповедей Христовых.

Великолепный замок, в котором жила семья Эллы, был частично превращен ее отцом в музей, куда собирались картины известных художников (среди них - Гольбейн-младший), витражи, редкие экспонаты флоры и фауны. Это соседство самым положительным образом влияло на развитие эстетического чувства у всех детей.

Родители постоянно брали с собой детей в больницы и приюты, раскрывали им глаза на человеческую боль, учили сострадать чужому горю. Дети дарили пациентам цветы, общались с ними и располагали к себе сердца больных своей непосредственной искренностью и сердечностью.

«Каждое утро по субботам, - вспоминал Эрнст Людвиг, - мы должны были относить букеты цветов в (…) госпиталь на Мауэрштрассе и, поставив цветы в вазы, дарить их разным пациентам. Таким образом мы преодолевали робость, часто свойственную детям… и становились друзьями со многими пациентами и безусловно обучались иметь симпатию к другим. Здесь не было возрастных ограничений; даже самые юные среди нас должны были идти в больницу».

Вот что писала шестилетняя Элла своему отцу: «Дармштадт, 29 декабря 1870. Мой любимый папа, я желаю тебе счастливого Нового года. Мама поставила твою фотографию в нашей комнате для школьных занятий. Мы были в мэрии города, там бедные дети получили рождественские подарки, а их папы - на войне. Прощай, любимый папа. Твоя послушная, любящая тебя дочь Элла».

Тогда шла война между Пруссией и Францией, и практически весь великогерцогский дворец был обращен в госпиталь для раненых.

За ними ухаживали все знатные дамы Дармштадта. Какая аналогия прослеживается здесь с Кремлевскими палатами и с будущим лазаретом Марфо-Мариинской обители в Москве, где во время Первой мировой войны Елизавета Феодоровна и другие женщины из высшего света будут также ухаживать за ранеными, слать на фронт тюки с вещами, подарки и продовольствие!

Отец Эллы Теодор Людвиг, как и его супруга Алиса, также помогал создавать в семье здоровую христианскую атмосферу. Там не было ни чувства превозношения от своей принадлежности к знатному роду, ни барской надменности и высокомерия в отношениях с подданными. Как уже было сказано выше, судьбы простых людей, страдающих и нуждающихся, были поставлены в семье Эллы во главу угла. Данная им от Бога власть и влияние воспринимались Великим герцогом Людвигом и его супругой Алисой исключительно как почетное бремя ответственности за устроение судеб тех, кто был вверен их попечению самим Богом.

Кроме того, в личных отношениях Людвига и Алисы царили любовь и мир, сердечное тепло и полное духовное родство. «Я надеюсь, что мой любимый Луи сегодня вечером будет снова со мной, - писала Алиса матери, королеве Виктории, - это такой прекрасный повод для радости и благодарности. Когда он рядом со мной, все заботы растворяются в покое и счастье». Какое благостное влияние оказывали эти чуткие и заботливые родительские взаимоотношения на детей!.. Добрый и уютный быт, беседы на возвышенные темы, регулярное общение с детьми, забота об их духовном и физическом здоровье, частые выезды на природу и путешествия - все это благодарно запечатлевалось мягкой детской душой, придавало ее развитию нужное и спасительное направление.

Великая герцогиня Алиса Гессенская серьезнейшим образом относилась к своему материнскому долгу, неотделимому от христианской веры. Именно в этом отношении, по мнению многих исследователей ее биографии, был сокрыт один из основных источников будущего духовного процветания ее детей.

Элла прекрасно рисовала, любила классическую музыку, сама музицировала, вышивала. Сегодня Красный зал воссозданного после Второй мировой войны Гессенского дворца хранит ее изумительные детские рисунки и шитье.

Любимой святой Эллы была Елизавета Тюрингенская, дочь венгерского короля, ее дальняя родственница, жившая в первой половине XIII века. Выданная за ландграфа тюрингенского, она рано овдовела и была изгнана из своих владений. Елизавета долго скиталась, жила с нищими, перевязывала их раны, носила грубую одежду, спала на голой земле, ходила босая и была образцом христианского смирения. Ее подвижнический образ жизни весьма привлекал Эллу, всегда стремившуюся к христианскому совершенству и уже в ранней юности прикровенно понимавшую, что без внутренней духовной аскезы и строгого воздержания его никогда не достичь.

Трагическая смерть младшего брата Эллы Фридриха и ранняя смерть ее матери, скончавшейся от дифтерии в тридцать пять лет, подвели черту под счастливым детством девочки и поставили ее на следующую ступень духовного роста - христианского осмысления жизни как Креста, хранения чистоты юности и дальнейшего осуществления главной жизненной цели - спасения души через деятельную любовь к ближнему. Она самоотверженно помогала во всем отцу, стараясь облегчить его горе, ухаживала за сестрами, вела хозяйство по дому. Много позже, незадолго до казни Елизаветы Феодоровны в 1918 году под Алапаевском, ее большевистская охрана искренне удивлялась, как эта дама из высшего света ловко, будто кухарка, орудует в заточении кастрюлями и чувствует себя на садовых грядках как дома.

ЗАМУЖЕСТВО ЕЛИЗАВЕТЫ ФЕОДОРОВНЫ. ПЕРЕЕЗД В РОССИЮ

Со своим будущим мужем Великим князем Сергеем Александровичем Романовым Елизавета Феодоровна познакомилась в детстве. Когда-то он приезжал в Германию со своей матерью, императрицей Марией Александровной, также происходившей из Гессенского дома (она была дочерью Великого герцога Гессенского, принцессой Максимилианой-Вильгельминой-Августой-Софией-Марией). В то время юная Элла считалась одной из самых красивых невест Европы, и многие пытались добиться ее расположения. Тогда говорили, что во всей Европе было только две настоящие красавицы: Елизавета Австрийская, жена императора Франца-Иосифа, и Елизавета Феодоровна. Однако мало кто знал, что Елизавета Феодоровна дала перед Богом обет девства. Причиной этому, насколько можно предполагать, послужила смерть ее матери и младшей сестры Мей от дифтерии, а также гибель маленького брата Фридриха, разбившегося насмерть при случайном падении с балкона. Вид смерти и осознание того, что жизнь человеческая может в одночасье оборваться и разрушить все казавшееся столь прочным счастье и все надежды близких друг другу людей, произвели на Елизавету Феодоровну неизгладимое впечатление. Краток век человека на земле - и нужно так многое успеть сделать, утешая плачущих и облегчая страдания скорбящих… И женихи получали отказ. Однако к Сергею Александровичу она уже давно питала расположение. У них состоялся откровенный разговор, из которого Елизавета Феодоровна узнала, что Великий князь также дал тайный обет воздержания. Только после этого последовало ее согласие и было принято решение, что после свадьбы они будут жить как брат с сестрой.

Вся большая семья Гессенов сопровождала Елизавету Феодоровну на свадьбу в далекую Россию. Примечательно, что именно в этот приезд двенадцатилетняя принцесса Аликс познакомилась с цесаревичем Николаем Александровичем, будущим императором России, и полюбила его.

Таинство браковенчания состоялось в церкви Спаса Нерукотворного Зимнего дворца в Санкт-Петербурге. Затем последовало венчание по протестантскому обряду в одном из его дворцовых залов. По вероисповеданию Елизавета Феодоровна была протестанткой. Замужество за Великим князем не требовало от нее обязательного перехода в православие. Тем не менее, ее живое христианское сердце мучительно переживало этот диссонанс. По характеру своему Великая княгиня была цельной натурой, и в таких кардинально важных вопросах, как вероисповедание, она всей душой стремилась достичь полного согласия с совестью. Сергей Александрович, в свою очередь, ни на чем не настаивал, предоставив жене полную свободу духовного выбора.

После свадьбы новобрачные некоторое время жили в подмосковном имении Великого князя Ильинское. Это село было знаменитым. Там в разное время находились писатели С.Т. Аксаков, И. И. Лажечников, поэт Н. М. Языков и литератор П. В. Киреевский. Впоследствии село стало собственностью императора Александра II и его супруги Марии Александровны. Затем право на его обладание перешло к Великому князю Сергею Александровичу.

В имении у супругов часто бывал Великий князь Константин Константинович, друг семьи, человек высокой духовной культуры, разносторонних дарований и талантливый тонкий поэт. Он посвятил Елизавете Феодоровне строчки, которые по праву могут рассматриваться на уровне пушкинской лирики с точки зрения образности и глубочайшего проникновения в суть женщины-христианки и тайны ее необыкновенной красоты как следствия ее внутренней чистоты и духовности:

Я на тебя гляжу, любуюсь ежечасно: 
Ты так невыразимо хороша! 
О, верно под такой наружностью прекрасной 
Такая же прекрасная душа! 

Какой-то кротости и грусти сокровенной 
В твоих глазах таится глубина; 
Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна; 
Как женщина, стыдлива и нежна.

Пусть на земле ничто средь зол и скорби многой 
Твою не запятнает чистоту, 
И всякий, увидав тебя, прославит Бога, 
Создавшего такую красоту.

Елизавета Феодоровна полюбила Россию, ее добрый и открытый народ, суровую, но такую прекрасную природу, неповторимую архитектуру русских городов. Но особенно ей полюбилось русское православное богослужение и благолепие храмов. То самое благолепие, которое другие протестанты подчас ставили и до сих пор ставят православным в укор, утверждая, что богатое убранство и драгоценности, которые люди жертвуют на храмы, можно было бы использовать на дела социального служения и оказания помощи бедным. Однако Елизавета Феодоровна правильно поняла суть церковного благолепия в России - она увидела в нем свидетельство искренней любви людей к Богу, когда человек, в том числе и бедный, отдает добровольно, от всего сердца порой самое последнее, что имел, дабы украсить святое место и внести свою лепту в традиционное общественное богопочитание.

Великая княгиня в совершенстве выучила русский язык и говорила на нем без всякого акцента. Она посещала православные службы, долго размышляла об особенностях православной веры и постепенно осознавала, что они становятся понятными только через личное опытное переживание. Как человек любознательный и искренний, она стремилась познать православие, которое было полнотой Истины для любимого ею человека. А он, Сергей Александрович, оказывал на супругу поистине огромное духовное влияние. Не убеждениями, не словесными доводами, не богословскими спорами, а исключительно чистым и возвышенным образом своей жизни.

Это был тот самый случай, когда истинность веры не доказывается, а показывается через человека. Посмотри на его лицо - говорят тебе - и ты все увидишь и поймешь, и все тайное и сокровенное откроется тебе в должной мере. И действительно, когда ты, наконец, встречаешься с таким человеком и видишь его лик, то четко и до конца вдруг осознаёшь, что именно здесь, в нем присутствует настоящий Бог.

