Учительница от Бога

 

Учительница от Бога. Жизнь и судьба Марии Николаевны Огневой в переписке с Е.Д. Петряевым и другими.

 

Марию Николаевну Огневу хорошо помню по первым заседаниям клуба «Вятские книголюбы», который основал Е. Д. Петряев. Скромная и приятная женщина, она всегда садилась в уголке. Всегда внимательно слушала доклады. Реплики подавала очень редко.

Значительно позже познакомился с ее ученицами. Одна из них, Наталья Ильинична Кардакова с восторгом рассказывала мне об уроках литературы, которые вела у них Мария Николаевна. Уроки проходили настолько интересно, что время урока протекало мгновенно.

Огнева Мария Николаевна родилась 2 августа 1892 года по старому стилю в семье учителя начальной школы села Тарловка Елабужского уезда Вятской губернии, потомственного почетного гражданина. Детские годы прошли в семье отца, который с 1895 года стал священником. В 1903 году поступила в 1-й класс Орловской Татьянинской женской гимназии. В связи с переездом семьи в город Яранск перешла в Яранскую женскую гимназию, где проучилась до 1905 года. В 1905 году семья перебралась в Вятку.

Вятскую Мариинскую гимназию окончила в 1911 году. Осенью 1911 года поступила на Высшие женские (Бестужевские) курсы в Петербурге, которые закончила 3 декабря 1916 году, сдав государственные экзамены по историко-филологическому факультету.

Отец в 1906 году был исключен из духовного звания по Указу Синода, так как будучи членом 1-й Государственной Думы, после разгона Думы, подписал так называемое Выборгское воззвание. Кроме того, он был выслан из пределов Вятской губернии и жил в Петербурге, зарабатывая статьями и корреспонденциями в журналах. Одновременно он учился в Петербургском университете на юридическом факультете.

По окончанию Высших женских курсов уехала в Вятку и поступила на должность заведующего музеем мастерских учебных пособий Вятского губернского земства, где работала с 15 января по 15 сентября 1917 года.

Когда в сентябре 1917 года открылось народное реальное училище (ныне 9 средняя школа им. Октябрьской Революции), то с 15 сентября поступила туда преподавателем истории.

В апреле 1918 года отец, в то время присяжный поверенный города Вятки и член кадетской партии, был арестован, а 1 сентября того же года расстрелян Уральской ЧК как заложник (так об этом было напечатано в «Вятской правде»).

В средней школе им. Октябрьской революции работала по 23 апреля 1923 года, причем, кроме уроков, выполняла обязанности секретаря школьного Совета и, в течение года, директора школы.

С 15 сентября 1921 года работала, одновременно, преподавательницей истории и географии школы II ступени Пермской железной дороги при станции Вятка-1 (позднее школа 9-летка им. Луначарского Пермской железной дороги).

Позднее работала в Вятской школе ФСЗ №7 (ныне железнодорожная средняя школа) преподавателем обществоведения.

В июле 1923 года окончила полный трехмесячный курс первых областных педагогических курсов в городе Свердловске по командировке отдела просвещения Пермской железной дороги.

В июле 1924 года окончила двухмесячные уральские областные педагогические курсы по переподготовке работников просвещения в Свердловске по командировке отдела просвещения Пермской железной дороги.

В 1927 году, согласно приказу отдела народного образования о передаче уроков обществоведения партийным учителям, была переведена на уроки русского языка и литературы, где и работала по 1933 год в старших классах.

10 августа 1933 года уволилась из железнодорожной средней школы №7 на улице Свободы и с 1 сентября 1933 года поступила на литературно-лингвистическое отделение Вятского вечернего педагогического института, которое окончила в 1936 году.

С 15 августа 1933 года работала преподавателем русского языка и литературы 5-х – 10-х классов средней школы №6 им. Л.Б. Красина (позднее женская средняя школа №29).

Со 2 сентября 1947 года, по состоянию здоровья, перешла на работу в областную заочную среднюю школу.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 декабря 1949 года награждена ОРДЕНОМ ЛЕНИНА (№116087).

С 1 февраля 1956 года ушла с работы по болезни.

 (ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.14-23, 64-66, 89, 100-108, ф. Р-1137, оп.6, д.2181).

