Сексуальное рабство по-русски

Александра Махова

Словосочетание «сексуальное рабство» вызывает лично у меня ассоциации со странами Латинской Америки или Африки. С продажей женщин по каналам теневой экономики вместе с наркотиками и оружием. Однако, все не так прозаично и случаи сексуального рабства происходят и в нашей стране. Моя цель – рассказать о том, что замалчивается в наше формально свободное время. О социальных перекосах. О том, о чем молчат, боясь осуждения. Важная сторона истории – психологическая. История о том, как ломается детская психика и как на это наплевать в условиях, где в цене только деньги, сила, криминальная крутизна, а позже потребительский подход.

С Мариной мы познакомились в социальных сетях. Тогда я искала девушек для материала о бытовом насилии. Она написала мне, объяснив, что её история будет мне точно интересна. На следующий день мы встретились в  кафе в центре города. Передо мной сидела обычная девушка. Рыжая, белокожая. Но глаза её выдавали. Было понятно: в её жизни есть что-то такое, что невозможно забыть. То, что постоянно всплывает в воспоминаниях и снах. Когда она заговорила, на нашем столе зазвенела посуда – трясло обеих: и её, и меня.

Её история случилась в лихие 90-е в городе Чебоксары. Марина была обычной девочкой, из обычной семьи. Её воспитывала мама. Отец умер, когда она была ещё совсем маленькой. Когда ей было 13, она приглянулась «смотрящему района», местному бандитскому авторитету Валентину. Его сын дружил с мальчишками из класса, где училась девушка. Пацанва служила «шестерками» у «смотрящего». А дальше схема простая – одноклассники позвали Марину в гости. А когда она отлучилась помыть руки и вернулась к друзьям, друзей в квартире уже не было. Зато был отец одного из них – 41-летний Валентин, который начал насиловать, а после всего запугивать девушку: «Теперь ты принадлежишь мне, и я буду тебя защищать. Но ты будешь молчать. А расскажешь кому – пущу по кругу, а потом убью».

Так она попала в сексуальное рабство. Под страхом смерти, под страхом того, что «мама и бабуля не переживут», девушка приходила к нему сама. Она понимала, если расскажет взрослым, бандиты могут навредить ей и её близким. Валентин угрожал поджечь их квартиру. Его издевательства продолжались около полутора лет. Он насиловал её несколько раз в неделю. Если отказывалась что-то делать, натравливал на неё своего ротвейлера. Несмотря на обещание «не давать в обиду», Валентин регулярно позволял своему лучшему другу «попользоваться любовницей». Потом через много лет Марина встретит последнего в магазине и спросит, почему он так поступал. И он даст ответ ужасающий своей откровенностью. Расскажет о «животном инстинкте» и желании иметь «полную власть над кем-то», о том, как такая власть и одновременно беспомощность 13-летнего ребенка, «заводили и возбуждали».  А пока, в середине 90-х по району поползли слухи, о которых знали, казалось, все, кроме её родных и близких. Помимо каждодневных издевательств, девушка стала объектом травли сверстников, которые прозвали её «пролетарской шлюхой». Позже она переживет ещё одно мужское предательство, испытает ещё одно потрясение, после которого уже никогда не сможет доверять мужчинам. Когда в 18 лет у неё появился молодой человек, девушка открыла ему свою тайну, рассказала об издевательствах Валентина. Не долго думая, молодой человек избил Марину, сказав, что она сама виновата, «не смогла сберечь самое драгоценное». От всей этой истории лично для меня здесь веет духом жесткой российской действительности, приправленной криминальным сознанием и беззаконием, вместе с недалекими «народными» и «пацанскими» понятиями. В этой реальности нет маленьких детей, нет педофилов и подонков. Слабые сами виноваты в своей слабости, а сильные имеют власть просто благодаря собственной отмороженности. Здесь есть крутые пацаны и шлюхи. И никто не будет спрашивать, сколько этой «шлюхе» лет. Да хоть 5. Все равно она «не смогла себя сберечь». Жесткий народный фольклор, да и только!

 Во всей красе эта проблематика предстала передо мной в совершенно неожиданный момент и в неожиданном месте. Уже после встречи с Мариной, через несколько месяцев я оказалась в Венеции на психологическом тренинге. Уезжала я на день раньше, чем вся остальная группа. Подруги проводили меня на катер, который должен был доставить меня в аэропорт. На катере я встретила русскую женщину, с которой мы разговорились. Поскольку ехать было около часа, разговор был долгим и содержательным. Где-то через 30 минут праздной болтовни мы вышли на тему социальной действительности, и я рассказала историю Марины. Что мол, я, как журналист, брала интервью у девушки, с которой случилась такая история, представляете, какой ужас, что такие вещи безнаказанно происходили и наверняка до сих пор происходят в нашей стране. И тут мне стало понятно, это ограниченное сознание сидит в мозгах не только реальных пацанов из провинции и не в головах их необразованных женщин, для которых главная забава – сплетни. Это «простонародное» мышление неожиданно протянуло свои темные щупальца и обосновалось в голове неглупой бизнес-вумен, которая снабжена дорогими сапогами, хорошим маникюром и престижным дипломом экономиста.