Когда она стояла с мужем на службе и видела его одухотворенное лицо, когда она наблюдала за его преображением во время Святого причащения, то все больше и больше убеждалась в том, что все утверждения о «старомодности» и «консервативности» православия есть не что иное, как обман, и что в нем, в православии, заключена какая-то великая истина, полная, никем не искаженная и необъятная, но вполне доступная и открытая каждому непредвзято мыслящему верующему человеку.

ПЕРЕХОД В ПРАВОСЛАВИЕ

В октябре 1888 года, ясной и тихой золотой осенью Великий князь Сергей Александрович, как председатель Императорского Православного Палестинского Общества (с 1882 года), прибыл с любимой супругой в Иерусалим.

Главной целью Палестинского общества в Святой Земле, по воспоминаниям Н. С. Балуевой-Арсеньевой, представительницы одного из самых старинных русских родов, была организация «обслуживания и приюта многочисленных русских паломников, до этого безбожно обкрадывавшихся и эксплуатировавшихся местным населением». Палестинское общество занималось также научно-исследовательской, благотворительной и просветительской деятельностью. С помощью Общества были выкуплены такие библейские святыни, как Мамврийский дуб, часть горы Голгофы и Гефсиманский сад.

Молодая чета Романовых побывала в Кане Галилейской, на горе Фавор и поклонилась величайшим святыням Гроба Господня.

На Елеонской горе Великие князь и княгиня приняли участие в освящении нового златоглавого храма во имя равноапостольной Марии Магдалины, одного из самых красивых в Иерусалиме. Непосредственная близость святых мест, где произошли самые важные для каждого христианина евангельские события, соседство страшной и спасительной Голгофы, высокая колокольня на вершине Елеонской горы, названная «русской свечой», воспоминания моления Христа о Чаше, торжественная и потрясающая своим неземным благолепием православная служба, последовавшая за освящением, - все это потрясло Елизавету Феодоровну. Взирая на раскинувшийся внизу древний Иерусалим, она ощущала дыхание веков и таинственное, животворящее духовное родство с Господом Иисусом Христом, Который все больше и больше понимался ею в неразрывной связи с православием. В дар храму супругами были переданы драгоценные сосуды с воздухами и Святое Напрестольное Евангелие.

Посещение Святой Земли подвело окончательную черту под решением Великой княгини добровольно перейти в спасительную полноту православия. Ее пример - доброе руководство к действию всем, кто находится в состоянии духовного раздумья и еще не знает, какой выбор надлежит сделать. Если человек в своей жизни руководствуется горячим желанием по-настоящему послужить Богу и ближним, то нет для него ничего более возвышенного и совершенного, чем принять в свое сердце Святое Евангелие Христово. Весь предложенный Господом путь спасения состоит в добровольном посвящении нашей человеческой жизни Богу и ближним - через самоотверженную и смиренную любовь. А православие, как самая древняя христианская конфессия, хранящая в неискаженном виде и неприкосновенной целостности апостольское понимание Евангелия, своим богатейшим духовным опытом предоставляет нам поистине все условия для наиболее адекватной и полноценной жизни во Христе.

Владыка Алексий (Фролов), архиепископ Орехово-Зуевский, наместник Новоспасского монастыря, в своем архипастырском слове, посвященном святой преподобномученице Великой княгине Елизавете Феодоровне, говорил: «Отвечая потребности Елизаветы Феодоровны ближе узнать основы Православия, чтобы, как она говорила, «все видеть открытыми глазами», Сергей Александрович начинает изучать с ней духовную литературу. Он всегда был сторонником строгого и точного знания учения Православной Церкви и считал, что «это понимание должно сознательно убедить человека в сродности души человеческой в ее лучших стремлениях с учением Православной Церкви и заставить полюбить ее».

Весной 1891 года сильное желание причаститься на Пасху Святых Христовых Таин вместе с дорогим Сергеем, испытать радость, которой она доселе была лишена, побудило Елизавету Феодоровну принять долгожданное решение. Когда она сообщила о своем намерении супругу, то он невольно заплакал от счастья. Ценным свидетельством этого времени является обнаруженное в архиве письмо Сергея Александровича от 12 февраля 1891 года, которое мы позволим себе привести полностью.

«Дорогая Тетя, - пишет он Великой княгине Александре Иосифовне, - зная, как ты всегда была добра ко мне и к моей жене, не могу удержаться и не сообщить тебе великой радости, в которой, я уверен, ты примешь живое участие. Моя жена решилась принять Православие. Она это делает с глубоким чувством, твердостью и уверенностью - это такие счастливые мгновенья! Уже более года, что она в первый раз со мною об этом заговорила. Мы много читали вместе и изучали катехизис. Должен прибавить, что все шло от нее, я же ей только помогал, но вовсе не заставлял, ибо мне кажется, что это очень важно. Я уверен, что ты, дорогая Тетя, как и я, подумаешь о Маме, и как она была бы счастлива этому событию; впрочем, я уверен, что и это случилось ее молитвами. Обряд перехода жена желает совершить перед Пасхой, вероятно, у нас в церкви. Нежно целуем твои ручки и шлем привет Дяде. Твой Сергей».
В подробном и предельно искреннем письме к своему отцу от 14 января 1891 года Елизавета Феодоровна написала следующее и, наверное, самое главное: «Я все время думала и читала и молилась Богу - указать мне правильный путь - и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином».

К сожалению, Теодор Людвиг не дал желаемого благословения дочери. Что ж, его отказ можно было предвидеть. Преображение души человека начинается с евангельских слов: «прииди и виждь». Отец Великой княгини оставался в рамках своего духовного менталитета и не имел возможности опытного сопоставления двух религиозных практик. Плюс - возраст и многолетняя утвержденность в традиции, перешедшей в него с молоком матери. Однако отказ Теодора Людвига не поколебал решения Елизаветы Феодоровны навсегда связать свою жизнь с православием. Она увидела в нем путь к живому Христу, не измененному ни временем, ни людьми. В ее жизни сбылись слова Священного Писания Нового Завета: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня… и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф., 10, 37-38). И выбор был сделан, ибо речь шла о подлинном спасении души.

О чем, собственно, она и писала отцу.

Владыка Алексий (Фролов): «Обряд присоединения Елисаветы Феодоровны к Православию был совершен в Лазареву субботу 13 апреля ст. ст. 1891 года в домовой церкви Сергиевского дворца на Невском проспекте в Санкт-Петербурге. Присутствовали только ближайшие члены императорской семьи. В Великий Четверг Елисавета Феодоровна причастилась Святых Таин вместе с Сергеем Александровичем. «Иметь одинаковую религию с мужем - это такое счастье», - скажет она.

В память об этом дне Сергей Александрович подарил своей супруге золотой медальон с эмалевым изображением Спасителя в византийском стиле. На створках были выгравированы надписи: «Аз есмь Путь и Истина и Живот», «Не бойся, токмо веруй». Эти евангельские слова стали как бы заветом в ее дальнейшей жизни».

Переход в православие убедительно свидетельствовал о силе характера Великой княгини, о ее духовной мудрости, о цельности натуры и незаурядном личном мужестве. Сложно и подчас невероятно мучительно расставаться с теми духовными ценностями, которые для тебя уже давно стали родными и привычными, как дыхание. И все же рано или поздно наступает момент, когда необходимо сделать выбор: или познать полноту Истины во Христе и перейти для этого на новый, несравнимо более высокий уровень духовного роста, или же довольствоваться малым, оставив все, как есть, и уже никогда не стремиться ввысь. Великая княгиня по своему духовному устроению - и особенно по требовательности к себе - отличалась прекрасным максимализмом. Половинчатость и неопределенность были ей совершенно чужды. Она принадлежала к той когорте благословенных и потому редких людей, кто, будучи исполнен истинно апостольского горения духа, оставлял все и шел за Христом до конца.

В этом же 1891 году Великий князь Сергей Александрович стал московским градоначальником. Он был всецело предан идее монархии, крайне отрицательно относился к либерализму и видел в нем прямую угрозу духовного разложения любимой им России. В качестве альтернативы для него был только один-единственный путь: утверждение православия и монархии. Его любимым писателем был Федор Михайлович Достоевский, а самым близким Отцом Церкви - преподобный Ефрем Сирин. Князь был истинно православный человек, стоявший высоко над толпой, в том числе и великосветской. Строгая религиозность Великого князя встречала непонимание и враждебность среди высшего общества, которое давно уже исповедовало упомянутый либерализм и модный материализм и в результате распространяло о князе самые злые и гнусные сплетни. Социалисты же его просто ненавидели. Но об этом - ниже.

Как супруга нового московского генерал-губернатора, Елизавета Феодоровна организовала в 1892 году Елизаветинское благотворительное общество, деятельность которого была направлена на то, чтобы «призревать законных младенцев беднейших матерей, дотоле помещаемых, хотя без всякого права, в Московский воспитательный дом, под видом незаконных». Деятельность общества вначале проходила в Москве, а затем охватила и Московскую губернию. Елизаветинские комитеты были образованы при всех московских церковных приходах, а также во всех уездных городах Московской губернии. Елизаветинское общество существовало только на благотворительные средства. Наиболее крупные пожертвования сделала сама Великая княгиня. За 25 лет работы Общество приняло участие в судьбе более девяти тысяч детей и выплатило матерям-вдовам 13 тысяч пособий на общую сумму 120 тысяч рублей. На содержание яслей и приютов общество за годы своего существования израсходовало более миллиона рублей. Деятельность Общества получила высокую оценку российской общественности. В материалах о деятельности Общества, опубликованных в газете «Московские Церковные Ведомости», оно было по праву названо «украшением Москвы», «цветом христианского милосердия и просвещения».

Кроме того, Елизавета Феодоровна возглавила Дамский комитет Красного Креста, а после гибели супруга стала председательницей Московского управления Красного Креста. Посещения больниц для бедных, богаделен, приютов для беспризорных детей стали неотъемлемой частью жизни молодой Великой княгини. По ее инициативе происходила регулярная раздача еды, одежды и денег для особо нуждающихся.

Елизавета Феодоровна была почетным председателем Дамского тюремного комитета, опекавшего детей, чьи матери отбывали наказание. Ею были организованы швейные мастерские для освобожденных из-под стражи женщин, где они получали жалованье и могли обеспечить одеждой себя и своих детей. Дамский комитет также организовал приют для освобожденных из тюрем женщин.

Благотворительность Елизаветы Феодоровны носила самый разносторонний характер. Она много сил уделяла развитию в сфере культуры, заботе о музеях, художественных, музыкальных и театральных учреждениях.

Долгое время Великая княгиня была попечительницей Филармонического общества, ее трудами был создан приют для престарелых театральных деятелей, готовились съезды Театрального общества и бенефисы выдающихся актеров, организовывались концерты и благотворительные спектакли для учащихся.

Ее помощь также ощущало на себе и Строгановское училище.

