Гусаровы дети. Страницы из моей семейной истории. Часть 10 (последняя)
Д Я Д Я Г Р И Ш А
Григорий Петрович был младшим сыном моего деда Петра Ивановича-младшего и родился 9 января 1905 года, был ровесником «кровавого воскресенья», как он сам говорил. Я уже не раз упоминал о нём и ссылался на него в этих записках. О другом брате отца, Никифоре, родившемся ещё в Бутырках и не от бабушки Арины, я только слышал, да общался в жизни с его сыном Прокопием, жившим после увольнения из армии в звании капитана в г. Домодедово Московской области и работавшим вместе с женой Людмилой Владимировной на заводе им. Лихачёва. Сестёр отца, Хавронию и Анастасию, я не видел никогда, а с сыном тёти Насти Владимиром Васильевичем познакомился только на похоронах дяди Гриши в 1990 году, да вместе с братьями, уже после смерти Владимира, заезжал в посёлок Майский к его вдове и сыну Петру в 1997 году.
Молодость Дяди Гриши пришлась на самое тяжёлое в Российской истории время, а ведь не зря мудрые китайцы придумали поговорку: «Не дай вам Бог жить во время перемен». До этих самых перемен новопостроенное село Солоновка - Петропавловка жило спокойной размеренной жизнью: её жители занимались давно понятным им крестьянским трудом, обеспечивая продовольствием и себя, и страну. И жили в ногу со временем: пахали железными плугами и на лошадях, а не на волах и сохами, как на Украине. Появились жатки, молотилки и веялки – они забыли про серпы и обмолот цепами. Будь всё спокойно, к ним своим чередом пришли бы и тракторы-комбайны, появление которых почему-то связывают только с образованием колхозов. Но случилось то, что случилось: революция и гражданская война. А.И. Солженицын весь этот трагический для страны период называет революцией длиной в 15 лет: от февраля 1917 до конца 1932 года, когда в стране, в основном, были закончены коллективизация и раскулачивание и Америка решилась восстановить с Россией дипломатические отношения.
В гражданской войне не бывает правых, а только виноватые, причём не по личной вине рядовых её участников хоть с той, хоть с другой стороны. Просто одна жестокость порождает другую. После расстрела и порки мужиков Петропавловки осенью 1918 года (см. стр. 19) в дотоле спокойном селе организовался партизанский отряд, а ещё до этого молодёжь села отомстила волостному старшине И.И. Польникову, избив его так, что через месяц он помер. А вот что пишет в своих воспоминаниях о событиях 1919 года дядя Гриша (тетрадь №19): «Недели через две после неудачного наступления партизан на карательный отряд, в ночное время, с небольшим, хорошо вооружённым партизанским отрядом, в Петропавловку прибыл наш бывший заведующий нашей пятиклассной сельской школы, Дмитрий Иванович. Подъехал к волости, разбудил там спящего Ваню-носатого, которого хорошо знал. Узнал у него, что в Петропавловке колчаковских солдат нет. Взял Ваню в понятые, заехал к попу, сделал у него обыск. В письменном столе нашли у него наган, а в кладовой три совершенно новых, густо смазанных оружейным маслом, завёрнутых в чистую мешковину винтовок и три сотни патронов в обоймах. Несколько агитационных листков против Советской власти. После чего Дмитрий Иванович приказал попу собраться и увёл его в волость. Там его посадили в каталажку и Ваня запер его на большой замок. От попа пошли к волостному писарю, также сделали обыск, но кроме нагана ничего больше не нашли. Тоже увели его в волость и вместе с попом посадили его в каталажку. Оба они, поп и писарь, по обращению почуяли неладное. А когда привели в волость горбатого торгаша, его заводить в волость не стали. А привязали к оглобле ходка. Затем вывели попа и писаря из волости и тоже подвели их к ходку и тоже привязали попа за ходком, а писаря по другую сторону за оглоблю. Дмитрий Иванович приказал ездовому ехать быстро и таким образом погнали их на 25 вёрст до Капитоновой ляги. По рассказам очевидца, поп за всю дорогу ни разу не отставал, а горбатый и писарь за отставание от сопровождавших не один раз получали плетей. Хромой писарь иногда даже падал, но после короткого отдыха, после плетей, подымался и бежал дальше. В Капитоновой ляге завели их в самое глухое место, там и заставили выкопать для себя яму. И за все их зверства, за издевательства над мужиками, за злостную агитацию против Советской власти и партизан, за безвинный расстрел лучших мужиков Петропавловки Дмитрий Иванович лично порубил их своей шашкой. Уже стало светать, когда закопали яму и немного её замаскировали. И после этого выехали в свой Громовский партизанский отряд. Так и до сегодняшнего дня никто не знает, где были зарублены и зарыты поп, писарь и торгаш». Фамилия торгаша – Скобяков. Вот так, никакие закордонные супостаты в нелепой и жестокой гибели людей ни в первом, ни во втором случае не участвовали.
