Терпила

Удивляемся: почему вот рубль рухнул, почему мы все обеднели на треть, а на Путина восемьдесят пять процентов молятся? И скоро будут девяносто. 

Поражаемся: как так, депутаты совсем забыли, что и они люди, и делают только законы навроде строгого ошейника и цепи, только и ищут, как людям навредить, а теперь еще как бы обобрать их, а народ только жмурится и покряхтывает? И восемьдесят пять процентов просят еще наподдать? А скоро будет — сто.

Доколе, шепотом спрашивают друг у друга пока пятнадцать процентов, еще в «Фейсбуке», а не на кухне. Пока пятнадцать, а скоро заткнутся.

А знаете что? Не доколе.

Все простят: что рубль, о рубле и говорить стыдно, если простили Беслан, если простили «Норд-Ост», если простили все узнанное про воровство, про квартиры в Майами, про торговлю Отечеством себе в карман. И взорванные дома в Москве, наверное, простили бы, окажись это правдой.

Славься, великий советский народ-терпила.

Народ, который не живет свою жизнь, не вершит свою судьбу, а смотрит про себя кино, в котором ничего не изменить, никуда не рыпнуться.

Ты никогда не мог сказать: «Хватит», ты всегда только жмурился и покряхтывал.

В семнадцатом за тебя кучка авантюристов все решила. И только когда они соврали, что теперь они — власть, когда дозволили тебе убивать прежних хозяев, тогда только ты стал. А так бы еще и век, и два, и три перемогся бы.

В девяносто первом тоже ты по домам сидел. Только в зажравшейся Москве наскреблось людей, чтобы повернуть историю. Но тебе эта перемена шибко не понравилась. Ты-то бы потерпел еще и тысячу лет совка.

Но раз уж сделали из Союза империю чистогана, то ты и ее терпишь. Терпишь, и не нравится тебе только, что порют маловато: али не любят? А если вот снова пороть станут изрядно, да жратвы хватать будет только до завтра, это и еще лучше.

Пусть порют. Пусть голодом морят. Башку втянет в плечи и вытерпит все.

История мимо него. Он — на огород картошку копать.

Историю опять проходимцы менять будут.