В 1894 году произошло знаменательное событие в жизни России - родная сестра Елизаветы Феодоровны, принцесса Алиса была помолвлена с наследником русского престола Николаем Александровичем. Однако радость эта была омрачена смертью Александра III. Николай Александрович должен был в срочном порядке принять на себя полноту императорской власти. Уже на следующий день после смерти императора принцесса Алиса перешла в Святое православие с именем Александра, а еще через неделю состоялось их бракосочетание. Однако трагедия на Ходынском поле, где по случаю торжеств раздавали подарки и многие люди подавили друг друга (за подарками собралось гораздо больше народа, чем ожидалось, - до полумиллиона), также легла печальной тенью, наряду с кончиной Александра III, на воцарение Николая Александровича. Впоследствии этим не преминули воспользоваться нелегальные экстремистско-политические группировки, которые провоцировали в народе и армии недовольство существующим строем, в жертвах Ходынки безосновательно обвиняли нового царя, применяли теракты и запугивали население.

В 1903 году Елизавета Феодоровна вместе с царской четой приняла участие в торжествах прославления преподобного Серафима Саровского. В письме из Сарова она пишет: «…Какую немощь, какие болезни мы видели, но и какую веру! Казалось, мы живем во времена земной жизни Спасителя. И как молились, как плакали эти бедные матери с больными детьми, и, слава Богу, многие исцелялись. Господь сподобил нас видеть, как немая девочка заговорила, но как молилась за нее мать…». Письмо Великой княгини исполнено глубокой веры. Строки, посвященные чуду исцеления, даны сдержанно, без лишних эмоций, с непоколебимым убеждением в том, что так и должно происходить в жизни подлинно религиозных людей.

ТЕРАКТ

Блистательная светская жизнь молодой Елизаветы Феодоровны частично описана в воспоминаниях Н.С. Балуевой-Арсеньевой. Полагаем целесообразным для полноты восприятия образа Великой княгини привести следующий отрывок из этих мемуаров: «Моя первая встреча с Великой княгиней была в конце декабря 1903 года, когда я в числе других дебютанток ездила в Нескучное представляться Елизавете Феодоровне. В начале января 1904 года был первый бал в генерал-губернаторском доме. Елизавета Феодоровна принимала гостей, стоя с Великим князем в конце зала. Она была дивно хороша в бледно-розовом платье с диадемой и ожерельем из крупных рубинов.

Великий князь знал толк в драгоценных камнях и любил дарить их своей жене. Мы все с восхищением смотрели на Елизавету Феодоровну и восторгались ее изумительным цветом лица, белизной кожи и изящным туалетом, рисунок которого она собственноручно набрасывала для портнихи. На этом балу мне пришлось танцевать кадриль визави с Великой княгиней.

Незадолго перед тем у меня сильно разболелся палец на правой руке, и мне пришлось сделать операцию; я танцевала поэтому с забинтованным пальцем и без перчатки, так как не могла ее натянуть. Великая княгиня обратила внимание на мою руку и стала меня расспрашивать, что с ней. Она очень приняла это к сердцу и предупреждала всех ближайших кавалеров, чтобы они были осторожны, танцуя со мной.

На следующем балу она была еще красивее; на ней был белый туалет с рассыпанными по платью бриллиантовыми звездами и с такими же бриллиантовыми звездами на волосах. Она походила на сказочную царевну. Третий бал должен был быть в Нескучном. Мы все усиленно готовились к нему, шились новые туалеты; танцы были заблаговременно разобраны нашими кавалерами. Одних кадрилей полагалось восемь или девять.

И вдруг как гром с ясного неба - война с Японией! Все балы и приемы были отменены. Спешно устраивались лазареты для раненых, открывались мастерские для шитья белья и заготовки бинтов».

С началом Русско-японской войны Елизавета Феодоровна организовала активную помощь фронту. Все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного, были заняты ею под мастерские для нужд солдат. Там работали тысячи женщин - за швейными машинами и рабочими столами. Из Москвы и провинции в Кремль поступали непрерывные пожертвования.

Отсюда на фронт направлялись грузы с продовольствием, обмундированием, медикаментами и подарками для солдат. Великая княгиня посылала на фронт походные церкви с иконами и всем необходимым для совершения богослужения. На свои личные средства она наполнила и отправила на войну несколько санитарных поездов. В Москве Елизавета Феодоровна открыла госпиталь для раненых, создала комитеты для оказания помощи вдовам и сиротам погибших на фронте. На берегу Черного моря у Новороссийска, в живописном месте Великая княгиня Елизавета создала санаторий для раненых. «Этот санаторий был оборудован всем необходимым для лечения и отдыха раненых: удобные специальные кровати, новая мебель с письменными столиками, ковры, гравюры на стенах, а для тяжело больных - кресла на колесах. Санаторий обслуживался опытным медицинским персоналом. Внизу, у здания санатория расстилалось прекрасное море. Все продумала Елизавета Феодоровна, до самой мелочи. Санаторий был торжественно освящен в октябре 1904 года».

Однако война закончилась поражением для России. Этим также не преминули воспользоваться революционеры-нелегалы, которые уже с конца XIX века расшатывали монархический строй и готовили революцию для узурпации власти под лукавыми лозунгами «свободы, равенства и братства». Великий князь Сергей Александрович, как человек, безраздельно преданный императору, требовал занять самую жесткую позицию в отношении смутьянов и преступников-террористов. За это левая эсеровская организация заочно приговорила его к смерти. В обществе к этому времени уже царила смута, начались вооруженные выступления революционеров. В деревнях распропагандированные простолюдины жгли помещичьи усадьбы, травили скот, а в городах все чаще и чаще убивали лучших людей России, ее настоящих верующих патриотов. Революционеры с каждым днем действовали все наглей и наглей. Они публично прокалывали штыками и рвали на части портреты императора Николая II, избивали и терроризировали лояльное местное население, стреляли в представителей власти, плескали в глаза жандармов серной кислотой.

Приговор Великому князю был приведен в исполнение в феврале 1905 года, когда террорист-эсер, мещанин из Варшавы 27-летний Иван Каляев (по паспорту - Алексей Шильник), пробравшись в Кремль (!), бросил бомбу прямо в Великого князя, когда тот садился в карету, и несчастного буквально разорвало на куски. Целым осталось только одно лицо. Никому не известный фанатик, ослепленный мрачными социалистическими идеями, хладнокровно, на виду у всей Москвы, убил достойнейшего и поистине великого человека - участника Русско-турецкой войны, героя Плевны, генерал-лейтенанта, командующего войсками Московского военного округа, командира Преображенского полка, Георгиевского кавалера, почетного члена Академии наук, Русского музыкального общества, попечителя множества детских благотворительных учреждений…

Великая княгиня в момент теракта находилась на складе Красного Креста в Большом Кремлевском дворце. Услышав взрыв, она с криком: «Это с Сергеем! Сергея убили!» - выбежала в одном платье на площадь и бросилась к месту катастрофы. Адъютант на бегу накинул ей на плечи шубу.

Л. Миллер пишет: «Великая княгиня раньше по долгу своей работы, посещая госпитали с ранеными фронта, видела кровь и изуродованные войной тела солдат, но то, что предстало теперь перед ее взором, по своему ужасу превосходило всякое человеческое воображение: кругом на снегу, пропитанном кровью, в разных местах лежали куски тела и костей ее мужа и куски его одежды и обуви; и все это силой взрывной волны было разбросано вперемежку с изломанными частями экипажа и составляло одно кровавое месиво».

Елизавета Феодоровна, несмотря на просьбы, сама лично, ползая по земле, собрала все, что осталось от мужа, все окровавленные останки его многострадального тела, а также палец с обручальным кольцом, и положила на санитарные носилки.

Л. Миллер: «В течение нескольких дней после взрыва люди находили еще куски тела и костей Великого князя Сергея Александровича, которые силой взрыва разбросало везде, даже на крыши домов. Во время похорон Великого князя еще приносили завернутые куски его тела и клали их в гроб. Говорили, что сердце Сергея Александровича нашли на крыше какого-то здания».

Примечательно, что, когда схватили Каляева, он истерически кричал: «Долой Царя! Да здравствует революция!». Циничное преступление этого молодого каина раскрыло главную цель и смысл готовившейся революции: безудержная жажда власти, крови и насилия.

Елизавета Феодоровна в своем страшном горе нашла силы духа посетить умиравшего от смертельных ран кучера Великого князя. Дабы не огорчать его страшным известием о кончине мужа, она сняла с себя траурное платье, оделась в голубое и, войдя в палату, ласково улыбнулась несчастному слуге и сказала, что ее послал к нему Сергей Александрович. Преданный кучер, успокоенный визитом и полагая, что Великий князь жив, вскоре тихо преставился ко Господу. Вот поистине христианская кончина верного и честного человека, до конца исполнившего свой служебный долг!.. За гробом умершего кучера рядом с его вдовой Елизавета Феодоровна шла по Москве пешком до Павелецкого вокзала, откуда гроб увезли в нынешний Ступинский район. Впоследствии по ее просьбе на панихидах вместе с убиенным Великим князем поминали и его верного слугу Андрея, служившего Сергею Александровичу верой и правдой двадцать пять лет. В селе Ивановское Ступинского района над его могилой сохранился постамент с надписью: «Здесь погребен кучер Вел. князя Сергея Александровича Андрей Алексеевич Рудинкин, крестьянин Московской губернии Серпуховского уезда Хатунской волости, деревни Сумароковой». На другой стороне постамента написано: «Умер от ран, полученных им от бомбы, убившей Вел. князя Сергея Александровича в Московском Кремле 4-го февраля 1905 года». И далее - евангельская надпись: «Добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость Господина твоего». Памятник, поставленный Великой княгиней Елизаветой Феодоровной над могилой, был уничтожен при советской власти.

Великого князя похоронили в Чудовом монастыре. По инициативе Елизаветы Феодоровны в нем был создан храм-усыпальница Сергея Александровича. Рядом с его гробницей положили мантию преподобного Серафима Саровского. В усыпальнице, по желанию Великой княгини, находились также некоторые личные иконы и богослужебные книги князя, прекрасно знавшего и любившего православную службу.

Представителем царской семьи на похоронах Сергея Александровича был Великий князь Константин Константинович.

На третий день после смерти мужа Елизавета Феодоровна предприняла невероятный для многих шаг - она пошла к убийце своего супруга. Показательно, что для нее даже такие изверги оставались людьми глубоко несчастными, оторванными от Бога. По глубокому убеждению княгини, не было горше участи тех, кто добровольно, злыми делами сам лишил себя веры и тем самым обрек свою душу на вечные мучения. Именно по этой причине Великая княгиня вошла в камеру террориста, чтобы призвать его к покаянию за жуткий грех убийства. Однако 27-летний смертник понял приход княгини как некую слабость с ее стороны и вел себя с ней надменно, с позиции силы и горделивого самолюбования, так и не поняв движения ее чистого христианского сердца.

