Красноармеец Сироткин неуверенно плелся за комдивом Бройхманом, то и дело тихо проклиная под нос революцию и пролетарский долг. Я только изредка посматривал на них, так как мое внимание все время отвлекали надоедливые мелкие детали: камешки на дороге, лужи или необычное дерево, вдруг возникавшее ниоткуда. С трудом отрывая взгляд от очередной букашки, я снова и снова догонял своих попутчиков.
Наконец, мы вышли на окраину хутора, который состоял всего из трех небольших хижин и разбросанных вокруг них сарайчиков. Бройхман поспешил к ближайшему дому и с разгону пнул дверь. Из темного проема выскочила ошалевшая курица, а за ней общипанный петух. Испуская страшные пронзительные вопли, с распростертыми крыльями полетел во двор, обгоняя в воздухе свою боевую подругу.
Комдив собрался было кинуть в дом гранату, но из темноты показалась лысая голова. Голова наглым тоном заявила:
- Братаны!!! Заходите!!! Тут без вас совсем скучно. Ни тебе - девок, ни - ширки.
Бройхман посмотрел на странную голову, почесал затылок гранатой, затем, плюнув, вошел в дом. Сироткин опасливо перекрестился. Посмотрел на меня. Потом резко сняв с плеча винтовку бросился внутрь. Я только ухмыльнулся и вошел следом. Я ничего не боялся. Давно уже привык ко всему и ничему не удивлялся. В любую минуту мог переключиться на что-нибудь другое. Но было интересно узнать , что последует дальше.
А дальше... несколько минут я привыкал к мраку и когда стал различать даже паутинки на иконе в углу, услышал голос Бройхмана. Я посмотрел на комдива. Он казался очень смешным в висящем на нем кожаном плаще и сползающей на нос простреленной фуражке серого цвета.
- Что за люди? Почему здесь? Кулаки иль кто иные? Предъявите мандат и объясните: зачем в трудное время для мирового пожара обосновались здесь?
За столом сидело несколько человек, сильно похожих на новых русских. Но не депутатов, а помельче. Областного, а то и районного масштаба. Один из них лениво прогундосил:
- Э... Кончай базар! Неча наганом крутить! А то еще сдуру пальнешь. У нас пукалки пострашнее будут. Вид у тебя, братан, какой то дурацкий. Что? Прибарахлиться не успел?
Грязное потное лицо Бройхмана вдруг побагровело, туловище затряслось в конвульсиях.
- Да не трясись ты так, братэлло! - засмеялся новый русский.
Бройхман глотнул воздуха и, захлебываясь, с надрывом заорал:
- Да я тебя, мать вашу, под стенку... Да я таких под Петроградом... Сам товарищ Троцкий мне именную саблю... Не дорезали-не добили кровопийц поганых... В то время как страна, издыхая кровью... Вы тут с самогоном... На печи в тепле... Да как тут новый мир... С такими... такими... такими...
Комдив стал задыхаться. В глазах его застыла страшная нечеловеческая боль.
- Да не с самогоном, а с "вискарем", братан, - примирительно протянул один из бандюков, - Ладно, кончай орать. Садись уже. Мы ж понимаем, что социально с тобою близкие. Вор комиссару глаз не выколет! Вор комиссару - товарищ и друг! У нас ведь общий враг есть - мужик трудовой, который еще книжкой не испорчен.
Комдив перестал трястись, взял со стола стакан с коричневой жидкостью и запрокинул содержимое внутрь. Потом удрученно посмотрел по сторонам и протяжно зарыдал, комично подплясывая плечами. Один из бандюков обнял его за плечо. Гладя по маленькой голове, затянул колыбельную.
Я заслушался. Ловил звуки удивительно красивой песни, забыв про Бройхмана и новых русских... Но тут грянул выстрел. Рассеялся дым. Я увидел красноармейца Сироткина с винтовкой в руках. Бессмысленно улыбаясь, он размахивал длинным стволом. Бандюки лежали на полу и не шевелились. А на столе в красной луже лежал комдив. Над его густой черной шевелюрой жужжала огромная зеленая муха.
Сироткин повернулся ко мне и радостно протянул:
- Это я! Я - книжкой не испорчен! А Бройхмана и так никто не любил. От него всегда чесноком смердело... Скажи, писатель, а меня теперь не расстреляют? Ведь это только от тебя зависит...
Проснувшись, я первым делом посмотрел на столик. На подносе уже ждала большая чашка бразильского. На кухне хлопотала жена. Хрустя костями, я потянулся изо всех сил и подумал:
У меня цикл рассказов на тему осознанных снов. Это, конечно, просто метод, с помощью которого я могу свободно двигать героями. Этот рассказ один из первых в этом плане. )
Немного жаль таких героев: они фактически бесправны и подчиняются автору. Чем больше жизни и души вложено в литературного персонажа, тем он своевольнее.
А просто винтовка в руках, все невыносимо плохо, надо кого-нибудь убить. Авось полегчает, хуже, как ему кажется, сдуру кажется, между прочим, уже быть не может.
«Прообщавшись два года с гуманистами, читавшими заклинания, чтобы принудить природу сделать то, что она совсем не собиралась делать, я получил новые сообщения из Италии. Оказалось, что мои давние друзья, если не все, то многие, стреляли в затылок тем, кто с ними был не согласен, чтобы принудить людей сделать то, что они совсем не собирались делать.»
Сон разума рождает чудовищ, а тут разум бодрствует, а сон все равно рождает чудовищ. Явь хреновая, наверное, но ничего пройдет кошмарная явь, кончатся кошмарные сны.
Комментарии
Спасибо, Ласло.
Ладно, не заморачивайтесь, с моей стороны была просто попытка развить тему, не более) Осознанные сны - непростая штука.
Вы написали очень интересно, Ласло, и очень мудро, поместив свои мысли в сон.
Умберто Эко «Маятник Фуко»