так

Простуженное небо ухало кашлем, испуганные облака с синяками под глазами (верно, от недосыпа) жались друг к другу. Наконец, не выдержав, они разрыдались, сбегая по мутному стеклу слёзными каплями, клокоча в истерике, ударяя воспалённую землю - пусть и ей будет больно - так её, так! -- хлестали водяными плетьми. Притихшее разнотравье захлёбывалось бесчисленными литрами обрушившегося потока. Пустая улица затаилась, ушла в себя. Высунула было пуговичный нос собака, но хороший хозяин построил ей крепкую, просторную конуру, и она забилась туда с жалобным визгом обиженного ребёнка. Стены умеют лишь спасать от непогоды, но бессильны перед когтистыми лапами тоскливого одиночества. 
И вдруг отчаянная девчонка с солнцекрылыми космами вынырнула откуда-то из подворотни. Прыгая на одной ноге, босоного взбивая грязь, словно густую сметану для торта «Наполеон», она задрала голову к небушку и, глотая слова, торопливо прокричала:

Дождик, дождик, перестань, 
Я поеду в Аристань
Богу молиться , 
Христу поклониться.

Я у Бога сирота,
Открывайте ворота
Ключиком-замочком,
Шелковым платочком!

      Тучки, заплаканные, но уже успокоившиеся, с облегчением вздохнули, и на небо перевёрнутой подковой выбросилась радуга. Из нахохлившихся домов выбежали дети и взрослые. Дождь кончился. Солнце выслало первый вестник-лучик (а может, так оно грозило пальчиком?). Он напился из лужицы, посмотрел на людей, на взлохмаченную счастливую собаку, и, довольно потянувшись, помахал ладошкой братьям и сёстрам: Можно! Всё в порядке! И тогда, обгоняя друг друга, лучистые стрелы заполонили собой всё пространство.

      А девочка, прижимаясь к улыбающейся незрячей бабушке, возбуждённо шептала: «Бабушка, работает, твоё заклинание работает! Теперь я знаю, как остановить дождь!» Сморщенная рука собирала рассыпавшиеся пряди златокудрой внучки.

      Солнце смотрело на землю, пряча улыбку в морщинках глаз.