Во всем ныне Крым виноват?

На модерации Отложенный Третье крымское проклятие России
Полуостров, оказавшийся чем-то средним между захудалой военной базой и заштатным курортом, в третий раз становится причиной краха огромной страны.


Не знаю, понимают ли крымчане, останавливающиеся у обменных пунктов с новыми цифрами, означающими неизбежный крах российского рубля, что они – вернее, те из них, кто мечтал жить и умереть в России – главная причина этого краха. Небольшой полуостров, так и не ставший после его оккупации екатерининскими войсками новой цивилизацией, оказавшийся чем-то средним между захудалой военной базой и заштатным курортом, в третий раз становится причиной краха огромной страны, озабоченной доказательством своего величия и самодостаточности.

Мистик сказал бы, что это – расплата за уничтожение оккупантами настоящего Крыма, гибель ханства, вытеснение коренного населения, сталинский геноцид и равнодушие переселенцев. Но Крым – он ведь часть цивилизации Леванта, а потому у каждого свой – у крымского татарина, армянина, грека, украинца, караима, крымчака. И даже у русского, думающего, что эта прекрасная горькая земля – дача или колхоз – тоже свой Крым. Так что дело не в расплате. Дело – в переоценке возможностей. Всякий раз, когда Россия оказывается на обочине цивилизации, она начинает верить, что она и есть ее центр. И всякий раз, когда она начинает верить, что она и есть ее центр, она пытается доказать это с помощью Крыма. Всякий раз, когда она пытается бить своим крымским джокером цивилизационных тузов реального мира, она надрывается и гибнет, как прыщавый верзила-подросток, вышедший на ринг с чемпионом мира по боксу.

Россия николаевских времен погибла, потому что пыталась заменить «старый мировой порядок» на «новый», ввязалась в Крымскую войну с Западом и надорвалась, навсегда утратив статус сверхдержавы своего времени. После авантюры Николая I Александр II делал утопшему в Севастополе государству искусственное дыхание, пытался реформировать, даже крепостное право отменил – но его наследники были уже подлинными могильщиками, не отдававшими себе никакого отчета в последствиях своих действий. Империя рухнула.

Но еще оставалась надежда, что Россию удастся спасти от того дьявольского кошмара, который внезапно возник на пустом месте сгнившего государства.

Увы! Место, «где кончается Россия над морем черным и глухим», стало символом ограниченности, несовременности и недееспособности белого движения, втянувшегося в борьбу не только с большевиками, но и с жаждавшими свободы народами империи. Шовинист победил в последних русских солдатах патриота – и место скончавшейся России навечно занял русскоязычный Советский Союз.

Сегодня в Крыму гибнет его обрубок – Российская Федерация, созданная Лениным, суверенизированная Ельциным и доведенная до цугундера Путиным. Конечно, на ее похоронах скажут, что Крым здесь не при чем. Что цены на нефть упали бы и без Крыма. Что некомпетентное российское руководство избирали без крымчан, не имевших ни малейшей возможности участвовать в выборах президента страны. Что Крыму просто не повезло – попади он в состав России в «жирные нефтяные годы», его жители смогли бы насладиться временем сытого тупого безделья вместе с новыми соотечественниками. Смогли бы не просто умереть вместе с Россией, а еще и пожить напоследок.

А только все это не так. Россия, не присоединившая к себе Крым, не попавшая под санкции, не уверовавшая во вседозволенность, не воспринимающаяся современниками как «больной человек Евразии», могла бы в момент своего краха рассчитывать на кредиты, помощь, сочувствие и инвестиции. Никто не был бы заинтересован в ее дестабилизации, в крахе экономики, в смерти рубля и падении Путина. Никто не ждал бы с холодным любопытством, когда все кончится.

Быть на обочине цивилизаций – это еще не означает этим цивилизациям угрожать. Это означает просто жить на обочине – как жила Россия до последних лет, как Емеля на печи, ничего никому не предлагая, кроме сырья, никак не развиваясь, ничего не изобретая – но никого и не пугая. Такие территории безвременья есть в любую эпоху – и они никому не мешают, пока не начинают воровать, стрелять по сторонам и в небо и разглагольствовать о своей особой миссии. Тогда надежда, что безвременье когда-нибудь перейдет в эпоху развития, сменяется презрительным ужасом и ожиданием скорого краха территории, застрявшей в нигде и палящей оттуда по окружающему миру из всех крымских пушек.