 

Метрическое свидетельство от 28 апреля 1904 года о том, что в городе Елабуге в Николаевской церкви за 1892 год под №67 значится родившаяся 2, а крещеная 5 августа у учителя Тарловской церковно-приходской школы Николая Васильевича Огнева и законной жены его Татьяны Ивановой дочь МАРИЯ. Воспринимали ее священник Георгий Николаевич Красноперов и священническая вдова Феоктиста Филипповна Левашова.

Таинство крещения совершали священник Петр Смирнов с псаломщиком Симеоном Поповским.

Свидетельство сие выдано из Вятской духовной консистории протоиерею Орловского собора Николаю Васильевичу Огневу вследствие прошения его.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.58).

 

Из письма М.Н. Огневой в Вятку от 17 октября 1913 года.

«Сегодня идет концерт Кусевицкого (1) с участием Липковской (2) в пользу недостаточных слушательниц Бестужевских курсов. В понедельник был юбилей нашего директора Булича (3). Вечером устроили банкет и все сами курсистки. Гвоздем банкета было музыкально-литературное отделение, где выступала Зуева (известная контральто)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.198-199).

 

Из письма Ивана Николаевича Огнева в адрес Маши, Кати и Васи от января 1917 года:

«Думаю, что Машица отъедается и отдышивается вятским воздухом, а потому и начинаю так.

Что же вы ничего не писали про Рождество, про Новый год? На открытках-то ведь много не прочитаешь!

Эх, жаль никто из наших в Виннице не живет, подвезти бы можно на учебном корабле.

Поселяйся-ка ты Машица в Виннице! Отличный городок, до Киева недалеко, а Киев университетский город – что угодно есть.

Наконец-то и здесь холода пошли: то ли дело морозный воздух! Помнишь, Машица, как покупала фуфайки и «рейтузы»? Теперь все врем я в них щеголяю, а поверх кожаные одежды – сосем тепло. И шлем – под каску. А рукавицы у нас здоровые «авиационные» (из мягкой кожи с шерстяным вкладышем).

В письме рисунок с комментарием:

«Это я лечу на учебе на истребителе Сикорский-16. Инструктор Пешехонов сидит сзади и подсказывает».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.51).

 

Из письма Ивана Николаевича Огнева к М.Н. Огневой от января 1917 года:

«Я очень рад, что ты понемножку входишь во вкус дела и не пишешь уже в таком отчаянном тоне, как в предыдущий раз.

Ведь мне кажется работа, какая бы она ни была, всегда несет с собой самое отличное удовлетворение, хотя сама она может первое время и не нравиться.

А твое дело новое. Тебе принадлежит великолепная инициатива, где могут твои симпатии и творческие способности (ведь пишешь же ты, что педагогическая деятельность твое призвание) выявляться в самой прелестной форме в организуемом тобой кабинете.

Машица! Внеси ты побольше энергии и любовности в это дело! Советов-то больно не слушайся. Нужно только познакомиться с тем, что до сих пор сделано практически, накопить материал, а там уже повиноваться собственному чувству.

Честное слово, сели только ты захочешь по настоящему осуществить собственную идею, то результат получится самый отличный!

Только ни с чьим мнением не считаться – в этом вся суть и залог успеха.

Выслушать и принять к сведению можно с самой милой скромностью и даже согласиться. Но что до дела, до осуществления – то только исключительно твое должно быть неуклонно выполнено!

Для Кати и Васи!

Большое спасибо вам за длинные письма. Ну только зачем же в Богородское? То ли дело на реке – далеко-далеко катнуть с парусом можно. И рыба на дорожку ловится!

Валяйте лучше всего к Филейке. Там так широко и просторно. Только чтобы уж обязательно. И готовиться лучше заранее. Ведь жить-то будет дешевле, чем в городе. Так что вы смотрите, орудуйте как следует.

Милые папа и мама!

Спасибо за вятские открытки. Очень уж было приятно посмотреть и вспомнить старые знакомые места.

Живем мы все там же, и пробудем здесь (то есть понятно только наш корабль) наверно еще месяц-два, так как хотя и боевой корабль будет готов к февралю, но возни с ним еще надолго хватит. Все еще как-то неустроенно, неприлажено. Покамест почти все время летаем на учебном. Только когда снег идет или мороз выше 10 градусов Цельсия – не летаем.

Утром выйдешь из дома, смотришь у штаба на градусник и, в зависимости от этого, или немедленно бежишь на аэродром, или идешь домой пить чай.