             -    Вы знаете, Саша, - заключила бизнес-дама, - она сама виновата в своей беде. Я в её годы не пошла бы ни в какие гости ни к каким одноклассникам.

             -    Но это были её друзья, и ей было всего 13! Нет ничего предосудительного в том, чтобы сходить в гости к знакомым ребятам, - изумленно возражала я, одновременно задавая себе вопрос: «Что она несет?».

             -    Нет, Саша, приличная девушка не пойдет в гости к одноклассникам. Тем более к мальчикам. Да и время тревожное – 90-е, - настаивала моя собеседница, раба Луи Виттона.

И тут мне стало ясно. Дело не в одноклассниках и не в том, кто к кому ходит в гости. Я уверена, что моя собеседница сама прекрасно ходила в гости, когда ей было 13 лет. Просто ей повезло, а моей Марине – нет. Дело в тех некодифицированных законах, по которым в бедах обвиняют не «смотрящего» Валентина, не правоохранительные органы, которые до сих пор не осудили этого подонка за изнасилование и его экономические махинации с рэкетом и ларьками. И эти негласные законы диктуют принимать сторону сильного, дабы сбежать от собственной беспомощности, от страшного осознания, что слабым в этом обществе никто не поможет. От страшной реальности, в которой легче добить лежачего, нежели помочь ему встать на ноги, хотя бы морально.

Марина так и не смогла отомстить своему обидчику. Хотя призналась, что хотела убить его, выкрав дядин пистолет. Единственное, что она сделала – выкрала его водительские права и паспорт и сожгла их.

Когда Марина уже была взрослой девушкой, ей удалось подсыпать своему обидчику слабительного, когда тот оказался в компании в ресторане, где она работала помощником шеф-повара Об этом она рассказывает смеясь. И тут хочу упомянуть одну интересную деталь. В ресторане Марина организовала праздник для своей подруги Маргариты. Марго пригласила ещё одну их общую знакомую Леру, которая в тот момент встречалась с насильником Валентином. Что самое поразительное и Марго, и Лере было известно, что мужчина в свое время насиловал их общую знакомую. Но первую это не остановило от того, чтобы сидеть с ним за одним столом, а вторую – от того, чтобы стать его женщиной. Крайней опять оказалась Марина, которая в страхе весь вечер просидела на кухне. И единственное, чем она смогла ему хотя бы немного отомстить – подсыпала Рекулакса в еду. И тут становится понятно: такие личные, интимные, бытовые преступления совершаются с попустительства и молчаливого согласия значительной массы людей в  обществе. Насильника никто не прогнал с праздника, он не потерял друзей, которые знали о том, что он держит 13-летнюю «наложницу». Никто из них не задавался вопросом, что переживала эта девочка в своей душе, через что она прошла за эти полтора года и проходит до сих пор. Никто не задавался вопросом, почему ей никто не помог.

В стране, где «нет» инвалидов и сирот, где закрывают глаза на бандитизм, и где за ширмой «информационной защиты» детей решаются мифические проблемы, ты с рождения осознаешь свою социальную незащищенность. Ясно понимаешь, случись с тобой что-то ужасное в лучшем случае тебе просто никто не поможет, а в худшем над твоей бедой только посмеются и сделают тебя главным виновником того социального ужаса, который тебе пришлось пережить. Этот нарыв особенно хорошо вскрывают телепередачи для широкой аудитории, ток-шоу, выходящие в прайм-тайм на центральных каналах. В последнее время модным стало обсуждать случаи совращения 12 – 14 летних девочек взрослыми мужчинами. Такие ток-шоу наглядно обнажают социальные уродства. Независимо от положения в обществе и материального достатка, у заметного количества людей полностью нарушено здравое понимание ситуации. На 12-летних девочек накладывают бремя вины за «развратное поведение», не принимая во внимание, что неокрепшая детская психика возможно просто не готова адекватно воспринимать свою сексуальность и те правила, которые этим девочкам навязывает жестокая подростковая среда, где дети в седьмом классе соревнуются, кто первым лишиться невинности. Но даже в тех случаях, когда малолетние дети не сопротивляются или сами  провоцируют сексуальный контакт, нужно четко понимать, что они малолетние дети, а взрослый мужчина или взрослая женщина – преступники. Дети не являются субъектом права в силу своей недееспособности.

Подростки могут быть не готовы правильно оценить свою сексуальность. Но для многих обывателей гормональный бунт служит оправданием для любителей юных «Лолит», которых награждают ярлыками «гулящая» и шлюха. Причем, чем более общество стремится к возрождению и укреплению традиционализма, тем ближе мы приближаемся к не особо цивилизованным культурам, где выдают замуж в десять с небольшим и где отсутствует понятие педофилии. Ну и соответственно, где разговоры о правах женщин вызывают в лучшем случае ироничную улыбку, в худшем же – агрессию и обвинения в развращенности и навязывании правил, противоречащих законам природы. Когда общепринятым для женщины служит подчиненное положение.