Океанский зигзаг адмирала Шпее. Новое лицо морской войны

Война, которую, по меткому выражению Барбары Такман, «никто не хотел, но она была неизбежна», стала одним из самых заметных рубежей военной истории всех времен. Радикальная трансформация начала века затронула все сферы военного дела, и одним из первых ее признаков оказалось глобальное значение флота индустриальной эры, во многом определившее облик войн на столетие вперед.

Основное действие предстоящей драмы только готовилось развернуться на полях Европы, и мало кто из обывателей, да и военных, тревожно вчитывавшихся в страницы газет и телеграммы первых чисел августа 1914-го, следил за происходящим по ту сторону Земли. Однако на просторах величайшего океана планеты, способного с лихвой вместить в себя все земные материки, судьба сдавала карты новой игры, итоги которой определят судьбу окрестных земель и народов на десятилетия вперед.

В центре расклада, на Каролинских островах, находилась крейсерская, известная также как восточноазиатская, эскадра Кайзермарине — германских военно-морских сил. Эскадра состояла из двух броненосных крейсеров — «Шарнхорст» и «Гнейзенау», и четырех легких — «Дрезден», «Эмден», «Лейпциг» и «Нюрнберг».

Командир эскадры, вице-адмирал Максимилиан граф фон Шпее оказался перед сложнейшим выбором. Его главной базой был Циндао, принадлежавший Германии китайский порт на западном побережье Желтого моря. Судьба города и всей немецкой колонии Киао-Чао, а равно и всех прочих немецких колониальных владений на Тихом океане, теперь зависела от предстоящей «сдачи карт». С одной стороны, главным вопросом был вопрос времени и условий вступления в войну Великобритании (именно морские коммуникации Британской империи были первостепенной целью крейсерской эскадры), с другой — Королевский флот, обладая безусловным превосходством в силах, мог быстро блокировать Циндао, превратив удобный порт в мышеловку. Путь домой таким образом был отрезан.

Блокада сама по себе, однако, не могла привести к падению города, опиравшегося на довольно развитую колонию и имевшего тесные экономические связи с окружающими территориями Китая. Сухопутных сил для осады и штурма Циндао с суши англичанам в условиях войны в Европе явно не хватало. Главной угрозой самому существованию германской колонии в этих условиях становилась союзная Антанте Япония, которая располагала поблизости и сильным флотом, и достаточной сухопутной армией.

В этих условиях единственной надеждой фон Шпее становились активные действия на коммуникациях, которые заставили бы британцев и их союзников рассредоточить свои силы. Оставался вопрос направления: двигаться на север означало идти прямиком в объятия японцев, чей многочисленный флот контролировал окрестные воды достаточно плотно, а на юг и на запад от Каролинских островов вырастала густая сеть угольных станций Королевского флота, прикрываемых превосходящими силами, включая в том числе линейный крейсер «Острэлиа».

В итоге выбор пал на восточное направление. Эскадра фон Шпее направилась к берегам Чили, где немцы имели возможность, во-первых, получить уголь, а во-вторых — провести короткий ремонт: Чили, несмотря на нейтралитет, была настроена к Германии дружественно.

 

Западное направление, впрочем, не осталось без внимания. На охоту за британской торговлей в водах Юго-Восточной Азии фон Шпее отрядил легкий крейсер «Эмден», который вскоре станет одним из самых знаменитых германских кораблей этой войны. Крейсер «Нюрнберг» отправили в Гонолулу, принадлежавший нейтральным США, за новостями: кабели телеграфа, ведшие к германским островным владениям, уже были перерезаны, а дальности имеющихся у фон Шпее радиостанций для прямой связи с рейхом не хватало.

Движение немцев в сторону Чили не осталось незамеченным: радиостанции кораблей с опорой на сеть телеграфа в портах давали англичанам картину, хоть и страдавшую заметными искажениями. Охота на немцев разворачивалась неспешно: противостоящие фон Шпее силы в основном занимались тем, что прибирали к рукам плохо лежащее, захватывая беззащитные немецкие владения на островах. Тем не менее приближение немцев к Южной Америке означало риск их появления в Атлантике и серьезное нарушение морской торговли в этом ключевом для благополучия метрополии регионе.