Сейчас идет снег. Третьего дня летали. Было 9,5 градусов Цельсия и ветер. Летал только наш корабль. У остальных учебных кораблей позамерзали радиаторы. Тут ведь чуть подзадержались, или мотор не запустился, несмотря на то, что в моторы заливается почти кипяток.

Сначала и у нас частенько бывал грех, а теперь навострились, так что чаще всех летаем.

Молодые командиры довольны. Скоро все научаться посадки делать, потому что ведь самое трудное в авиации – посадка: когда аппарат с большой скоростью приближается к земле носом вниз, трудно уловить момент, когда нужно выравнивать. У меня как раз осталось посадки две сделать на «учебе» с инструктором за спиной, чтобы вылетать самостоятельно. Жаль малые аппараты сейчас не летают, - уж очень пронизывающий холод. А в корабле весело: не дует и даже значительно теплее, чем на поле.

Обычно каждый раз насадят из нашей команды человек десять. Нижевский не обращает внимания, а потому перед самым взлетом в заднюю дверцу вваливается куча солдат. Сидят себе, переговариваются, смотрят в люки и окна.

В последний раз при первой посадке сели на краю аэродрома и при вторичном подъеме разбег, из-за перегрузки, вышел слишком длинный. Ладно, что Нижевский заметил занесенную снегом канаву и вовремя приглушил моторы, так что в канаву ткнулись колесами, причем уже останавливаясь. Но те же непрошенные пассажиры и помогли немедленно вытащить, при помощи полной мощности моторов, корабль на ровное место, так что полетели опять немедленно. А то жди когда еще добежит на помощь за полторы версты «аэродромная команда».

Нижевский после этого приказал больше трех нижних чинов не брать.

Тут у нас вчера еще одного «вольнопера» (вольноопределяющегося – А.Р) произвели. Действительно заслуженный парень. Это с ним мы вдвоем в Загеровальде жили и он сжег свой корабль. Он в сентябре сделал семь боевых вылетов и усердно отстреливался от самолетов «альбатросов».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.48-50).

 

Из письма Белорыбкиных в адрес Александры Николаевны Огневой от 17 августа 1917 года:

«Пишем Вам из Петрограда, куда после всех препятствий все-таки попали и хотим Вас предупредить от того, что прошли сами.

Прежде всего, сдавайте вещи в багаж с таким расчетом, чтобы при въезде в Петроград было на руках не больше пуда, так как все вещи тяжелее и больше идут на весы, где за все свыше одного пуда взимается колоссальная плата.

В багаж можно сдавать четыре пуда по бесплатному билету бесплатно, а что свыше, то за плату, но не такую, какую пришлось платить бы здесь, так как здесь берется тройная плата. Если же на руках будет не больше пуда и в небольших корзинках, то пройдете сразу из вокзала, и на весы вещи не потребуют.

Милая, хорошая Мария Николаевна!

Как поете? Как чувствуют себя наши девочки? Вспоминают ли нас? Всем им передайте сердечный привет от Ювеналия П., а от меня поцелуйте.

Скажите им наш адрес. Может быть, когда и черкнут что-нибудь».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.52).

 

Из письма Вятского народного реального училища в адрес М.Н. Огневой от 28 сентября 1917 года:

«Уведомляем Вас, что Организационный комитет на заседании своем от 26 сентября 1917 года избрал Вас на должность преподавательницы истории в народном реальном училище».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.57).

 

Из журнала «Отдых курсанта», издаваемого при общежитии железнодорожных курсантов областных педагогических курсов в Екатеринбурге летом 1923 года.

«На приезд тов. Луначарского.

 

С просвещенским вождем

Мы свидания ждем.

Дин и ночи твердим

Вот увидимся с ним.

Чем болеем, живем,

Все пред ним изольем,

Но Главком наш сказал:

«Не пускать бы их в зал –

Некультурен наш шкраб,

Он нужды своей раб,

И расстроит вождя

Все о том же твердя».

Вот ввели нас в чертог,

Вождь насмешлив и строг,

А трепещущий шкраб (4)

Бессловесен и слаб.

Чтобы дух наш поднять

Порешили нас снять:

Пусть язык и молчит,

Так лицо говорит…

Среди нас он сидел

И на нас не глядел.

Пусть посмотрит Нарком,

Может взглянет потом,

На короткий хоть миг,

Отпечатав свой лик.