В частности, он выспренно заявил Великой княгине, что не хотел ее убивать и из-за этого был вынужден несколько раз откладывать исполнение приговора.

«И вы не сообразили того, что вы убили меня вместе с ним?» - тихо ответила ему Великая княгиня.

В ответ Каляев назвал убитого «тираном». Дальнейший разговор потонул в революционной демагогии. Террористы всех времен одержимы идеей, что их «благородная» цель оправдывает все средства. Таких же убеждений придерживался и Каляев. Увы, в мире жестокости и зла испокон веков ничего не меняется. Диктат безжалостной силы и пролитие невинной крови - вот то главное, к чему исторически стремятся все устроители террора и ради этого приносят в жертву жизни миллионов.

Великая княгиня, проведя в камере смертника более двух часов (а ведь какие это для нее были нравственные мучения!), оставила ему Святое Евангелие и икону. Выйдя из тюрьмы, она сказала, что ее попытка осталась безрезультатной, хотя, может быть, преступник в последнюю минуту все же осознает свой грех и раскается в нем. Это был подлинно христианский поступок, вытекавший непосредственно из соблюдения сложнейшей заповеди Божией: «Любите врагов ваших…». Нет слов, чтобы достойным образом отобразить всю красоту и величие души Елизаветы Феодоровны, жертвенно просиявшей в этой крайне тяжелой для нее встрече.

В течение сорока дней Великая княгиня присутствовала на панихидах в Чудовом монастыре, часто приходила туда ночью, чтобы помолиться о новопреставленном муже. Именно здесь она, в невыразимом горе одиночества, ощутила спасительную благодатную помощь от святых мощей святителя Алексия, митрополита Московского. Позже она с основанием полагала, что именно этот святой внушил ей благую мысль посвятить оставшуюся жизнь Богу, и глубоко чтила его память.

На месте убийства на пожертвования 5-го гренадерского полка Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Феодоровны был воздвигнут шестиметровый памятный крест, в создании которого участвовал художник В. М. Васнецов, с надписью: «Прости им, Господи, не ведают бо, что творят». Этот крест, находившийся на Сенатской площади Кремля, был уничтожен 1 мая 1918 года лично В. И. Лениным и несколькими его сподручными. Чудов монастырь со склепом, где находились останки Великого князя, был взорван.

В 1985 году во время ремонтных работ на Ивановской площади Московского Кремля рабочие обнаружили хорошо сохранившийся склеп с останками Великого князя. Сотрудники музеев Московского Кремля изъяли из захоронения все предметы из драгоценных металлов: кольца, цепочки, медальоны, иконы, Георгиевский крест - и направили находки «в фондовую комиссию музеев Кремля для определения их художественной ценности и места их дальнейшего хранения», как записано в акте изъятия. На месте захоронения Сергея Александровича была устроена автостоянка. В девяностую годовщину убийства, 18 февраля 1995 года, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II отслужил в Архангельском соборе Кремля панихиду и сказал в проповеди о том, что будет справедливо перенести останки Великого князя Сергея Александровича в Романовскую усыпальницу под собором Новоспасского монастыря…

В ответ на соболезнование, направленное Великой княгине от Московской государственной думы, Елизавета Феодоровна послала депутатам телеграмму следующего содержания: «Великим утешением в моем тяжелом горе служит сознание, что почивший Великий Князь находится в обители святителя Алексия, память которого Он так чтил, и в стенах Москвы, которую Он глубоко любил, и в святом Кремле, в котором Он мученически погиб».

В своем обращении к народу Елизавета Феодоровна попросила людей вернуть все, что они нашли на месте взрыва. Среди принесенных фрагментов вещей было также серебряное кольцо с синей эмалью и надписью: «Святая великомученица Варвара». Это был знак свыше, говорящий «об особой близости к великокняжеской семье именно этой великомученицы, которая в смертный час пошлет к Великой княгине преподобномученицу Варвару, добровольно разделившую с Елизаветой Федоровной мученическую кончину и пребывающую мощами рядом с Великой княгиней на Святой Земле».

В декабре 1905 года в Москве произошли беспорядки и акты массового хулиганства, переросшие в вооруженное восстание. С началом революции Елизавета Феодоровна переехала из Царского Села в Москву. «Я попросту считаю себя «подлой», оставаясь здесь, - написала она новому московскому генерал-губернатору В.Ф. Джунковскому. - Предпочитаю быть убитой первым случайным выстрелом из какого-нибудь окна, чем сидеть тут, сложа руки».

Она от всего сердца стремилась оказать посильную помощь жертвам декабрьской смуты. После гибели Сергея Александровича Елизавета Феодоровна самоотверженно ухаживала в госпиталях за ранеными солдатами. Это живое участие в облегчении чужих страданий приносило ей некоторое утешение в ее невыразимом внутреннем горе.

После кончины мужа Великая княгиня не снимала с себя траур, держала строгий пост и усилила молитву. Ее спальня в Николаевском дворце по сути превратилась в монашескую келью. Вся роскошная мебель была вынесена, а стены перекрасили в белый цвет, повесив на них иконы и картины духовного содержания. Выезды в свет Елизавета Феодоровна полностью прекратила. Исключение составили лишь крестины и церковное бракосочетание родственников. Больше с мирской жизнью Великую княгиню ничего не связывало. Тогда же в ее душе возник замысел об основании обители милосердия, чтобы воздать деятельным евангельским добром и любовью за ту неимоверную жестокость, с которой революционеры убили ее мужа. Только так она могла залечить страшную, почти смертельную рану одиночества и сделать угодное почившему Сергею Александровичу.

ОБРАЗОВАНИЕ МАРФО-МАРИИНСКОЙ ОБИТЕЛИ

После 1905 года революционная смута отчасти пошла на убыль, и в общество вернулось состояние некоторого порядка. Бунтари и нигилисты ушли в подполье, затаившись в ожидании своего часа. Однако стремительно утверждавшийся дикий капитализм перенял эстафету у революционеров и делал то, чего не сумели тогда сделать они - губил на корню самые добрые и глубинные христианские традиции России (сострадание к ближнему, любовь, милосердие, взаимовыручку, целомудрие, чувство стыдливости, честь, чистоту, девство, саму веру), насаждал невиданные ранее алчность, разврат и безжалостную эксплуатацию населения, устанавливал безграничный культ мамоны и прибыли. Мораль капитализма освящала хищные повадки богатых, угодливо называя последних умными и удачливыми, презирала бедных и в целом крайне пагубно влияла на нравы общества, особенно на молодежь. Все в России стало покупаться и продаваться, появились публичные дома, возник грязный шоу-бизнес, коммивояжерство, легализовался детский труд, расцвело ростовщичество, социальная нищета и безработица приняли катастрофические размеры. На селе стали пить, развратничать, молодежь и взрослое население в огромном количестве перетекали в города, пополняя ряды маргинальных городских слоев и безработных. Святая Русь все больше и больше становилась призраком прошлого. Христианство делалось досадным атавизмом на пути хищного капитала - мамоны.

В этих условиях Елизавета Феодоровна, едва оправившись после смерти мужа, окончательно решила посвятить всю свою оставшуюся жизнь (ей был сорок один год) Богу и делам милосердия. Ее христианское начало решительно победило ту тоску и беспросветную боль из-за потери близких людей, которая подчас заживо убивает в душе всякое желание жить, и человек медленно угасает. Елизавета Феодоровна всем своим существом поняла, что единственно правильным и богоугодным ответом на причиненные ей невыразимые боль и страдание должны стать любовь и милосердие по отношению к другим страдающим людям, находящимся в тяжелом духовном и материальном состоянии. Победить жертвенной любовью чужую боль, деятельным участием преодолеть страдания ближнего, одержать верх над жестоким временем с его человеконенавистническими классовыми теориями, эксплуатацией человеческого труда, жаждой крови и бездушным политическим фразерством - вот что намеревалась сделать Великая княгиня в качестве истинного христианского ответа насильникам на страшное убийство мужа.

Ее чувствительное сердце в полной мере ощущало ту колоссальную социальную напряженность, в которую погрузилось русское общество под влиянием циничного капитализма, пропаганды безбожия, материализма и лукавого социализма. И здесь ее немецкая практичность подсказала ей, что для осуществления поставленной цели необходимо создать совершенно особую, оригинальную благотворительную организацию, которая соединила бы в себе - насколько это возможно - два основополагающих христианских начала: внутреннее преображение личности (через воздержание, молитву и аскезу) с деятельным служением ближнему в миру. Так появилась Марфо-Мариинская обитель.

Название это было выбрано лично Елизаветой Феодоровной и брало начало из евангельского повествования о двух сестрах праведного Лазаря - Марфе и Марии. Святой евангелист Лука пишет, что когда Спаситель пришёл в дом Лазаря, то одна из его сестёр, Марфа, хлопотала по хозяйству, чтобы достойно принять Господа, а другая сестра, Мария, тотчас села у ног Спасителя и с трепетом внимала Его словам. Марфа, видя это и чувствуя усталость от своих трудов, не удержалась и попросила Господа послать Марию помочь ей, но Он ответил ей так: «Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно. Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё» (Лк., 10, 41-42).

В своем ответе Спаситель отнюдь не осудил Марфу, которую любил не менее Марии, но только мягко вразумил ее, дав понять, что в тот конкретный момент, когда Он учил, подобало слушать только Его и прекратить любое дело, ибо не во всякое время и не в каждом доме говорит сам Господь. Слово Его - для всех. Оно - глагол вечной жизни, которому подобает внимать и воспринимать его как Хлеб Небесный.

Что же касается трудов Марфы, иными словами - всех добрых дел человеческих, то они, конечно же, благословенны и святы, когда предпринимаются в соответствующее для них время и час. Ведь всему, как сказано еще у Экклезиаста, свое время. Так что добрые благие дела так же, как и вера, совершенно необходимы для спасения. «...Вера без дел мертва» (Иак., 2, 20).

Для осуществления своей идеи по созданию обители Великая княгиня поступила решительно и чисто по-евангельски: собрала все свои драгоценности и разделила их на три части. Одна была возвращена государственной казне, другая роздана ближайшим родственникам, а третья, самая большая, была использована на приобретение земли и зданий. На Большой Ордынке в Москве Елизавета Феодоровна купила усадьбу с четырьмя домами и садом. В домах разместились кельи для сестер, столовая, больница с храмом, амбулатория, аптека и покои Великой княгини. В одном из корпусов поселился духовник обители, протоиерей Митрофан Сребрянский с матушкой. Кроме того, в доме духовника на первом этаже были оборудованы школьные классы для девочек приюта и библиотека.

Протоиерей Митрофан Сребрянский - самоотверженный участник Русско-японской войны. Позже, в 1931 году, на допросе в ОГПУ, он расскажет следователям об этом периоде своей жизни так: «С 1904 по 1906 год был на театре военных действий в Манчжурии, награды: скуфья и камилавка. За войну мною получены военные награды: Анна III степени, Анна II степени, Владимир IV степени и по окончании Русско-японской войны мною получен наперсный крест на Георгиевской ленте».