Ответом Адмиралтейства стало оперативное усиление вест-индской военно-морской станции, командующим которой был контр-адмирал сэр Кристофер Крэдок. Признанный одним из самых лучших британских моряков, Крэдок должен был решить сложную оперативную задачу. Во-первых, ему предстояло защитить судоходство в критически важном районе Вест-Индии от уже действовавших там германских рейдеров, в том числе одного из самых быстроходных в мире крейсеров — «Карлсруэ». Необходимо было учитывать возможное появление в океане вспомогательных крейсеров противника — военных кораблей, переоборудованных из торговых и пассажирских судов, достаточно быстроходных и вооруженных для того, чтобы нагнать и уничтожить торговое судно. Наконец, появление в подведомственных Крэдоку латиноамериканских водах эскадры фон Шпее грозило еще сильнее осложнить обстановку.

Тем временем война разворачивалась своим чередом: осада Циндао Японией, сосредоточившей против крепости с четырехтысячным гарнизоном армию в тридцать тысяч человек, предвещала скорое падение города (гарнизон капитулировал 7 ноября 1914 года после исчерпания боеприпасов), и смысла оставаться в Тихом океане у фон Шпее больше не было. Зато появлялся смысл в прорыве в Атлантику, где можно было нанести более серьезный ущерб морским коммуникациям Великобритании, и появлялись какие-то шансы на прорыв домой — если удача будет благосклонной и позволит части сил или отдельным кораблям проскользнуть мимо морской блокады в Германию.

Допустить выхода немцев в Атлантику Крэдок не мог, а потому пошел навстречу фон Шпее с тем, что у него было под рукой — броненосными крейсерами «Гуд Хоуп», «Монмот», легким «Глазго» и вспомогательным крейсером «Отранто». Кроме того, в распоряжении Крэдока находился устаревший линейный корабль «додредноутного» типа — эскадренный броненосец «Канопус», но скорость хода не более 12 узлов, которую позволяла его изношенная силовая установка, исключала возможность навязать бой почти вдвое более быстроходным немцам. В этих условиях дальнобойные 305-мм орудия и мощное бронирование «Канопуса» становились бесполезны, и Крэдок оставил броненосец на Фолклендах.

Главные силы Крэдока — «Монмот» и «Гуд Хоуп» — представляли собой мобилизованные из резерва устаревшие броненосные крейсера, на бумаге не слишком уступавшие «Шарнхорсту» и «Гнейзенау». Однако экипажи из резервистов, не успевшие пройти курс боевой подготовки, и отсутствие капитального ремонта делали их скорее номинальными боевыми единицами, техническое состояние которых оставляло желать много лучшего. Соединение должен был усилить более современный броненосный крейсер «Дифенс» с кадровым экипажем, однако он был отозван Адмиралтейством в Монтевидео.

Отправляясь на перехват фон Шпее, Крэдок вызвал «Дифенс» к себе, но этот приказ был отменен «сверху», о чем он уже не успел узнать. В свою очередь Адмиралтейство во главе с Уинстоном Черчиллем, занимавшим должность первого лорда Адмиралтейства (фактически, морского министра), полагало, что разницу в характеристиках с лихвой покроет «Канопус», несмотря на его неудовлетворительное состояние.

Ситуацию попытался исправить создатель «Дредноута» и, по сути, всего нового британского флота адмирал Джон Фишер, которого, в том числе усилиями Черчилля, в 74 года вернули с пенсии на должность первого морского лорда (должность, примерно аналогичная должности начальника Главного штаба ВМФ в России).

Фишер распорядился немедленно отправить «Дифенс» на соединение с Крэдоком и предписать тому не отрываться от «Канопуса», однако эти директивы ушли уже в пустоту.

Как пишет в своей работе Naval Operations английский военно-морской историк Джулиан Корбетт, Крэдок полагал своей главной задачей поиск противника, появление которого в водах Чили задерживалось, и возможно, он полагал, что немцы сместились на север — в сторону Панамского канала. Так или иначе, встреча немецкой и британской эскадр у Коронеля 1 ноября 1914 года стала неожиданной для обеих сторон: находясь «в тумане войны», и немцы и англичане полагали, что в районе находятся лишь легкие силы оппонентов.

