Судный дом

Года два назад в Москве случился скандал с домом на Никольской, 23. Здесь — в этом бывшем здании военной коллегии Верховного суда РСФСР, — где на протяжении многих лет выносили смертные приговоры¹ и эти приговоры приводили в исполнение (выстрелом из нагана в затылок), хотели открыть гостиницу, кафе и магазин. Негодование общественности, «Мемориала» и «Новой газеты», казалось бы, позволило ситуацию переломить. Чиновники обещали: рассмотреть вопрос о выкупе дома у собственника и сделать в этих страшных застенках музей. Но дом как стоял в строительной сетке, так и стоит: без всяких табличек и опознавательных знаков — никто не знает, кому он принадлежит и ведутся ли в нем какие-нибудь работы.

Вот вам — для сравнения. В центре Риги, на углу улиц Бривибас и Стабу, тоже уже не первый год тоже стоит заброшенным здание — красивый (6 этажей) доходный дом 1912 года постройки. Не в аварийном состоянии, не под снос. Сеткой не накрыт. Но что с ним делать, никто долгое время не знал. Именно в этом доме с лета 1940-го по август 1991 года (с коротким перерывом на немецкую оккупацию) располагались советские органы госбезопасности: НКВД, НКГБ, МГБ и КГБ и прочие Латвийской ССР. А в подвале была расстрельная комната.

Да, мемориальная доска на доме висит — с 2008 года, с того самого времени, когда его стены покинуло МВД Латвии. Здание имеет статус архитектурного и исторического памятника государственного значения, но сделать из него музей пока никто и не решился (и денег нет, и технически сложно). Однако и отдать магазины, гостиницы и офисы — тоже нет желания. А дом тем временем все больше походил на призрака, изредка встречающего в своих стенах киношников и любопытных историков.

Но… в мае 2014 года бывшее здание КГБ открыли для посетителей. И каждый теперь сможет пройтись по его подвалам и этажам. Удалось это потому, что в 2014 году Ригу обозначили культурной столицей Европы. Появились инициативные люди из числа музейщиков и историков, которые и предложили: а неплохо бы, в рамках проекта «Рига-2014», открыть тот самый дом на углу Бривибас и Стабу для посещения. Реализовать идею помогли Музей оккупации Латвии, музей «Евреи в Латвии», исследовательский центр «Латыши в мире» и просто добровольцы, которые принесли вещи и документы для экспозиций. Помимо часовой обзорной экскурсии решили открыть и несколько выставок: о деятельности КГБ; о холодной войне; о том, что в первую очередь брал с собой из вещей вынужденный эмигрировать житель Латвии; и, конечно же, о репрессированных.

Экскурсия и выставки не бесплатные — по 5 евро. Деньги идут на развитие экспозиций, зарплаты сотрудникам и коммунальные платежи.

Что было раньше

Вообще-то судьба этого дома могла сложиться счастливо. Во всяком случае, были предпосылки. Он строился для богемы — как яркий объект распространенного тогда в Европе югендстиля с его обильной ордерной архитектурой. Построивший дом Александр Ванагс был одним из самых плодовитых латышских архитекторов. С 1912 по 1919 год в доме сдавались квартиры и офисы, а на первом этаже располагались дорогие магазины. Однако в начале 1919 года Ригу займут силы тогдашнего председателя Советского правительства в Латвии Петра Стучки, будущего председателя Верховного суда РСФСР. Последуют аресты «классовых врагов» — состоятельных граждан, священников, балтийских немцев. Среди них оказался и автор — архитектор Ванагс. 19 марта его вместе с еще 21 заключенным из Центральной тюрьмы выведут на Песчаные горки, заставят вырыть общую могилу и расстреляют…

С 1920 по 1930 гг. в доме по-прежнему — магазины, офисы и квартиры. А в середине 1930-х дом полностью перешел в ведение Министерства внутренних дел. Ну а 17 июня 1940 года, когда на улицах Риги появятся советские танки, начнется самая страшная эпоха его истории: спустя три дня здесь в своем кабинете застрелится командир Пограничной бригады (структурная единица МВД Латвии) генерал Лудвиг Болштейнс. Он решит покончить жизнь самоубийством после собрания, на котором руководство министерством взял на себя член оккупационного правительства Вилис Лацис.

В здании — трансформация: на окнах ставят решетки, в подвалах строят следственную тюрьму. К январю 1941 года уже все готово, в том числе расстрельное помещение… Расстрелы в Латвии в тот период коснулись бывших госслужащих, членов политических партий и общественных организаций, полицейских, военных и крестьян. Согласно документам госархива Латвии, из 5263 арестованных по всей республике было расстреляно 700 человек, 3441 умер в заключении. Из депортированных погибли 1900…

Страшный год советской аннексии сменяется не менее страшными тремя годами немецкой оккупации. Но в доме на углу Бривибас и Стабу — спокойно: с 1941 по 1944 гг. здесь обитают учреждения местного самоуправления (департамент полиции порядка, генеральная дирекция образования и культуры, департамент церквей и конфесcий, редакция журнала «Месячник Латвии»). Ну а с 1944-го и вплоть до 1991-го дом снова занимает КГБ.