Елизавета Феодоровна узнала об этом необыкновенном священнике по его книге воспоминаний о войне, которую тот написал в 1906 году. Он служил тогда в полку, над которым шефствовала Великая княгиня. Вскоре состоялась их встреча, после которой отцу Митрофану и было предложено стать духовником формирующейся обители. В своем «Пояснительном слове об открываемой Ея Императорским Высочеством Великой Княгиней Елисаветой Феодоровной Марфо-Мариинской обители милосердия» протоиерей Митрофан Сребрянский делает важное историческое пояснение к главному содержанию всего ее дела: 

«…Причину ненормальности и страданий жизни христианство видит в уклонении от Божественной нормы, закона, в грехе. Посему, вступая в борьбу со злом и страданиями, христианство имеет в виду не только физические страдания, не только оказывает милосердие материальной нужде человека: дает голодному хлеб, холодному - кров и одежду, больному - медицинскую помощь, но не менее и даже более стремится оказать милосердие душе человека, призывая его к нравственному преображению, обновлению по примеру и при помощи Христа. Религия приглашает человека вспомнить, что он сын Вечного Бога, сын вечности, располагает его подняться над землей, возненавидеть грех и жить не узкими, только чисто земными интересами, а приготовлять духовно-телесное существо свое стать способным жить Вечной жизнью в самом близком общении с Богом. Эту работу милосердия с древних времен при помощи Духа Святого делала вся Церковь Христова всем своим составом и строем. Однако с древних же времен христианства на почве служения Богу, ближним и своему спасению стали выделяться люди, которые в пламенной решимости послужить только Христу и Его делу добровольно выделялись из среды прочих верных братий своих и, давши обет самоотверженного служения Богу, шли на борьбу со злом и страданиями в себе и других для приобретения блаженной вечности. 

Эти люди исстари же делились на два вида, шли к Господу двумя путями: монашеским и диаконским или диаконисским. Оба эти пути, в сущности, имеют один корень и выросли на одной почве. Как монахиня, так и диакониса несомненно и нерушимо веровали в Бога во Святой Троице и Христа Богочеловека, Искупителя мира; имели непреклонную решимость самоотверженно работать во славу Бога, благо ближних и спасение для вечности. 

МАРФО-МАРИИНСКАЯ ОБИТЕЛЬ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Когда кончаются мирные времена, наступает час испытания каждого человека: его личности, степени его мужества, всех сторон его души. Война, как учит Святая православная церковь, - последнее вразумление Божие людям за их отступление от заповедей Всевышнего, от духа взаимной любви и мира.

Мировая война - особо трагическое и таинственное явление в жизни народов. Она вызывает неисчислимые страдания, обнажает крайнюю человеческую низость, неуемность амбиций, жажду безудержного господства и вместе с тем через беды выправляет погрязшие во грехе души людей, порождает в них глубокое покаяние, жертвенный порыв к защите своих ближних и стремление жить чисто и свято.

Передел мира, начавшийся в 1914 году, вверг народы в пучину кровавой бойни. Россия принадлежала к тем странам, которые не были инициаторами военных действий и не хотели их. Однако тяжелое положение братской Сербии, защищавшей интересы славянских народов на Балканском полуострове, потребовало от Российской империи оказания ей немедленной помощи в условиях агрессивной политики Австро-Венгрии и Германии. И Россия вынужденно вступила в эту войну.

Елизавета Феодоровна, получив известие о приближающейся войне от сестры - Императрицы Александры, молилась об избежании этой трагедии, предчувствуя великую беду для России. Она направилась в Верхотурье - припасть к мощам святого праведного Симеона Верхотурского, которого очень почитала, и испросить у него духовной помощи и поддержки.

Патриотический подъем русских людей перед войной был очень высок. Никто не сомневался, что через самое короткое время русские войска победоносно вступят в Берлин и будет заключен мир. Где бы ни появлялся Император Николай II и его ближайшее окружение, в том числе и Елизавета Феодоровна, повсюду их встречали громом рукоплесканий и восторгом. Везде шла активная запись на фронт добровольцев - как из высших слоев общества, так и из народа.

В Царском Селе Императрица Александра Феодоровна вместе с Великой княгиней Елизаветой Феодоровной провели совещание, где присутствовали и другие дамы двора. Они наметили план работы на первые месяцы войны, куда входило: формирование санитарных поездов, устройство складов лекарств и снаряжения, а также посылка на фронт походных церквей.

Однако уже с самого начала военных действий, несмотря на определенные успехи России на фронте, возникли большие проблемы. Санитарная служба была не в состоянии справиться со своими задачами. Выявились недостатки в должной подготовке обслуживающего персонала, в организации транспорта и в поставке медикаментов. Сказывалась также и халатность многих чиновников, которая нередко приводила к гибели солдат. Все это безмерно печалило Великую княгиню, но она делала все возможное, чтобы хоть как-то исправить положение. Когда русские войска заняли Львов, столицу Восточной Галиции, Великая княгиня по поручению Царского дома приняла официальное участие на торжествах во Львове по случаю победы, заменив собой заболевшую Императрицу. По окончании торжеств Елизавета Феодоровна произвела инспекцию полевых госпиталей Карпатского фронта.

Вскоре военные успехи России на фронте сменились рядом поражений. Была потеряна Польша, Восточная Галиция, начались отступления на других фронтах. Железные дороги были забиты поездами, что приводило к простою войск и вооружений, вносило разлад в своевременность проведения военных действий. То же самое происходило с товарными составами, нагруженными провизией и медикаментами. Не хватало рабочих рук для ремонта подвижного состава. По стране поползли слухи об измене. Их подогревали как немецкие агенты, так и местные революционеры-подпольщики, жаждавшие поражения собственного Отечества. Императрицу Александру Феодоровну обвиняли в том, что она - «германская шпионка». То же самое говорили и о Елизавете Феодоровне, воспользовавшись тем, что она, как христианка, навещала в госпиталях не только русских воинов, но и немецких раненных военнопленных. Лгали людям, что она-де «дает немцам деньги, а русским - только иконки».

Белгородский игумен Серафим (Кузнецов), к которому была весьма расположена Великая княгиня, писал о Елизавете Феодоровне и о ее отношении к войне следующее: «Помню, как я приезжал с фронта к шестому августа 1915 года в Москву и к Рождеству Христову 1916 года, проводя эти праздники в ее Обители, при духовном разговоре, касался и войны. Она мне говорила, что Государь войны не желал, война вспыхнула вопреки его воли, как вспыхивает пожар вопреки хозяина дома. Винила она возгордившегося Императора Вильгельма, что он послушался тайного внушения мировых врагов, потрясающих основы мира своим вероломным тайным действием, нарушил завет Фридриха Великого и Бисмарка, которые просили жить в мире и дружбе с Россией, ибо война приведет к гибели и ту и другую. Так думали все великие люди, любящие родину, желающие ей истинного блага, а не призрачного» (1).

Между тем агитация против самодержавия усиливалась. Неудачи на фронтах приписывались сговору «царской верхушки» с Германией, распускались грязные слухи о царской семье. Простой народ, дезориентированный революционной пропагандой, подавленный тяжестью изнуряющей войны, часто с сочувствием внимал мятежным слухам, верил лукавым лозунгам о том, что всем, кто поддержит революцию, дадут хлеб, землю, заводы, фабрики и власть. Сбывались слова французского посла и бытописателя русских нравов Мориса Палеолога, писавшего о том, что душа русского народа - самая загадочная, самая странная и переменчивая. И действительно, те, кто еще совсем недавно восторженно стремились к призывным пунктам и пели громче всех «Боже, Царя храни!», уже требовали свержения царизма. Эти мятежные настроения вылились и на Елизавету Феодоровну. Однажды, когда она возвращалась с похорон Великого князя Константина Константиновича, с которым была всегда очень дружна, возле Обители ее встретила хулиганствующая толпа. В машину Великой княгини полетели камни. Толпа плевалась и шумела, придвигаясь все ближе и ближе. Какие перемены!.. Люди были готовы поднять руку на светлого ангела Москвы - на подвижницу, которая неусыпно заботилась о бедных и несчастных москвичах и раздала все свое богатство ради их блага.

Но тогда все обошлось - час страданий Великой княгини еще не пробил.

Материальное положение в Москве продолжало ухудшаться. В связи с войной взметнулись цены на продукты питания. Рынки и базары стали пустеть. Запасы продовольствия Марфо-Мариинская обитель пополняла из сел и деревень, находившихся в окрестностях Ильинского. Все лучшее из продуктов, что принадлежало Обители, шло на стол старикам, детям и бедным людям. Себя сестры в еде предельно ограничивали.

Тем временем среди населения продолжала распространяться крамола. Марфо-Мариинскую обитель злые языки называли центром немецкого шпионажа. Усиленно распространялись сплетни о Г. Е. Распутине-Новых и царской семье. В огромных московских очередях за продуктами эти слухи приобретали самые изощренные формы. Подпольщики всеми силами и средствами продолжали сеять дезинформацию о якобы имевшем место предательстве Царского дома в пользу Германии. От этого, мол, и поражения все терпим. Народ ожесточался, а на войне поражения шли одно за другим. Государственная дума также внесла немалую лепту в создание из царской семьи образа «врага и предателя».

Однако Елизавета Феодоровна даже в этих условиях не осуждала людей. Напротив, старалась их всегда оправдать. «Они очень устали», - говорила она о враждебной толпе.

В 1916 году неожиданно меняется положение на фронте. Осуществляется знаменитый Брусиловский прорыв - блестящая операция Юго-Западного фронта под командованием генерала Брусилова, когда нашими войсками был нанесен серьезный удар по Австро-Венгрии и были заняты Галиция с Буковиной. У армии опять поднялся боевой дух, и все вновь настроились на победу. Как много значит на войне успех!.. Однако в тылу происходили обратные процессы. Там спешно готовилась революционная ситуация. В армию засылались провокаторы, распространялись листовки и прокламации, солдат настраивали против офицеров, внушая им, что новой справедливой властью будто бы будет даром раздаваться земля и что для этого необходимо убить настоящего врага - царского офицера, побрататься с врагами, воткнуть штык в землю и спешно ехать домой в деревню (регулярная армия Российской империи состояла в основном из крестьян).

Осенью того же года пустили еще один гнусный слух о том, будто бы брат Елизаветы Феодоровны Эрнест тайно прибыл в Россию для заключения сепаратного мира между Россией и Германией и скрывается у своей сестры в Марфо-Мариинской обители. Опять на Ордынке собралась громадная толпа, требовавшая расправы над немецкими «шпионами»: «Немку долой! Выдавайте шпионов!». Со стороны подстрекателей в Обитель стали швырять камни. Только отряд полиции разогнал смутьянов.