Фон Шпее, которому превосходство в скорости давало инициативу, начал бой сразу после заката, получив весомое тактическое преимущество: его корабли не были видны на фоне берега, тогда как силуэты англичан отлично прорисовывались на фоне еще светлого горизонта. Остальное было делом техники: более новая и лучше расположенная артиллерия, а также кадровые расчеты, не раз бравшие призы Кайзера за меткую стрельбу, умножили преимущество немцев. «Гуд Хоуп» и «Монмут» были потоплены, все находившиеся на борту 1654 человека погибли, включая адмирала Крэдока. О ходе битвы мы знаем из доклада командира «Глазго» кэптена Люса, которому посчастливилось в тот день спасти свой корабль, растворившись в наступившей ночи.

Как отмечает все тот же Корбетт, « … на ком лежит ответственность за катастрофу — вопрос неразрешимый, так как никто уже не сможет узнать, каковы были соображения адмирала Крэдока. Адмиралтейство, оправдываясь, может сказать, что несмотря на, возможно, недостаточную точность и законченность инструкций, все же оно было вправе ожидать, что адмирал не разъединится с кораблем, присланным специально для безопасности его эскадры.

Слово "страх" адмиралу Крэдоку, однако, было неведомо. Мог ли он в условиях, при которых произошла встреча с германской эскадрой, уклониться от боя и отступить на соединение с "Канопусом"? Навряд ли. Если мог, то его поведение нельзя охарактеризовать иначе, как сумасбродство, однако и тогда память его будет почитаться не менее, чем память сэра Ричарда Гренвилла с "Ривендж" (английский адмирал Елизаветинской эпохи, погибший в битве при Флоресе 1 сентября 1591 года — прим. «Ленты.ру»)».

Утром 8 декабря эскадра Шпее подошла к английской базе Порт-Стэнли на Фолклендских островах. Целью выхода была атака базы и захват английского губернатора — своего рода симметричная акция в отместку за пленение губернатора германского Самоа.

Сразу стало понятно, что что-то пошло не так. В бухте Порт-Стэнли отчетливо виднелись характерные трехногие мачты двух крупных кораблей, в первом донесении названных «эскадренными броненосцами». Немцам, полагавшим, что максимум, кого они могут там встретить — это «Канопус», не хотелось верить, что это — конец. В Южную Атлантику вышли британские линейные крейсера — «убийцы убийц торговли»: быстрее любого из броненосных крейсеров, оснащенные главным калибром дредноутов.

На рейде Порт-Стэнли стоял спешно вытолкнутый из Англии отряд кораблей, основу которого составляли линейные крейсера «Инвинсибл» и «Инфлексибл», одноклассники «Острэлии», от встречи с которой Шпее уклонился, уйдя в восточную часть Тихого океана. Эти корабли пришли в Порт-Стэнли буквально сутками ранее, 7 декабря. Шпее имел возможность просочиться мимо базы и получить пусть призрачный, но шанс поискать себе путь в Атлантике, немало поразбойничав по дороге на английских коммуникациях с Латинской Америкой. Но он сунулся сразу в логово.

Фолклендский бой стал бенефисом английского командующего, вице-адмирала Фредерика Доветона Стэрди. Сидя в кресле начальника Главного штаба Адмиралтейства, Стэрди своим лакированным светским упрямством настолько выбешивал Джона Фишера (и без того бешеного по темпераменту), что тот приложил титанические усилия, чтобы выпихнуть его куда-нибудь в моря, на командование.

Стэрди пожал плечами и «выпихнулся». Ему было все равно. Ловить Шпее так ловить Шпее. Стэрди не отличался оригинальным видением, как тот же Фишер, буквально сломавший об колено и построивший заново британский флот. Он не блистал тактическими талантами и командными компетенциями, как хозяин Большого Флота Джон Джеллико. Он не умел восхищать людей, как кумир флота Дэвид Битти, водивший в бой авангард этого флота — 1-ю эскадру линейных крейсеров. Он просто строил карьеру, не совершая непоправимых ошибок. Это был, следуя определению Ивлина Во, «офицер и джентльмен», совершенно типичный продукт флотской корпорации Британской империи.

