Искусство обрезания

Новый эпатажный перформанс скандально известного художника-акциониста Петра Павленского в очередной раз взбудоражил умы россиян.

Кто-то считает, что по художнику «психушка плачет», кто-то сочувственно вспоминает, что членовредительством до Павленского промышляли и другие деятели искусства, а некоторые видят в отрезании уха акт жертвенности во имя прав человека.

Стоит вспомнить, что 19 октября Павленский на стене Института психиатрии им. Сербского отрезал себе мочку уха не просто так, а вложил в это действо глубокий смысл.

Некоторые конечно разразятся гневными тирадами по поводу того, какой смысл может быть в прилюдном отрезании своей плоти.

Но чтобы понять посылаемый художником месседж,  стоит обратиться к предыстории.

 Во-первых, незадолго до акции 19 октября, направленной против реставрации карательной  психиатрии, эпатажный художник почувствовал возможность применения оной к собственной персоне.

В Дзержинском районном суде Санкт-Петербурга судьей Ольгой Андреевой в рамках уголовного дела по ст. 214 УК РФ (вандализм) по акции "Свобода" рассматривалось уже третье по счету ходатайство следователя СК о помещении Павленского в психиатрический стационар ГКБ № 6.

В общем-то, все три ходатайства закончились успешно для акциониста ввиду отсутствия убедительных оснований для производства психолого-психиатрической экспертизы.

Четвертого ходатайства Павленский ждать не стал и сам пришел к психиатрам в институт им. Сербского в Москве, где в это же время проходит  психолого-психиатрическую экспертизу пленная украинская летчица Надежда Савченко.

О том, что Савченко не разрешают видеться с адвокатом и с консулом Украины, а также всячески ущемляют ее права – разговор отдельный.

Но перформанс Павленского идеально вписывается в это дело.

Что если не карательную психиатрию пытаются применить к Савченко, которая в отличие от лживых «заблудившихся солдат» не отрицала цель своего нахождения на Востоке Украины.

В общем-то, случай Савченко и три попытки «закрыть» самого художника и послужили поводом к художественной акции «Отделение».

Почему именно ухо было выбрано в качестве жертвы? Сложно себе представить, что психически здоровый человек, коим Петр и является, решился бы отрезать себе что-то важное.

Ну гениталии к брусчатке на Красной площади прибивать это одно, а отрезать полностью – дело другое.

А вот мочка уха вполне себе безобидный предмет – хорошо, когда есть, но не так уж и страшно, когда ее нет. Еще и отсылка к Ван Гогу, который тоже отрезал себе ухо, хотя некоторые считают, что это он с Гогеном так неудачно подрался.

На поверхности кажется, что Павленский просто решил позаимствовать идею Ван Гога, но если копнуть ближе, то все намного глубже.

В психиатрии есть такое понятие: синдром Ван Гога и именно к синдрому обращено внимание акциониста. Смысл этого расстройства в стремлении пациента что-нибудь себе отрезать, а почти все выступления  Павленского связаны с членовредительством, почему его и пытаются причислить к разряду душевнобольных.

Название и место проведения также не лишены глубокого смысла.

Что может означать это самое «отделение»?

Это может быть и больничное отделение, и отделение мочки от уха, и отделение группы неудобных государству людей от основного общества, и отделение человека от государства или человека в целом от системы.

Удивительно широкий спектр смыслов в этом слове в контексте акции.

Ну а лучшего места для резонансной акции вообще не придумаешь.

Тут не только Савченко, тут вся история Сербского резонирует со смыслом «Отделения».

Еще в 30-х годах, когда начинали расцветать исполнительные органы для психиатрических репрессий, Институт судебной психиатрии им. проф. Сербского превратился в монопольный бесконтрольный орган, проводивший судебно-психиатрическую экспертизу по всем наиболее важным делам.

Изолированный от других психиатрических учреждений и наделенный полномочиями, Институт очень быстро начал выполнять политические заказы, став послушным орудием в руках следствия и государственной безопасности.

Представителям интересов «будущего психа» и его адвокату не разрешалось присутствовать на экспертизе. Вот и получалось, что без свидетелей ненужного государству человека признавали невменяемым и надолго закрывали в лечебнице. А вплоть до смерти Сталина в институте действовала специальная лаборатория, целью которой была разработка особых медикаментозных средств, притупляющих самоконтроль за высказываниями у лиц, находившихся на экспертизе.

Богатая у этого учреждения история нарушений прав человека и придумывания несуществующих диагнозов. Так что, где как не здесь было проводить акцию против реставрации советской практики ликвидации политически неугодных с помощью психиатрии.

Искусство ли то, что делает Павленский, отрезая мочку уха на стене некогда «учреждения по борьбе с инакомыслием», или прибивая мошонку к брусчатке, или зашивая себе рот в поддержку Pussy Riot и против цензуры? Определенно да. В классическом понимании художник для многих это Шишкин, Верещагин или Васнецов, и возможно даже не Пикассо и другие абстракционисты. Однако, искусство меняется и в современном мире акционизм – его неотделимая часть. Это уже утвердившееся в истории искусств явление – когда художник, пытаясь закрепить в сознании общества свои идеи, использует не живопись, не графику, а именно акцию. Тело это его кисть, а стена на которой он отрезал ухо – холст. И как бы вы не относились к этому художнику, его произведения, его акции, вызывают у вас эмоции. Да, пусть эмоции разные, но не в этом ли суть и самоцель искусства? И признанием для Павленского стало то, что многие центральные каналы и газеты освещая его поступок называли его не нарушителем порядка, а художником. Художником, который борется за свои идеалы языком, понятным многим. А для тех, кому символизм действа не понятен, Павленский переводит абстрактное в привычную форму слов.

«Нож отделяет мочку уха от тела. Бетонная стена психиатрии отделяет общество разумных от безумных больных. Возвращая использование психиатрии в политических целях – полицейский аппарат возвращает себе власть определять порог между разумом и безумием. Вооружаясь психиатрическими диагнозами, бюрократ в белом халате отрезает от общества те куски, которые мешают ему установить монолитный диктат единой для всех и обязательной для каждого нормы. Ампутированный фрагмент никогда не вернется на прежнее место, если формалин не сохранит его для научного изучения – перед ним остается разложение. Умерли дьяволы, бесы и прочая нечисть, но их смерть породила тварь еще ненасытнее в своем служении букве закона. Ментальная болезнь. Институт психиатрии – аппарат исключения, который общество не сможет исключить, пока не избавится от веры в нового демона».

Павленскому нет дела до тех, кто не понимает высокого смысла художественного обрезания. Возможно, настанет время, когда новое, молодое поколение продвинутых художников выйдет на улицы, чтобы прибить свои мошонки и языки к брусчатке – и тогда окончательно падут преграды перед окончательным художественным освобождением, и освобождением от так называемого здравого смысла и морали.

Оригинал