Кто мы...русские...?«Русский — тот, кто говорит по-русски, думает по-русски и считает себя русским».

Паспорт русского человека... Кто мы...русские...?  «Русский — тот, кто говорит по-русски, думает по-русски и считает себя русским»...            или же  более выспренно...: «Русский — это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий и думающий на русском языке; признающий православное христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа» 

 

ФОТО: РИА НОВОСТИ    Максим Соколов

11 ноября 2014 г. по итогам заседания XVIII Всемирного русского народного собора, посвященного теме «Единство истории, единство народа, единство России», при участии патриарха Кирилла и множества других духовных и светских князей было принято следующее определение: «Русский — это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий и думающий на русском языке; признающий православное христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа»им». Таким образом, хотя бы на уровне заявки установлено, что такое есть паспорт русского человека и, соответственно, кто вправе такой паспорт предъявлять.
 Всякое определение некоторого объекта немедленно вызывает желание испытать его на конкретных примерах. Является ли оно достаточным или, напротив, избыточным, сетка критериев дозволяет ли отсечь подлежащее отсечению и впустить то, что должно впустить. Это касается любых определений. Предложи собор определение стула, гриба, телефона etc., его тоже стали бы испытывать на пригодность. Взялся классифицировать — полезай в кузов.

Очевидно, соборующие хотели объять все случаи. Иначе они могли бы, как указал М. Б. Болотовский, воспользоваться формулой, предложенной двадцать с лишним лет назад В. В. Аксючицем: «Русский — тот, кто говорит по-русски, думает по-русски и считает себя русским». Короче и изящнее, но, видимо, хотелось большего. Поэтому формулу утяжелили, даже пренебрегши тем правилом, что для credo чем короче, тем лучше.

Лучше помнится, а что до точности, то умножение дефиниций не всегда производит большую ясность. «Не имеющий иных этнических предпочтений» — но что такое предпочтение, причем этническое? Зайди речь о государственных предпочтениях, логика законодателя была бы более понятна: он желает лишить паспорта т. наз. патриотов заграницы. Иногда и вправду хочется, но какое отношение это имеет к внутренней солидарности русских немцев или русских татар? Дополнительное этническое предпочтение несомненно, но что из него следует?

«Говорящий и думающий на русском языке» — здесь первое слово явно избыточно, ибо дума — первична. Если человек думает по-русски, но в силу обстоятельств говорит по-французски (живет он среди французов, допустим) — что же, ему в паспорте отказывать?

Сложнее всего с православием. Недаром твердый в благочестии В. В. Аксючиц не счел нужным включить этот член в символ национальной веры.

Причина проста. «Признающий православное христианство основой национальной духовной культуры» требует от русского не просто национальных чувств, но еще и достаточной образованности, лишая паспорта людей простых и некнижных — хотя в прочих отношениях они были бы вполне национальны. Признавал ли Василий Теркин — «святой и грешный русский чудо-человек» — православное христианство etc.? И не только литературный герой. Что думали миллионы честно сражавшихся за родину в Великую Отечественную об основах национальной духовной культуры? Что думают о ней сейчас жители Донбасса?

Наверное, всяко-разное, а иные вообще не задумываются. Притом что под бомбежкой неверующих не бывает, и личный экзистенциальный опыт тех, кто на поле брани — или в макеевском подвале — видел смерть в лицо, уж точно побогаче нашего будет.

В принципе можно было бы ввести в символ веры еще один член: «Признающий индогерманское происхождение и синтетический строй русского языка». В общем-то уразуметь азы сравнительной грамматики индоевропейских языков и различие между языками с синтетическим и аналитическим строем не так сложно, не более чем усвоить азы православия и национальной культуры. Однако идея присягнуть индогерманскому изначалию русского языка (совершенно очевидному для минимально знакомого с предметом), для того чтобы получить паспорт русского человека, пока еще не стала предметом соборного рассмотрения.

Вероятно, соборующие впали в типичную ошибку, смешав в своей формуле описательный и предписательный подход. Русский человек — это не просто совокупность признаков, но признаков сугубо положительных. Такой взгляд бывает не только применительно к русским. Довольно вспомнить формулу «ты же советский человек», предполагавшую не одно только советское подданство, но и ряд превосходных качеств. Равно и в книге американского либерала рузвельтовского извода читаем про то, как в 30-е гг. XX в. два гражданина, увидев, как на улице избивают негра, решили: «Нет, это не по-американски» — и побежали защищать несчастного. Руководствуйся они чисто описательным подходом, фраза была бы невозможна — в Америке тогда происходило всякое, в том числе и избиения негров, — но в предписательном смысле, когда «по-американски» значит «хорошо весьма», фраза вполне понятна.

Соборующие исходили из того же и настаивали на праве сказать: «Нет, это не по-русски» — имея в виду негодные явления русской жизни, не соответствующие образу Святой Руси, хотя бы при этом они были более чем национальны. Логика-то понятна, весьма соблазнительно отказать в паспорте русского человека человеку, удовлетворяющему краткой формуле Аксючица, но при этом омерзительно глумливому, да к тому же еще и прогрессивному — nomina sunt odiosa. А таких людей, встречающихся как на страницах русской классики, так и в сегодняшней русской жизни, притом вполне русских, сколько угодно. То есть ответить на вопрос Солженицына «Это волчье племя — откуда оно в нашем народе взялось? Не нашего оно корня? не нашей крови?» решительным «Не нашей, не нашей» — хотя сам А. И. отвечал прямо противоположным образом, скорбно отрубая: «Нашей». В чем проявлял единомыслие с сионистом В. Жаботинским, указывавшим, что евреи тоже имеют право на своих мерзавцев.

Ибо русский человек, как и всякий человек другого рода-племени, свободен — и в том числе свободен обратиться ко злу, оставаясь при этом очень даже русским. Возможно, соборяне имели в виду прописать не вообще паспорт, а паспорт доброго русского человека, но тогда так бы и сказали.