Экскурсия по дому

У здания четыре входа. Один — с угла, где когда-то был дорогой салон цветов. Благодаря ему, здание и получило название «Угловой дом». Жители Латвии, которым присылали повестки, были обязаны явиться именно к угловому входу. Входящий первым делом попадал в тесный зарешеченный тамбур, оттуда — в приемную с дежурным. Здесь либо дожидался вызова к следователю, либо наводил справки о родственниках, или отдавал передачу. Там же, в вестибюле, был ящик для сообщений — чаще всего анонимных сигналов от «бдительных граждан».

На месте углового входа сейчас практически не изменилось ничего. Разве что бросается в глаза вывеска: «Угловой дом». Да и дежурного нет внутри. Вместо него — волонтеры проекты «Riga-2014».

К экскурсии в «Угловом доме» нужно быть готовым. Понимать точно: нужно вам это или нет. Вы увидите комнату, где происходили расстрелы. Три изолированных помещения, одно из которых было оборудовано особо. Изнутри его стены покрывали доски, одна стена на высоте человеческого роста была обита черной прорезиненной тканью. В углу плиточного пола находился сток для крови. Помещение подключено к водопроводу, а двери с обеих сторон обиты трехслойным войлочным покрытием и дерматином. Расстреливали обычно около пяти утра, во дворе в этот момент гудел специально запущенный двигатель — глушил звуки выстрелов. Трупы заворачивали в ткань, выносили во двор и грузили в машину. Точное число убитых в этой тюрьме до сих пор неизвестно. Позже, когда в июле 1941 года появилась возможность обследовать расстрельное помещение, здесь найдут 94 следа выстрелов и 240 гильз от патронов.

Камеры, где содержались заключенные, — в другой части здания. Один ряд — на первом этаже, остальные — в подвале. Всего было 44 камеры примерно на 175 мест (кроватей). Изначально планировалось, что число заключенных не будет превышать число кроватей, хотя постепенно тюрьма все переполнялась и переполнялась. Порой в камере с шестью кроватями находилось до 36 человек.

Стены в каждой камере угнетающего коричнево-зеленого цвета. Освещение тусклое. Свет горел днем и ночью: с 6 утра до 22 вечера спать не разрешалось. Помимо отсутствия света еще — духота: в тюрьме был отопительный котел, который зачем-то кочегарили даже летом.

В дверях камер — видимые отверстия для слежки, а в стене проделали дополнительные тайные «глаза», их заключенные не могли заметить.

Сейчас у некоторых камер на подставках, куда ставилась баланда, лежат цветы. Их приносят родственники тех, кто здесь сидел и кто отсюда уже никогда не вернулся.

Арестованных доставляли по возможности незаметно, в «черных воронках» с задрапированными окнами. Близким ничего не сообщалось. Машина подъезжала прямо к дверям охранного помещения, где с задержанного снимали анкетные данные, раздевали, обыскивали, затем отводили в шкафоподобный изолятор площадью 1 квадратный метр, известный под названием «собачник». Оттуда — после долгих часов ожидания — переводили в камеру. На лестницах остались проволочные заграждения, сводившие на нет попытки самоубийства.

Сохранились до наших дней и два двора. Большой, с массивными железными воротами, в котором ныне собираются группы туристов. И маленький — это прогулочный двор для заключенных, его от рядом расположенного жилого дома отделяет высокая каменная стена с колючкой. Заключенных выводили на прогулку раз в 10 дней на 10—15 минут. Гулять надо было по кругу, друг за другом, с опущенной головой и сцепленными за спиной руками.

На верхних этажах здания — кабинеты следователей. Остались тяжелые чугунные шкафы и сейфы, сейчас они — нараспашку. Окна закрыты тонкими никелированными решетками, чтобы никто не смог выпрыгнуть на улицу. Допрос — дважды в сутки: с 10.00 до 17.00 и с 22.00 до 6 часов утра.

Что дальше

Организаторы проекта «Riga-2014» говорят, что этот дом просто необходимо было лишить анонимности. Однако дальнейшая его судьба неясна. Год культурной столицы в Латвии завершается, и по идее должны свернуться и все проекты.

— Мы сейчас ведем переговоры с министерством культуры, министерством финансов и государственным агентством недвижимости o расходах для продолжения бесплатной экспозиции Музея оккупации на первом этаже и в подвалах ЧК. Если кабинет министров одобрит эти расходы, эта часть экспозиции будет продолжена, — сказала «Новой газете» руководитель проекта Диана Чивле.

— Планируется приспособить эту часть экспозиции к зимним условиям, потому что здание не отапливается, — добавляет Мартиньш Дрегерис, руководитель общественных связей проекта. — Дальнейшая же судьба всей экспозиции «Углового дома» зависит от возможностей государственного бюджета, но уже сейчас со стороны правительства поступили позитивные сигналы. Мы, сотрудники проекта «Рига-2014», конечно, заинтересованы, чтобы и после завершения Года культурной столицы Европы «Угловой дом» остался музеем и местом для дискуссий — о последствиях тоталитаризма, сохранении памяти жертв.

Надеюсь, у них все получится. Потому что случай — уникальный. Во многих бывших союзных республиках СССР здания похожего назначения по-прежнему действующие соответствующим образом или недоступны. Взять хотя бы наш питерский «Большой дом» на Литейном, где пытали на допросах и расстреливали в подвалах.

Конечно, глупо ставить вопрос об освобождении того же здания на Лубянке с его внутренней тюрьмой, но открыть для посетителей хотя бы дом на Никольской, 23, — неужели так трудно? Хотя бы мемориальную доску повесели бы… Или добрая память о палачах и перебивает память о бесчисленных жертвах?...

Рига — Москва