Дядя Гриша вернулся из армии коммунистом и почти сразу был включён « в обойму», как тогда говорили, местного актива. Всего два года поработал он в Петропавловке, но эти годы, уверен, навсегда остались в памяти и самого Григория Петровича, и многих его односельчан. В 1930-м году он был назначен председателем Петропавловского сельского Совета и попал на пик коллективизации и, как следствие этого мероприятия, раскулачивания. Даже, если эти мероприятия разделить и не ставить в зависимость одного от другого, и то это труднореализуемая задача. А тогда дело часто доходило до абсурда. Опять слово дяде Грише (тетрадь №26, стр. 58): «И ещё был один долгий спор, когда разбирали одного кулака. Это был богатый хозяин и культурный земледелец, да и не только земледелец, но и в целом культурный хозяин. Он сеял не так много по сравнению с другими богатыми хозяевами, 7-8 десятин, но каждый год получал урожай не менее 120-130, а в хорошие урожайные годы по 150-160 пудов с десятины. Это заключалось в том, что Приступа Терентий умел хорошо обрабатывать почву и хорошо знал сроки посева. И культурным хозяином он тоже действительно был. У его всё было в порядке. Пятистенный дом под железной крышей кругом был обсажен тополями и сиренью, во дворе у его ещё была литая большая изба, служила она летом кухней, а зимой для молодняка телят и прачечной. Два амбара стояли подальше от сараев. За избой сразу были расположены сараи для скота и немного подальше от сараев стояла большая завозня с поднавесом, где хранились сенокосилка, жатка, молотилка, летом хранились сани, санки, ходки. В огороде, сразу за сараем, у его был культурный сад: малина, смородина, яблони-ранетки и крыжовник. Летом там же стояли и пчелиные улья, 8-10, не больше. Все ему завидовали, как он мог выращивать в Сибири яблоки. В то время у нас в селе ни у кого не было не только яблок, но и малины, смородины. Хозяйство у его было 5-6 рабочих лошадей, 5-6 дойных коров и молодняк. В зиму оставлял десятка два овец, свинью, куры, гуси. Семья: сам, жена, три сына взрослых и дочь. Старший сын Иван был женат, два сына холостяки. На срок батраков не нанимал. Посев – успевал сеять своими силами. В сенокос, в уборку и обмолот хлеба нанимал по одному, два, а то и больше человек. И вот, когда стали обсуждать его кандидатуру как кулака, некоторые сельчане настаивали, чтобы не лишать Терентия Приступу голоса и не высылать его, а стараться добиться, чтобы он вступил в колхоз, ведь он не держал постоянных рабочих. И это будет для колхоза хороший полевод. Но большинство собрания, беднота, не согласилось с такими доводами, лишило Терентия Приступу голоса и со всеми кулаками его выслали в Турухан. К тому же Терентий о вступлении в колхоз и слушать не хотел, и вместе с другими кулаками был против Советской власти».
Такая работа не могла быть безопасной: когда у человека отнимали всё его имущество, нажитое за многие годы, он был готов на многое. Чтобы подготовить к высылке семьи кулаков, надо было выполнить и чисто бюрократические операции: собрать с бывших работников этих самых кулаков на каждого не мене трёх заявлений, доказывающих эксплуататорскую сущность каждого запланированного к ссылке, т.е. что мало платили за труд. А кто скажет, что за работу платят много? Большинство боялось писать, опасаясь мести остающихся в селе родственников раскулаченных. Читая воспоминания дяди Гриши, чувствуешь, что он сердцем понимал моральную ущербность того, чем ему приходилось заниматься: (тетрадь№26, стр. 62) «Кулакам днём делать было нечего, хозяйство у них конфисковали, забрали в колхоз и они ночи не спали, следили за нами, кто им насаждал, шёл против кулаков. Не один раз подходили к сенкам нашей квартиры и стучали в дверь. Это как бы делая предупреждение, будь потише на поворотах. И когда мать старушка открывала кухонную дверь и спрашивала: «Кто?» – ни звука и уходили. …Я ещё до высылки кулаков в Турухан просил пред. РИКа тов. Воронова, чтобы он освободил меня от обязанностей пред. Сельсовета. Но тов. Воронов и слушать об этом не хотел: вот отправим кулаков в Турухан, тогда и освободим тебя от пред. Сельсовета. А сейчас этого делать нельзя. Я тоже понимал, что в это горячее, трудное время, покуда не выселили кулаков в Турухан, никто меня не освободит от председателя сельского Совета. И я продолжал работать, готовить кулаков к высылке в Туруханский край». Если внимательно прочесть эту самую тетрадь №26, на которую я постоянно ссылаюсь, как на первоисточник, то, как минимум, надо принять валерьянки, а человеку с крепкими нервами хватит материала для написания драмы о коллективизации и раскулачивании в сибирской деревне. Я внимательно искал информацию о числе раскулаченных, наивно полагая, что речь идёт о каких-нибудь 3-5 дворах, но когда на стр. 51 увидел цифру: 148(!) хозяйств из 340 петропавловских дворов, т.е. почти 44%, подумал: как же умели работать мои предки!