Жидко крикнув «Ура»

Побрели со двора.

 

Это стихотворение очень хорошо передает настроение наше и впечатление от встречи с Луначарским».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.304).

 

Из письма Василия Николаевича Огнева от 21 января 1925 года.

«Желаю, чтобы нынешний год прошел не так паршиво, как прошлый. Надо вам перебираться сюда. Теперь, по-видимому, у нас дела лучше пойдут: все четверо на заработках. Мы с Санькой работаем у Никшича (5) по три часа в день по полтиннику за час. Кроме того, Никшич обещал устроить Саньку в чертежную геологического комитета на постоянную службу. А оклады там здоровенные.

Так что теперь дело за Вами. Поскорее ликвидировать вятские дела и шабаш.

У нас в институте начались занятия, хотя и через пень-колоду, но времени отнимают порядочно. С зачетами у меня туговато, да все скоро в норму войдет.

Скоро будет на стенке список назначенных на плату. Согласно инструкции нам должны назначить не более 25 рублей в год. Это еще ничего».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.105, л.454).

 

Из письма М.Н. Огневой в Вятку от 2 июня 1926 года.

«Наконец-то мы водворились в башкирской деревне, где нашли все, что нам нужно. Красивую и пустынную местность.

Этому предшествовал длинный и утомительный путь.

Самая скверная дорога от Вятки до Москвы. Очень грязно в поезде. В Мосве мы долго отмывались в уборной на Рязанском вокзале, где заплатили за это удовольствие по пятаку.

Выехали из Москвы в 7 часов вечера, причем при посадке в поезд пришлось заплатить трешницу носильщику, чтобы достать плацкарту в беспересадочный вагон до Оренбурга. Ехали хорошо, но напротив село жидовское семейство с 8 жиденятами, которые кричали денно и нощно и не давали спать.

В Оренбург приехали поздно, в 11 часов вечера по тамошнему времени.

К нам присоединился еще в поезде вятский рабочий-столяр из железнодорожных мастерских станции Вятка-2. Весьма симпатичный молодой человек, который, по наказу своей жены, ехал в Оренбург за платками. Железнодорожники ведь не могут не смотреть на свой отпуск, как на возможность спекульнуть.

Вот мы втроем и вышли на Оренбургский вокзал (самый чистый и большой из виденных мной).

Дальше с большими приключениями добрались до нашей деревни. Наняли у башкир половину избы, довольно чистую, и сговорились о кумысе по 1 рублю за четверть.

Народ здесь хороший и честный. Уж если деньги заплатишь, то получишь все без обмана. Плюсом является и то, что в деревне живут председатель и секретарь сельсовета, поэтому у них постоянное сообщение со станцией Кувандык. Можно быстро получать письма и телеграммы. Местность здесь красивая, не хуже, чем в Крыму. Только моря нет, зато река Сакмара у самой деревни течет».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.193-196).

 

Из письма М.Н. Огневой в Вятку от 8 июня 1926 года.

«Наш адрес: станция Кувандык Ташкентской железной дороги, Введенская улица, Василию Ивановичу Топорову для передачи  М.Н. Огневой в деревню Бикбердины.

Получила ли первое мое письмо? Завтра эти тоже отправим с попутчиком, башкиром Гарифом, который постоянно ездит в Кувандык и возит туда кумыс.  У этого башкира мы берем кумыс по 1 рублю за четверть. Правда, дороговато, но что поделаешь. Зато кумыс самый лучший, свежий, без всяких примесей, который башкиры приготовляют для себя.

В субботу я ездила в Кувандык за два рубля. Купила там самой лучшей баранины, какой в Вятке никогда и не найдешь, по 22 копейки за фунт, масла, хлеба и овощей. Мяса хватит нам до воскресенья, а там можно заказать с попутчиком мяснику. И он, по записке, отпустит нам какого угодно мяса. Так же можно поступать и с другими продуктами. Впрочем, многое можно купить и в деревне, например яйца по 20 копеек за десяток, очень крупные, и масло.

Здесь в Бикбердине очаровательные места, которые доставляют массу приятных развлечений. В жаркие дни сидим на пляже, на берегу реки Сакмары. В прохладные дни лазаем по горам, восседаем на скалах и разглядываем окрестности. В горах масса клубники, которая начинает поспевать. В этом отношении мне лафа, так как Люба с удовольствием собирает клубнику, но совсем не ест ее. И клубника вся достается мне».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.192).