События в Петербурге и Москве продолжали накаляться. В связи с участившимися забастовками рабочих оборонных предприятий столицы и беспорядками Николай II выехал из Ставки в столицу, однако по решению Государственной думы его поезд был остановлен железнодорожниками (!) на станции с символически-зловещим названием «Дно» и переведен на псковское направление. В поезде царь был практически один. Какое обращение с государем, какая измена!.. И депутаты, и генералы, и революционеры, и даже какие-то железнодорожные служащие - все смешалось тогда в одно преступное сообщество, все покатилось в пропасть… Именно там, на станции, и состоялось вынужденное отречение Императора от престола. Это требование ему ультимативно предъявила либеральная Государственная дума. Телеграммы с аналогичными требованиями государь получил и от главнокомандующих всех фронтов. Никто из генералитета не поддержал его в трудную минуту. С отречением государя от престола кончилась великая имперская история России и началась революционная вакханалия…

Великая княгиня глубочайшим образом переживала происшедшее. По свидетельству очевидцев, она выглядела совершенно исхудавшей и измученной. Ей открылось со всей очевидностью, что все ее труды и старания здесь, в России, закончены и что ее надеждам и мечтам приносить пользу любимым русским людям не суждено сбыться. Она видела, что наступает какая-то страшная развязка, и, не имея возможности приложить свои силы на привычные дела милосердия, желала только одного - чтобы Господь укрепил ее в этот страшный для нее час, помог остаться верной Господу Иисусу Христу, которого она возлюбила паче жизни, и принять страдания за русский народ, испив до конца свою горькую чашу.

В Москве начался хаос, толпы разъяренных людей и выпущенных Временным правительством на свободу уголовников заполнили улицы. Все это создавало крайне напряженную обстановку вокруг Обители. Только Божиим чудом она несколько раз была спасена от полного разгрома. В нее то и дело врывались революционеры, проявляли крайнюю бестактность и задавали провокационные вопросы. Однажды в Обитель вбежали выпущенные на свободу преступники, в большинстве своем - пьяные. Наглость их не знала границ. Один из них с великой дерзостью увязался за Великой княгиней, всячески унижая ее и злословя. Потом властно потребовал, чтобы она обработала ему загноившуюся рану. Она беспрекословно перевязала его. Тот был смущен. Так Елизавета Феодоровна даже в экстремальных условиях, когда жизнь ее висела буквально на волоске, открывала отдельным опустившимся и зверовидным людям путь к Богу - через деятельную к ним любовь, которая порождала в их ожесточившихся сердцах умиление и покаяние. «Народ - дитя, - сказала она однажды. - Он не повинен в происходящем… он введен в заблуждение врагами России» (2).


Амбулатория Марфо-Мариинской обители продолжала оставаться открытой. Обительская больница также работала, хотя и в ограниченном режиме. В ней лежало несколько тяжелобольных женщин. За ними, как и всегда, осуществлялся самый внимательный уход. Елизавета Феодоровна лично следила за состоянием их здоровья, хотя и знала, что революция, не щадившая здоровых и юных, уж тем более не пощадит больных и убогих, которые к тому же еще принимали медицинскую помощь от рук классового врага!

С наступлением лета 1917 года Елизавету Феодоровну посетил шведский министр - с предложением выехать из России. Это было настоящим испытанием для Великой княгини, которой, конечно, очень хотелось увидеться со всеми своими родными и близкими, связь с которыми оборвалась еще в начале войны. Увидеться - и ощутить живое тепло их добрых и любящих сердец. Однако она превозмогла свое естественное человеческое желание и ответила министру, что не может позволить себе оставить Обитель и сестер, данных ей самим Господом. Тем самым она подписала себе смертный приговор. Потрясенный министр, поклонившись, вышел.

Власть Временного правительства была непрочной и короткой. Волнения по-прежнему сотрясали Россию. Нестроения и разруха порождали эпидемии и болезни. Из-за частично разрушенной канализации и сильной летней жары жителей Москвы поразил недуг, чем-то похожий на тиф. В тот период тяжело заболела и Елизавета Феодоровна. По рекомендации врачей впервые на голые доски ее постели был положен тонкий матрас. Выздоровев, она оставалась физически очень слабой - до такой степени, что какое-то время не могла ходить и часами сидела в плетеном кресле, пребывая в молитве и занимаясь рукоделием.

История донесла до нас два ее письма - своему верному другу, графине Александре Олсуфьевой. И то и другое были написаны, по-видимому, незадолго до ареста и отразили внутреннее духовное состояние Великой княгини, ее смирение, великую веру в милосердие Божие и непоколебимую решимость перенести все жизненные испытания до конца.

«Дорогая Аликс!

Господь опять Своей великой милостью помог нам провести эти дни внутренней войны, и сегодня я имела безграничное утешение молиться... и присутствовать на Божественной службе, когда наш Патриарх давал благословение. Святой Кремль, с заметными следами этих печальных дней, был мне дороже, чем когда бы то ни было, и я почувствовала, до какой степени Православная Церковь является настоящей Церковью Господней. Я испытывала такую глубокую жалость к России и к ее детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему. Вот что я чувствую каждый день. Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет. Но Бог в Библии показывает, как Он прощал Свой раскаявшийся народ и снова даровал ему благословенную силу.

Будем надеяться, что молитвы, усиливающиеся с каждым днем, и увеличивающееся раскаяние умилостивят Приснодеву, и Она будет молить за нас Своего Божественного Сына, и что Господь нас простит. Ваша постоянная молитвенница Елисавета» (3).

И второе письмо:

«Дорогая Аликс, Христос Воскресе!

Как часто мои мысли летят к Вам, и я вспоминаю мою милую графиню, сидящую в своей гостиной и окруженную воспоминаниями. Мы разговариваем за чашкой чая, и в наших воспоминаниях проносятся года, - года светлые, года грустные, и года, когда временами чувствовали руку Господню, могущественную, напоминающую нам о раскаянии, как и в настоящее время.

Как я грущу, что не могу быть с Вами. «Великие» (властители того времени - прим. Л. Миллер) живут в Ваших апартаментах, и Всевышний по Своей милости пощадил Вас, не дав Вам видеть, как ушло от Вас то, что было на этой земле Вашим любимым гнездом.

Если мы глубоко вникнем в жизнь каждого человека, то увидим, что она полна чудес. Вы скажете, что жизнь полна ужаса и смерти! Да, это так. Но мы ясно не видим, почему кровь этих жертв должна литься. Там, на небесах, они понимают все и, конечно, обрели покой и настоящую родину - небесное отечество.

Мы же, на этой земле, должны устремить свои мысли к Небесному Царствию, чтобы просвещенными глазами могли видеть все и сказать с покорностью: «Да будет воля Твоя».

Полностью разрушена «Великая Россия, бесстрашная и безукоризненная». Но «Святая Россия» и Православная Церковь, которую «врата ада не одолеют», - существуют и существуют более, чем когда бы то ни было. И те, кто веруют и не сомневаются ни на мгновение, увидят «внутреннее солнце», которое освещает тьму во время грохочущей бури.

Я не экзальтированна, мой друг. Я только уверена, что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит. Я много читала Евангелие за последнее время, и если осознать ту великую жертву Бога Отца, Который послал Своего Сына умереть и воскреснуть за нас, то тогда мы ощутим присутствие Святого Духа, Который озаряет наш путь. И радость становится вечной даже и тогда, когда наши бедные человеческие сердца и наши маленькие земные умы будут переживать моменты, которые кажутся очень страшными. Подумайте о грозе! Какие величественные и страшные впечатления. Некоторые боятся; другие прячутся; некоторые гибнут, а иные же видят в этом величие Бога. Не похоже ли это на картину настоящего времени?

Мы работаем, молимся, надеемся и каждый день чувствуем милость Божию. Каждый день мы испытываем постоянное чудо. И другие начинают это чувствовать и приходят в нашу церковь, чтобы отдохнуть душой

Молитесь за нас, моя дорогая.

Сердечно Ваш «постоянный преданный друг».

П. С. Благодарю за бесценное прошлое.

Да упокоит Господь душу Вашего дорогого, любимого мужа» (4).

Узнав о том, что Императора Николая II с супругой и детьми по приказу Керенского перевезли в Тобольск, Великая княгиня поняла, что никогда уже больше их не увидит. Это был еще один удар по ее исстрадавшемуся сердцу.

Тем не менее, к концу лета силы отчасти вернулись к ней, и она опять занялась Обителью.

Не хватало медикаментов и бинтов, с огромным трудом доставали даже такие элементарные вещи, как йод и хинин. Для перевязки больных сестры стали использовать простыни. И все же насельницы Обители как-то выходили из положения.

Верующий народ России в это непростое время воспринимал Марфо-Мариинскую обитель как духовный центр и шел туда не столько за тем, чтобы подлечить свое здоровье и съесть тарелку супа, сколько за живым врачующим словом, за деятельной христианской любовью, за утешением от горести и невзгод у ног святой подвижницы, которую простые люди, еще не одурманенные революционным психозом, от всей души уважали и ценили. Елизавета Феодоровна многих лично принимала, выслушивала, разъясняла им Священное Писание и, как могла, духовно укрепляла их. Люди выходили от нее умиротворенные и ободренные.

АРЕСТ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ И ЕЕ МУЧЕНИЧЕСКАЯ КОНЧИНА

Когда произошла Октябрьская революция и к власти пришли большевики, Обитель как будто бы оставили в покое. Никто сестер не трогал, и даже приезжала машина с продовольствием и медикаментами. Но так продолжалось недолго. Начали мало-помалу извлекать из больницы больных - видимо, для ареста. Новая безбожная власть стремилась уничтожить всякое напоминание о династии Романовых и их империи.

С этой целью большевистское правительство начало уничтожать всех, кто носил эту фамилию, принадлежал к благородным сословиям или же просто испытывал симпатии к прежнему строю. Ситуация с Елизаветой Феодоровной для В. И. Ленина осложнялась тем, что ее в народе продолжали любить, и поэтому было решено вывезти ее за пределы Москвы и где-нибудь в глуши убить.

Великая княгиня доживала в Обители последние дни. Те благодетели, которые даже при правительстве Керенского оказывали Обители какое-то материальное содействие, были напуганы событиями и всякую связь с ее настоятельницей прекратили, боясь арестов.

Наконец, за Великой княгиней пришли. Она была арестована и увезена из Москвы на третий день святой Пасхи 1918 года, в праздник Иверской иконы Божией Матери.

Именно в тот день, незадолго до появления большевиков, Святейший Патриарх Тихон посетил Марфо-Мариинскую обитель. Он служил в ней молебен. После службы Патриарх остался в Обители до четырех часов дня и провел все время в беседе с настоятельницей и сестрами. Для Елизаветы Феодоровны, как пишет Л. Миллер, это было последним ободрением и напутствием со стороны главы Русской православной церкви перед ее крестным путем на Голгофу.