Петропавловский район был упразднён 1 апреля 1931 года, на другой день после высылки кулаков из села. Местный сельсовет отошёл к Краснозёрскому району. За активную работу в сельсовете райком партии поощрил дядю Гришу, направив его в августе 1932 года на учёбу в Омский КомВУЗ. Процедура поступления в него была несложной. Вот как её описал сам абитуриент: (тетрадь № 27, стр. 1) «В то время при поступлении в комвуз, главным образом, учитывалось классовое происхождение, чтобы идеологически был устойчив, морально выдержан, чтобы у студента не было родственников кулаков ни с его стороны, ни со стороны его жены, и партийный стаж был не менее трёх лет». А как же насчёт исходного образования у будущего студента? Тоже просто: «При поступлении в комвуз на приёмной комиссии я прошёл сравнительно легко. На все заданные вопросы, как письменно, так и устно, как по русскому языку, математике и на другие вопросы ответил хорошо, да и вопросы то задавались не особо сложные… т.к. некоторые поступающие были совершенно малограмотные, один-два класса сельской школы или вовсе самоучкой».
Дядя Гриша попал на трёхгодичное отделение, где готовили работников районного звена. Общежитие было на верхнем этаже здания, занимаемого сейчас мэрией Омска. С 1 января 1933 года КомВУЗ был преобразован в Высшую Коммунистическую сельскохозяйственную школу (ВКСХШ). В ней студентам платили приличную стипендию по 360 рублей в месяц. Первые 2 учебных года дядя Гриша жил в Омске без семьи, она была в Петропавловке. На последний учебный год он забрал в город и семью: мать Арину Дмитриевну, жену Пелагею Васильевну и дочерей Наталью, 10 лет и Аду, менее года. С образованием в декабре 1934 года Омской области здание, в котором было их общежитие, передали под Горком партии и Горисполком (сейчас там мэрия). Студентов переселили сначала в гостиницу «Октябрь», а потом в освободившееся общежитие педучилища, рядом с их учебным корпусом. Точное его местонахождение мне выяснить не удалось, но наиболее вероятным представляется вариант: здание бывшей женской гимназии на ул. Ленина, где в правом крыле, выходящем к драматическому театру, размещался пансион этой гимназии. В пользу этого варианта говорит и тот факт, что дядя Гриша рассказывал о частом посещении театра в студенческие годы, причём зимой он ходил туда «в штиблетах и без верхней одежды», т. к. общежитие было рядом с театром. А учебный корпус ВКСХШ размещался в одном из самых красивых зданий с полуколоннами по фасаду на улице Партизанской, где в 70-х годах была Совпартшкола, потом сельхозтехникум по подготовке руководителей и специалистов для колхозов и совхозов, а сейчас просто Аграрный техникум. Когда дядя Гриша в начале августа 1935 года привёз в Омск семью, то сначала они остановились в квартире земляков-петропавловцев Бовт (эту фамилию носила в замужестве и Анастасия Никифоровна, 1901 года рождения, дочь самого старшего сына моего деда Петра Ивановича, т. е.
моя двоюродная сестра и племянница дяди Гриши), живших в доме на нынешнем просп. Маркса, угол с ул. Съездовской. В этом большом сером доме, построенном в 30-х годах, жили, преимущественно, военные. Но уже в конце августа студенту дяде Грише предоставили квартиру в двухэтажном доме на углу улиц Пушкина и Звездова.