 

Из письма М.Н. Огневой в Вятку от 7 июля 1926 года.

«В воскресение, 1 июля,  получила письмо от Екатерины Александровны, а одного твоего письма все-таки не досчитываюсь. Вероятно, так и затерялось.

В последних числах июня здесь установилась чудная погода. По-видимому, и в Вятке стоит хорошая погода. Катя писала, что вам в последние дни удалось погулять за рекой. И то хорошо.

Здесь еще вовсю идет сенокос. Башкиры не торопятся. Здесь работают машинами и теперь с утра деревня словно вымирает. Все отправляются на луга. Дома сидят только старухи и малые ребята.

Сенокос в разгаре и поспевает хлеб. Рожь уже совсем пожелтела, скоро сыпаться начнет. Пшеница и овес еще зреют. Хлеба здесь замечательные. Почва – чернозем.

Мы тоже дома не сидим. С утра, после завтрака, идем на пляж и приходим в 3-4 часа дня. Варим обед, едим и «мертвый час». Затем опять идем, либо удить рыбу, либо за ягодами в горы. Впрочем, ягодный сезон уже кончился. Вчера последний раз собирали.

Рано утром над лугами за Сакмарой стоит густой туман, который разлетается под солнечными лучами к 8 часам утра. Ночи прохладные. Солнце светит еще жарко, но воздух легкий. Вода в реке очень теплая. Я каждый день купаюсь, а перед купанием лежу на солнце, так что стала совсем медного цвета. Температура здесь нормальная. Совсем не Ташкент. Сон и аппетит превосходные.

Сегодня суббота. Осталась еще неделька. Выехать хотим 14 июля, то есть в следующую субботу. А приедем числа 19 июля. Все зависит от того, как попадем в поезд в Оренбурге и Москве. Писем, кроме вятских, не получаю. Завтра отсылаем с Горифом письма в Вятку и будем ждать, что он привезет вятские письма».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.187-188).

 

Из письма М.Н. Огневой в Вятку от 24 июля 1926 года.

«Письмо твое, мама, получила 18 июля, в воскресенье с попутчиком и очень благодарна, так как здесь в далекой глуши дорога каждая весть от своих.

С четверга, 22 июля, стоит чудная, жаркая летняя погода. А какие дивные ночи, теплые, благоуханные. Очень сожалею, что приходится их просыпать. С утра идем на реку, стираем, купаемся, лежим на солнце, но с 11=00 приходится убираться в тень, так как солнце здесь хуже крымского печет.

В парке на берегу отлично можно полежать в тени до 3-4 часов дня. Затем обед, на который уходит два часа, а потом в горы за ягодами. Клубники масса, объедаемся каждый день. Так день и проходит незаметно.

Кумыс пьем исправно по четверти каждый день. Необходимую провизию привозят из Кувандыка, за исключением яиц. Завтра хотим съездить в Кувандык на базар. Купить кое-какой мелочи, вроде перца и манной крупы. Да и интересно посмотреть народ здешний. В деревне у нас пир горой. Приехали гости к башкирам и потому в каждом доме поочередно ежедневные пирушки, куда собирается вся деревня.

Люба сделала несколько снимков башкир, что произвело настоящий фурор. Авторитет наш в деревне поэтому весьма высок. Курортники из Ташкента, которые жили в нашей деревне уехали, так что мы теперь одни приезжие среди башкир. Башкирский народ, впрочем, хороший, куда лучше русских».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.189).

 

Из письма В.Н. Огнева в адрес  М.Н. Огневой от 6 декабря 1941 года из города Фрунзе.

«Цены на продукты на рынке:

Картошка – 50 руб. за кг.

Масло – 75 руб. за кг.

Мука – 170 руб. за кг.

Мясо – 18 руб. за кг.

Рис – 15 руб. за кг.

Сахар – 18-20 руб. за кг».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.104, л.101).

 

Из письма М.Н. Огневой от 29 сентября 1965 года.