В этом бою он тоже не совершил ни одной ошибки, хотя до боя, кажется, приложил все усилия к тому, чтобы он не состоялся. В 1919 году ядовитый и желчный хам Фишер, уже будучи одной ногой в могиле, еще раз плюнет в спину «обожаемого» им Стэрди: «Если бы этому болвану позволили собрать с собой все рубашки, которые он запланировал, то он до сих пор ловил бы Шпее в Атлантике».

Тем не менее бой Стэрди сыграл как надо. Начав погоню с утра в условиях идеальной видимости, немного посуетившись с выбором позиции, он догнал оба германских броненосных крейсера и разобрал их на куски.

Шансов у Шпее не было ни малейших. Изношенные машины «Шарнхорста» и «Гнейзенау» едва позволяли выжимать 20 узлов, а основное вооружение составляло шестнадцать 210-мм орудий главного калибра на двоих. Линейные крейсера Стэрди могли делать 26 узлов, неся на двоих также шестнадцать орудий, но уже калибра 305 мм.

В ближний бой с криками «На абордаж!» Стэрди не полез — его артиллерия позволяла работать с дистанции. Насколько изменилась война на море за десять лет после появления дредноутов, видно из итогового расхода боезапаса.

«Инвинсибл» выпустил 513 305-мм снарядов, «Инфлексибл» — 661 такой снаряд. Много это или мало? Для сравнения: весь отряд броненосцев адмирала Того Хэйхатиро в Цусимском бою, несших те же шестнадцать 305-мм орудий, за все (!) генеральное сражение, решавшее судьбу Русско-японской войны, выпустил только 446 снарядов этого калибра — втрое меньше, чем позволил себе офицер и джентльмен Доветон Стэрди во второстепенной периферийной стычке Первой мировой.

 

«Шарнхорст» затонул со всем экипажем, включая адмирала Шпее и его сына. В воде с температурой 6-7 градусов по Цельсию выживать было проблематично, а англичане развернули спасательную операцию только после того, как утопили «Гнейзенау». С него удалось принять почти 300 человек, но многие умерли через несколько часов от переохлаждения (всего выжили 190 человек).

Легкие крейсера Шпее отделились в середине боя и попробовали ускользнуть, но были перехвачены английскими легкими крейсерами. В результате преследования «Дрездену» удалось улизнуть (его прижмут и утопят в марте 1915 года у чилийского побережья), а «Нюрнберг» и «Лейпциг» были перехвачены и потоплены. На «Нюрнберге» погиб второй сын Макса фон Шпее.

Трагедия эскадры Максимиллиана фон Шпее вскрыла еще один важный аспект войны на море, новый в новых условиях. Руководство морской войной стремительно начало уходить с мостиков горделивых красавцев-флагманов в пыльные комнаты морских штабов. Дальномеры и разведка легких сил в секторах начали уступать место картинке радиоперехватов и сообщений, наносимой на карты обстановки.

Мощные береговые радиостанции и корабли-ретрансляторы позволяли уже управлять эскадрами, находящимися в другом полушарии планеты. Война на море сделалась глобальной и потребовала усилить береговое штабное звено, которое до того выполняло декоративно-административные функции.

В истории с эскадрой Шпее самым неприятным поражением, которое потерпели англичане, стал не бой у Коронеля, а осознание тотальной дисфункции Главного морского штаба. Отсутствие кадров, декомпозиции и делегирования задач, выстроенной процедуры работы. Наконец, полное отсутствие морской разведки. Джон Фишер, главный сосуд яда на британском флоте, в начале войны походя обозвал разведотдел Главморштаба «эффективнейшим в истории собирателем газетных вырезок».

Именно параллельно с сюжетом вокруг эскадры Шпее Британия начала создавать нормальный функциональный штаб флота – как оперативный орган управления. Одновременно усилилась и разведка: появилась так называемая «комната 40» — служба радиоперехвата и дешифрования, получившая в свое распоряжение коды германского флота, выброшенные с севшего на мель крейсера «Магдебург» на Балтике и поднятые российскими водолазами.

Морская война, начинавшаяся, в соответствии с известным анекдотом, «по пачке "Беломора"», обретала прочную методологическую основу.