Правда, пожить в ней долго не пришлось. В ноябре 1935 года дядю Гришу в числе 21 человек, студентов ВКСХШ, вызвали в Сталинский райком партии и без всяких объяснений забрали партбилет, а на другой день отчислили и из школы, прямо накануне выпуска. Вот что пишет сам дядя Гриша об этом: (тетрадь №27, стр.42-43): «Я знал, что в Калачинском райкоме партии работает вторым секретарём наш бывший преподаватель по политэкономии, который уважал меня за мою успеваемость по политэкономии, которую я всегда сдавал ему на 4 и 5 баллов, т. Бобынин Семён Михайлович, но я не посмел к нему обратиться после того, как меня исключили из ВКСХШ и из партии, а жили мы в Омске в одном доме. Он хотя и работал в Калачинске, а семья его жила в Омске в этом доме на втором этаже, а я на первом, и вот мне посчастливилось встретиться с ним в этом доме внизу в коридоре. Я вежливо поздравствовался с ним, назвал его по имени и отчеству, и это, видимо, ему понравилось, и спрашивает меня: правда, что вас исключили из партии и из ВКСХШ? Я ему вкратце рассказал о письме Тинина Романа, о сосланных мною его 4-х дядей, показал ему свою справку, написанную Петропавловским сельсоветом».
Бывший преподаватель помог ему устроиться агротехником в Куйбышевскую МТС, в 4-х км от Калачинска. Но что же написал в модном тогда доносе Тинин Роман, его однокурсник? Мне дядя Гриша в 1985 году говорил, что его петропавловский сосед Тинин «стукнул» на него, обвинив в предоставлении в приёмную комиссию в 1932 году ложных сведений о своём социальном присхождении, что у его отца, моего деда, была одна лошадь, поэтому дядя Гриша из бедняков, а на самом-то деле у деда Петра было аж две лошади, а это уже середняк и ему в этой школе не место. Про сосланных дядей Гришей «4-х дядей» Ромы Тинина он ничего не говорил, видимо считая эту подробность малозначащей. В связи с этим возникает вопрос, как сам племянник аж 4-х кулаков, Тинин Роман, попал в число студентов? А то, что сосланные «в Турухан» дяди Тинина и были причиной неприятностей дяди Гриши у меня сомнений нет, одно зло породило другое, пусть и через 4 года. По моему, и дядя Гриша это понял. Кстати, тогда же дядя Гриша рассказал, что его соседа по квартире исключили из партии и школы за то, что его жена пела в хоре восстанавливаемого сейчас Успенского собора.
С этого периода начался Калачинский период жизни Григория Петровича. До войны это, в основном, работа в МТС района, сначала агрономом, а после восстановления в партии, замполитом. В этом же качестве он прошёл и войну, дойдя до Берлина и до канцелярии Гитлера. В 1985 году, перед 40-й годовщиной Победы, я привёз к нему 10-летнего младшего сына Виталия и попросил рассказать ему про войну, чтобы сын услышал правду о ней от того, кто прошёл её от первого до последнего дня. Не знаю, как Виталий, но сам я запомнил один рассказанный дядей Гришей военный эпизод. После героического форсирования реки Шпрее во время штурма Берлина его, замполита танкового батальона, представили к званию Героя. Но на завоёванном кровью берегу реки его солдаты в железнодорожном тупике обнаружили цистерну с чем то, похожим на спирт. Пока убеждались, что это он и есть, 10 человек отдали Богу душу. Вместо звания Героя дядя Гриша предстал перед особым отделом. Обошлось без крайних мер, даже орден Боевого Красного Знамени получил. Вот по этому алгоритму и прошла вся жизнь моего дяди: отвечать за других, а часто и вместо других, отдающих приказы, которые обсуждать не положено.
Я навсегда запомнил этого доброго, заботливого, честного и по детски наивного человека. Светлая ему память!
Приложение
Д Е Д У Ш К И И Б А Б У Ш К И В Г Л У Б Ь В Е К О В
Внуки: Артём Полина Ева
1990 1999 2003
Родители: Евгений Владимирович Виталий Владимирович
1965 1975
Марина Александровна Инна Станиславовна
1965 1981
Деды: Владимир Феоктистович Эльза Григорьевна Бабки
1940 1941
Феоктист Петрович Дарья Корнеевна
1901-1978 1908-1992
Пётр Иванович Арина Дмитриевна
1855-1919 1864-1947
Иван Тихонович Евдокия
1820-1882
Тихон Демьянович Софья
1809-1880
Демьян Павлович Аграфена
1769-1867
Павел Ефимович Прасковья Тихоновна
1723-1801
Е ф и м
Комментарии