Все произошло ровно через два часа после отъезда Святейшего Патриарха. На сборы Великой княгине дали лишь тридцать минут. Насильники проявляли крайнее недовольство плачем сестер и церемонией прощания. Привыкших к крови и жестокости богоборцев раздражали выражения сердечных христианских чувств между настоятельницей и сестрами. Это была поистине тяжелая минута. Прощание - и это понимали все собравшиеся - происходило навсегда. Что может быть тяжелее расставания, за которым человека ожидает лютая смерть от рук нечестивых?.. Все заметили, что Елизавета Феодоровна стала исключительно сосредоточенной. Она молилась и прощалась с сестрами, как с самыми родными и близкими людьми на земле. Она не предала их, не уехала за границу (последний раз ей вновь предлагал сделать это посол Германии в Москве Мирбах, сразу после заключения позорного Брест-Литовского мира - но она отказалась даже встретиться с ним как с послом враждебного России государства). Она укрепляла сестер духовно и благословляла их. Великая княгиня чувствовала, что под ее жизнью на земле проводится незримая черта…

Чекисты побоями отрывали сестер от настоятельницы, отталкивали их и волокли в разные стороны. Зрелище было невыносимым. Всем сестрам навсегда врезались в память слова преподобномученицы, сказанные ею с амвона церкви (куда все сестры прибежали сразу после того, как чекисты вошли в Обитель): «Не плачьте, на том свете увидимся».

Прежде чем сесть в машину, Великая княгиня еще раз осенила всех широким крестным знамением. Позади оставалась созданная ею Обитель и преданные ей сестры, которые, как и она, посвятили всю свою жизнь Богу и нуждающимся людям. Сколько сил и труда было вложено в обустройство Обители, скольким страдальцам она принесла облегчение и в буквальном смысле слова спасла жизнь! Теперь все это оставалось на попечение беззащитных сестер и духовника Обители, протоиерея Митрофана Сребрянского, глубоко скорбевшего вместе со всеми. С Великой княгиней поехали две сестры - Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Больше никому из сестер большевики ехать вместе с Елизаветой Феодоровной не разрешили.

Ненавистную для большевиков сестру русской Императрицы увезли в Пермь. По дороге она сумела написать оставшимся сестрам последнее предсмертное письмо, которое было призвано поднять их дух и хоть как-то утешить. Его оригинал лично читал игумен Серафим (Кузнецов), но записать его тогда не смог и впоследствии воспроизвел по памяти. Вот это бесценное письмо, написанное мученицей по-русски:

«Господи, благослови.

Да утешит и укрепит вас всех Воскресение Христово. В 6 часов проехала Ростов (...).

Да сохранят нас всех с вами, мои дорогие, Преподобный Сергий, святитель Дмитрий и святая Евфросиния Полоцкая. Мы очень хорошо едем. Везде снег.

Не могу забыть вчерашний день, все дорогие милые лица. Господи, какое страдание в них! О как сердце болело! Вы мне стали каждую минуту дороже. Как я вас оставлю, мои деточки, как вас утешить, как укрепить? Помните, мои родные, все, что я вам говорила. Всегда будьте не только мои дети, но послушные ученицы. Сплотитесь и будьте как одна душа все для Бога и скажите, как Иоанн Златоуст: «Слава Богу за все».

Я буду жить надеждой скоро опять быть с вами, и хочется всех найти вас вместе. Читайте вместе послания Апостолов, кроме Евангелия. Старшие сестры, объединяйте сестер ваших. Просите Патриарха Тихона «цыпляточек» взять под свое крылышко. Устройте его в моей средней комнате. Мою келью - для исповеди, и большая - для приема.

Если нигде не будет опоздания, тогда на пятый день только прибудем. Екатерина вернется поскорее к вам, все расскажет, как мы устроились. Нам даны очень милые Ангелы-хранители. Мало спали, потому что думы, думы ползут. Спасибо за провизию. По дороге достанем еще. Стараюсь читать Преподобного Сергия. У меня с собой Библия, будем читать, молиться и надеяться.

Ради Бога, не падайте духом. Божия Матерь знает, отчего Ее Небесный Сын послал нам это испытание в день Ее праздника.

«Господи, верую, помоги моему неверию». Промыслы Божии неисповедимы.

Дорогие мои детки, слава Богу, что вы причащались: как одна душа, вы все стояли пред Спасителем. Верю, что Спаситель на этой земле был с вами всеми, и на Страшном суде эта молитва опять станет пред Богом, как милосердие друг ко другу и ко мне.

Не могу выразить, как я до глубины души тронута, обрадована вашими письмами. Все без исключения вы мне написали, что будете стараться жить так, как я часто с вами об этом говорила.

О, как вы теперь будете совершенствоваться в спасении. Я уже вижу начало благое. Только не падайте духом и не ослабевайте в ваших светлых намерениях, и Господь, Который нас временно разлучил, духовно укрепит. Молитесь за меня, грешную, чтобы я была достойна вернуться к моим деткам и усовершенствовалась для вас, чтобы мы все думали, как приготовиться к вечной жизни.

Вы помните, что я боялась, что вы слишком в моей поддержке находите крепость для жизни, и я вам говорила: «Надо побольше прилепиться к Богу. Господь говорит: «Сын мой, отдай сердце твое Мне, и глаза твои да наблюдают пути Мои». Тогда будь уверен, что все ты отдашь Богу, если отдашь Ему свое сердце, т. е. самого себя».

Теперь мы все переживаем одно и то же, и невольно только у Него находим утешение нести наш общий крест разлуки. Господь нашел, что нам пора нести Его крест. Постараемся быть достойными этой радости. Я думала, что мы будем так слабы, не доросли нести большой крест. «Господь дал, Господь и взял». Как угодно было Господу, так и сделалось.

Да будет имя Господне благословенно навеки. Какой пример дает нам святой Иов своей покорностью и терпением в скорбях. За это Господь потом дал ему радость. Сколько примеров такой скорби у святых отцов во святых обителях, но потом была радость. Приготовьтесь к радости быть опять вместе. Будем терпеливы и смиренны. Не ропщем и благодарим за все.

Я читаю сейчас чудную книгу святого Иоанна Тобольского. Вот как он пишет: «Милосердный Бог сохраняет, умудряет и умиротворяет сердечно предавшегося Его Святой Воле всякого человека и теми же словами поддерживает и укрепляет его сердце - не преступать Воли Божией, внушая ему таинственно: ты находишься всегда со Мной, пребываешь в Моем разуме и памяти, безропотно повинуешься Моей Воле. Я всегда с тобой, с любовью смотрю на тебя и сохраню тебя, чтобы ты не лишился Моей Благодати, милости и даров благодатных. Все Мое - твое: Мое небо, Ангелы, а еще больше Единородный Сын Мой, «твой есмь и Сам Я, есмь твой и буду твой, как обещался Я верному Аврааму. Я твой щит, награда моя велика вечно на веки веков» (Бытие). Господь мой, ведь Ты мой, истинно мой... Я Тебя слышу и слова Твои сердечно исполнять буду». Скажите эти слова каждый день, и вам будет легко на душе. «Надеющиеся на Господа обновятся в силе, подымут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут и не утомятся» (Исайя).

«Господи, верую, помоги моему неверию». «Дети мои, станем любить не словами или языком, а делом и истиной» (Послание).

Благодать Господа нашего Иисуса Христа с вами, и любовь моя со всеми вами во Христе Иисусе. Аминь. Ваша постоянная богомолица и любящая мать во Христе Матушка». (5).

В Перми узников держали некоторое время в женском монастыре и позволяли ходить на службы, что было для них большим утешением. Затем арестованных в мае 1918 года перевезли в Екатеринбург и поселили в гостинице «Атамановские номера», а оттуда - в Алапаевск и разместили их в школе на краю города. Янышеву с Великой княгиней разлучили.

Сюда же из Екатеринбурга привезли под конвоем Великого князя Сергея Михайловича, князя Владимира Палея и служащих Ф. М. Ремеза и Круковского, а также молодых сыновей Великого князя Константина Константиновича - Константина, Иоанна и Игоря. Двадцатидвухлетний князь Владимир Палей был талантливым и тонким поэтом. В своем стихотворении, написанном в заключении, он глубоко отобразил настроение всех узников в преддверии страшного конца:

Немая ночь жутка. 
Мгновения ползут. 
Не спится узнику… 
Душа полна страданья; 
Далеких, милых прожитых минут 
Нахлынули в нее воспоминанья… 
Мысль узника в мольбе уносит высоко - 
То, что гнетет кругом, так мрачно и так низко. 
Родные, близкие так страшно далеко, 
А недруги так жутко близко.

Все узники заботливо поддерживали друг друга, между ними царили светлые отношения всепокрывающей христианской любви. Охрана всячески ограждала их от общения с людьми, но все же вести с воли нет-нет да прорывали блокаду и доходили до алапаевских страдальцев. Так, среди вещей Великой княгини Елизаветы в Алапаевске было найдено полотенце с вышивкой и надписью: «Матушка Великая Княгиня Елизавета Феодоровна, не откажись принять по старому русскому обычаю хлеб-соль от верных слуг царя и отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости, Верхотурского уезда» (6). Честь и хвала бесстрашным людям, которые написали эти строчки в поддержку одного из «злейших врагов народа». В те времена за это полагалась лютая казнь.

До поры до времени арестованным разрешали ходить в местную Екатерининскую церковь, но потом запретили и это утешение. Обращение со всеми заключенными большей частью стало жестоким и грубым.

На школьном огороде Елизавета Феодоровна, с разрешения конвоя, сажала овощи и цветы и своей сноровкой сильно удивляла охрану.

Контакты с местным населением были минимальные, но все же иногда происходили.

Через некоторое время от Елизаветы Феодоровны взяли ее двух сестер, келейницу Варвару и Екатерину, и отправили в Екатеринбург. Там им предложили свободу. Однако Варвара настояла на том, чтобы разделить с Великой княгиней ее участь. Варваре Яковлевой было тогда около тридцати пяти лет.

Узники знали, что их ждет смерть. Елизавета Феодоровна много молилась, прося Господа укрепить ее в последний час. У нее уже было смирение перед смертью, но, как и всякий человек, она страшилась предсмертных мук.

Убийство произошло в день памяти преподобного Сергия Радонежского, на именины Великого князя Сергея Александровича. Чекисты, боясь огласки злодеяния, заранее к нему приготовились. В ночь с 17 на 18 июля 1918 года всех заключенных вывезли в заброшенный железный рудник в лес за городом. Вся местность была оцеплена красноармейцами. К школе подбросили тело убитого крестьянина, который якобы принадлежал к «банде», пытавшейся похитить князей. На самом деле это был невинный человек, заранее арестованный и позже застреленный как «бандит» для обмана общественного мнения. Большевики боялись немцев, которые требовали выдачи семьи Императора и Елизаветы Феодоровны. Именно по этой причине большевики в информационных сводках до поры до времени скрывали истинное положение дел. Но все тайное рано или поздно становится явным.

