Цели государства?

Пожалуй, можно говорить о том, что наступление денежной цивилизации ломает привычные нам условия жизни настолько, что мы, общество, перестаем понимать, как теперь устроены медицина и образование, то есть сферы исходно неденежные. Медицина и образование — это те области деятельности, под которые люди когда-то заложили принципы служения, общественной пользы, чистоты побуждений и действий, а также добра, милосердия и любви к ближнему. Денежная цивилизация, которая настигла нас в фазе своего подъема и удивляет своими проявлениями не только жителей России и бывшего СССР, но и родной ей Запад, игнорирует эти принципы. Она основана не на теории общего блага времен европейского Просвещения, а на теории рационального выбора социолога Джеймса Коулмена, согласно которой человек стремится лишь к извлечению максимальной для себя личной пользы, а все прочее ему безразлично. Эта теоретическая подмена, кажущаяся на первый взгляд предметом отвлеченным, приводит современных госуправленцев к попыткам выстроить настолько сложные модели финансовой оптимизации в нефинансовых по сути сферах, что есть веские основания предположить: хорошую модель таким образом создать невозможно. «У нас еще не было нормальных реформ», — как-то сказал известный врач Леонид Рошаль в интервью «РР». Почему? Правильная реформа — это когда цели не путаются с инструментами. По Аристотелю, кстати, высшее благо — это как раз то, что можно определить как цель, которая всегда избирается сама по себе и никогда как средство. Перемены в медицине можно разделить на две части. Первое — это переоборудование больниц и увеличение зарплат для некоторых врачей (участковых) в рамках былого нацпроекта. Там тоже было много критики — и неэффективного использования денег, и того, что одни врачи получили повышение, а другие нет, а в результате возник переток специалистов с ослаблением ряда звеньев. Но это еще не было «подрывом устоев». Сюда же можно отнести действия по снижению смертности — профилактика, усиление диагностики, восстановление борьбы с эпидемиями, улучшение работы cкорой помощи прежде всего в Москве, но также и в регионах. Все это было связано, да, с увеличением финансирования, однако, имело целью не просто «дать денег», а снизить смертность. Абсолютно правильное целеполагание. Следующий этап и совсем другая честь перемен, собственно реформа, — это создание системы формальных нормативов, инструкций и стандартов лечения. Работа правильная, но до тех пор, пока инструкция не убивает инициативу — и только если в стандартизации участвуют сообщества врачей, на чем настаивал доктор Рошаль. Иначе — известный случай, когда врача наказали за назначение больному лекарства, которого нет в бесплатном списке.

Наказали потому, что этому больному положено бесплатное лекарство, и точка. А что оно ему не помогает — это неважно. Сама тогдашний министр пасовала перед тем, чтобы публично разъяснить логику таких норм и таких наказаний. Но мы ведь находимся на поле теории рационального выбора, так? Значит, не надо говорить «бюрократический абсурд», поищем реальные причины. Например: если врачи массово перестанут выписывать бесплатные, но неэффективные препараты, их покупка из госбюджета станет неоправданной, и такое лекарство придется, хочешь не хочешь, исключать из бесплатного списка. А у него ведь есть поставщик — и его стремление «извлечь для себя максимальную пользу» пострадает. А мы удивляемся, как это министерство наказывает врача, который вроде бы и деньги бюджетные сэкономил, и пациента спас (в том конкретном случае последний имел возможность купить нужное лекарство). Изменения, вызывающие возмущение врачей и пациентов, большей частью идут не в логике медицины, а в логике «рыночной эффективности». А под видом эффективности, всех окончательно запутав, вместо государственных могут продвигаться вполне частные интересы. Потому что государство, между прочим, не рынок, и рыночная эффективность ему несвойственна — как несвойственна она поведению обычных людей, человеческому обществу в целом или такой сфере, как медицина в частности. Так называемые «рыночные стимулы» убивают желание лечить. Переменные части зарплат хороши для менеджеров по продажам. Но если нужно спасти жизнь и при этом потратить больше времени и ресурсов, спасать становиться невыгодно. В логике финансовой выгоды применительно к феномену жизни человечество, кажется, еще никогда не рассуждало — благодаря чему и выжило. Сегодня же государство воспринимает медицину (заодно с образованием и культурой) просто как отрасль бюджетных расходов, не приносящих экономической выгоды. Но это ложный подход. Даже если не брать то, что высшая ценность — это, конечно человеческая жизнь, а главные цели — уменьшение смертности, продление жизни и улучшение здоровья людей. И в сугубо рациональной логике (но государственной или общественной, а не частных или ведомственных интересов) развитая медицина может увеличивать производительность труда, а также повышать качество жизни и настроение в обществе, что сейчас признается важнейшей задачей. Но логика «оптимизации» все это режет, причем отнюдь не хирургически. Что за этим: фантом общей «эффективности», фанатичная страсть к экономии бюджетных средств или иные, более приземленные интересы?