Была теплая июльская ночь, со всеми прекрасными запахами лета, с тихими дуновениями ласкового ветра. Шорох леса с мерцающими звездами и высокими темными деревьями над головой, везде в потемках шла потаенная жизнь. Никто из мучеников не хотел умирать… Что испытывали они в свои последние минуты, приближаясь под конвоем ненавидевших их грубых убийц к зловещей черной яме?

На месте казни, рядом с шахтой «Нижняя Селимская» Промыслом Божиим оказался местный крестьянин, который и увидел это жуткое преступление. Вслушаемся в его показания, описанные игуменом Серафимом (Кузнецовым). Обратим особое внимание на психологическую обстановку, в которой мученики встретили свой последний час:

«Бог услышал молитву страдальцев и Сам непостижимыми судьбами раскрыл это небывалое преступление. Не раньше, не позже оказался вблизи этой роковой шахты на отдыхе ночном благочестивый местный крестьянин. Слышит вдали какой-то шум, встает, прислушивается; приближаются какие-то люди; узнает царственных узников, которые, окруженные красноармейцами, поя духовные песнопения, идут на смерть. Видел он, как Великой Княгине Елисавете Феодоровне завязывали глаза, затем подвели к шахте и, живую, с размаху бросили, а она успела еще сказать: «Господи, прости им, не ведают они, что делают». Притаившись, затаив дыхание, мужичок видел, как и остальных живыми бросали в шахту с незавязанными глазами, ругаясь площадною бранью, с адским сатанинским смехом. Затем в шахту было брошено несколько гранат, которые разрывами засыпали таковую.

Совершив кровавое сатанинское дело, красные палачи с циничным смехом ушли от шахты. Мужичок более суток был на своем месте, боясь выйти, думая, что шахта кругом оцеплена караулом. Он слышал в шахте глухие непонятные голоса страстотерпцев Христовых. Одни сразу убились, а другие расшиблись сильно, но не убились, испытывали страшные муки и страдания от боли, голода, пребывания с мертвыми в непроницаемой тьме утробы земли. Кто в силах передать эти страдания и муки словом и описать пером!

Как показало впоследствии медицинское вскрытие, некоторые жили несколько дней, страшно мучились, ибо в гортани была земля, что свидетельствовало об их голоде, муках и голодной мучительной смерти.

Злоба представителей ада торжествовала. Во всех газетах оповестили, что Великих Князей белые бандиты украли и увезли» (7).

Шахта была глубиной в 60 метров. Однако Елизавета Феодоровна упала не на дно, а на некий выступ, который находился на глубине 15 метров (это - высота пятиэтажного дома). Впоследствии рядом с ней был обнаружен мертвый князь Иоанн Константинович. Голова его была перевязана. Оказывается, Великая княгиня, испытывая предсмертные муки, сумела найти в себе духовные силы (а что это, как не преодолевающая все преграды и даже сами вереи смерти христианская любовь…) и сделала умиравшему молодому князю в кромешной тьме, в недрах сомкнувшейся над ними общей могилы перевязку, употребив для этой цели свой белый апостольник. Могла ли думать принцесса Элла, находясь в дармштадском замке и творя молитву в тиши уютных анфилад, что ее похоронят заживо какие-то зверовидные безликие убийцы, закидают гранатами, а могилой для нее станет заброшенный железный рудник, окруженный диким лесом на окраине далекой России?.. Поистине неисследимы пути Господни и поразительна жестокость злых людей в этом мире…

В книге П. Паламарчука приведены важные подробности последних часов жизни Елизаветы Феодоровны и бесценные свидетельства ее тяжких предсмертных мук. Бесценны они потому, что для нас, христиан, сугубо и непреложно свято все то, что связано с открытым и бесстрашным исповедничеством Христа Его верными последователями в момент смертельной опасности. Ведь именно эти мужественные жертвенные муки созидают Святую Церковь и укрепляют нас, грешных, на нашем жизненном христианском пути, который и вчера и днесь один и тот же - терпение слез и скорбей от мира, где торжествует зло, и утешение во Христе. Поведение и сама кончина Елизаветы Феодоровны - это стояние до конца в истине Христовой перед лицом бесчеловечных богоборцев.

«Шахта была глубиною 28 саженей, но трупы Великой Княгини и Князя Иоанна Константиновича были найдены на одной глубине в 7 с половиной сажень, на выступе шахты. Великая Княгиня была жива довольно долго... Вскрытие ее трупа показало следующее: в головной полости, по вскрытии кожных покровов, обнаружены кровоподтеки - на лобной части величиною в детскую ладонь и в области теменной кости - величиной в ладонь взрослого человека, кровоподтеки в подкожной клетчатке, в мышцах и на поверхности черепного свода. Кости черепа целы. Около тела Великой Княгини - две неразорвавшиеся гранаты, а на груди - икона Спасителя.

Великая страстотерпица пела себе и другим надгробные или благодарственные и хвалебные Богу песни до тех пор, пока для нее не зазвучали уже райские напевы. Так вожделенный для нее мученический венец увенчал ее главу и приобщил ее к сонму святых» (8).

Только 31 октября 1918 года, то есть практически спустя целых три месяца Белая армия заняла Алапаевск. Останки убиенных страдальцев извлекли из засыпанной шахты, положили в гробы и поставили на отпевание в кладбищенской церкви города. Тело Великой княгини Елизаветы Феодоровны, несмотря на то, что все тела находились в шахте в течение нескольких месяцев, было найдено нетленным. На лице Великой княгини сохранилось выражение улыбки, а пальцы правой руки были сложены для крестного знамения, как для благословения.

C наступлением Красной армии тела мучеников несколько раз перевозили еще дальше на Восток. Эта операция подвергалась смертельному риску. В пути неизвестными были предприняты попытки напасть на конвой. Однако все кончилось благополучно. Некоторое время останки мучеников пребывали в потайном месте в Чите. Там монахини, сопровождавшие гробы, переоблачили Великую княгиню. При этом они засвидетельствовали, что ее тело совершенно не было тронуто тлением, только высохло и распространяло приятное благоухание.

В апреле 1920 года в Пекине останки встречал начальник Русской духовной миссии, архиепископ Иннокентий (Фигуровский). В ноябре 1920 года останки Елизаветы Феодоровны и ее келейницы Варвары, по настоянию сестры Великой княгини принцессы Виктории, через Шанхай и Порт-Саид были перевезены в Иерусалим. 15 января 1921 года их встретили и погребли в крипте под церковью святой равноапостольной Марии Магдалины русского женского Гефсиманского скита. В ногах Великой княгини поместили шкатулку, которая всегда была с преподобномученицей. В ней находился оторванный взрывом палец Великого князя Сергея Александровича и прядь волос царственного мученика цесаревича Алексея. Отпевание возглавил патриарх Иерусалимский Дамиан.

По показаниям следственной комиссии, тело преподобномученицы Елизаветы Феодоровны было совершенно не тронуто тлением.

Великая княгиня Елизавета Феодоровна и ее келейница, инокиня Варвара (Яковлева) были причислены к лику святых в сонме новомучеников Российских Собором Русской православной церкви за границей 1 ноября 1981 года. Русской православной церковью они были прославлены в 1992 году.

1 мая 1982 года, на неделю жен-мироносиц состоялось торжественное открытие и перенесение их святых мощей в Гефсиманской Обители из крипты в новые саркофаги посреди главного храма. Во время открытия гробов взорам собравшихся предстала Великая княгиня в черном монашеском одеянии с параманным крестом на груди. Параманный крест на мощах одной только Великой княгини был отнюдь не случайно. Как стало известно из воспоминаний схимонахини Анны (Тепляковой), Великая княгиня Елизавета Феодоровна была тайно пострижена в схиму с именем Алексия в честь почитаемого ею святителя Алексия, митрополита Московского. Скорее всего, постриг над нею совершил митрополит Владимир - первый из новомучеников Российских. Внутри деревянного гроба была надпись: «Тело убиенной бандитами советской власти Великой княгини Елизаветы Феодоровны». В самый момент вскрытия воздух наполнился ароматами меда и жасмина. Одежды Великой княгини и ее келейницы Варвары были влажными - несмотря на то, что гробы были наглухо запаяны. Влага представляла собой истекавшее миро.

Прекрасный и глубоко прочувствованный христианский образ преподобномученицы оставила нам в своих воспоминаниях графиня Александра Олсуфьева. Предвидя грядущее прославление Елизаветы Феодоровны, она писала: «...невозможно постичь то, что ее уже никогда не увидишь, такую непохожую на других, так высоко стоящую над обычным уровнем…

Зная ее очень хорошо, я могу с уверенностью сказать, что она восхваляла Господа за свои страдания, которые она могла принести как искупление за души своих убийц. Я верю так же твердо, как я верю в жизнь после смерти, что она никогда не произнесла ни одной жалобы, и что она благодарила Бога, Который дал ей возможность через страдания занять место среди Его избранных. Она была такой же, как и первые христианские мученики, которые умирали на римских аренах. Может быть, во время наших правнуков Церковь причислит ее к лику святых» (9).

К этому выводу пришел в свое время и архиепископ Анастасий. Он так сказал о Великой княгине:

«Вместе со всеми другими страдальцами за Русскую землю она явилась одновременно и искуплением прежней России и основанием грядущей, которая воздвигнется на костях новых мучеников. Такие образы имеют непреходящее значение: их удел вечная память и на земле и на небе. Не напрасно народный голос еще при жизни нарек ее святой» (10).

Примечания:

1. Игумен Серафим. Мученики христианского долга. Пекин. Русская типография при Духовной Миссии. 1920. Далее: Игумен Серафим.
2. Архиепископ Анастасий. Светлой памяти Великой Княгини Елисаветы Феодоровны. Иерусалим, Типография Греческого православного монастыря. 1925. С. 18. Далее: Архиепископ Анастасий. 
3. Любовь Миллер. Святая мученица Российская Великая княгиня Елизавета Феодоровна. М., «Паломник», 2007. С. 254-255. 
4. Там же. С. 255-256. 
5. Там же. С. 261-264. 
6. Там же. С. 274. 
7. Игумен Серафим. 
8. П. Паламарчук. Сорок сороков. Т. 2. М., АО «Книга и бизнес», АО «Кром», 1994. С. 543. 
9. Н. R. Н. Grand Duchess Elisabeth Feodorovna of Russia. С. 9, 15. 
10. Архиепископ Анастасий. С. 21-22.

Протоиерей Михаил ХОДАНОВ 
Журнал «Шестое чувство»