«Ничем не могу Вам помочь, в отношении поиска портрета М.Г. Селенкиной (6), так как ее не знала и о ней не слыхала. Я была знакома с Виктором Александровичем Селенкиным (7). В годы Отечественной войны он репетировал многих учеников по русскому языку и прекрасно исправлял их письмо в отношении грамотности и почерка. Это был одноногий старичок, очень культурный и знающий. Учителя нашей школы очень уважали его и под его руководством изучали педагогическое наследие Макаренко. Виктор Александрович был одинок и жил на квартире одной из учениц нашей школы им. Красина. Вскоре он умер, а родители этой девочки уехали на родину. Мельком видела его брата – Бориса Александровича, - который был учителем гимназии. Это было давно, в 1918 году. О судьбе его ничего не знаю».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.109).

 

Из письма М.Н. Огневой от 7 марта 1966 года.

«Танаевская Вера Витальевна (8) (правильно, Викторовна – А.Р) была другом нашей семьи в Сарапуле (1896-1898 годы). Потом, уже в преклонных годах, здесь в городе издавала газету «Вятская речь». Сохранился ее портрет в молодые годы вместе с мужем Г.Г. Танаевским».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.187).

 

Из письма Василия Николаевича Огнева (Ленинград) в адрес Василия Георгиевича Пленкова от 2 мая 1966 года.

«Будучи младшим в семье, а нас было шестеро детей, я помню моего отца, Николая Васильевича Огнева (9), естественно, меньше своих сестер. Я был подростком, когда потерял его.

Хотя последние годы жизни он жил с семьей, мы, дети, в общем, мало его видели. Вечно он был занят своими адвокатскими или общественными делами. За обедом или вечерним чаем и далеко не каждый день, когда наша семья собиралась за одним столом, он отрывался от своих дел.

Отец был полный, «тучный», роста выше среднего (не менее 175 см), чень представительный. Носил пенсне, так как был близорук.

С детьми он был всегда серьезен и строг. Все мы уважали и боялись его, хотя он никогда никого из нас не наказывал. Изредка, в свободные вечера, когда трое старших учились уже в Петербурге (в Университете и на Бестужевских курсах), отец, для нас школьников, читал что-нибудь из классиков. Особенно мне запомнились «Капитанская дочка», «Барышня-крестьянка» и «Спор», с которыми я познакомился тогда впервые. Читал он очень выразительно!

Вообще порядки в доме были спартанские. Ни по каким праздникам на столе не появлялось никаких вин. Отец сам никогда в рот не брал ни капли хмельного, не курил и нас в этом отношении воспитывал в строгости.

Только в день его именин для гостей выставлялось вино, но и в этом случае отец ничего не пил.

В последние годы он по вечерам выпивал стакан молока с йодом. По-видимому, у него развивались склеротические явления. А вообще не помню, чтобы он чем-либо болел серьезным, кроме насморка.

Летом, изредка, по воскресениям, отец ездил с нами на лодке в Заречный лес или на луга. Обычно ездили всей семьей с самоваром. Пили чай, купались в реке Вятке, удили удочками рыбу, собирали землянику.

Но, по большей части, мы, дети, проводили летнее время в путешествиях на лодке без отца. Мой старший брат Иван был очень изобретателен и предприимчив. Он оборудовал парусное снаряжение к ялику и был вседа инициатором поездок, пеших походов и т.д.

Отец много читал. Он унаследовал большую библиотеку русских и иностранных классиков и сам приобретал немало книг, кроме юридических книг. Он также дарил книги детям в именины. Иностранными языками он не владел и не раз сожалел об этом.

Последнее время после революции отец очень увлекался работой в газете «Вятская мысль». Это пошли времена, когда мы, дети, его почти не видели.

В конце лета 1918 года, когда отец был в тюрьме в качестве заложника, я ежедневно носил ему передачи.

Первого сентября передачу у меня не приняли, а наоборот мне передали его постельные принадлежности (небольшой войлок и байковое одеяло). Из окна камеры, где он сидел, выглянул сидевший с ним В.Н. Казанский, бывший законоучитель реального училища, в котором я учился. Он перекрестился и показал рукой на небо. Я тогда все понял и пошел домой, обливаясь слезами.

Дома, в одеяле, мы обнаружили записку, написанную карандашом на клочке бумаги: «За мной пришел конвой. Прощайте. Дети, любите друг друга. Боже, храни Россию. Н. Огнев». Отец был религиозен до конца своей жизни. А на другой день в газетах его имя было первым из числа расстрелянных.

Теперь кратко о себе.

Родился я в селе Сорвижи Котельнического уезда в 1902 году. Учился в начальной школе на углу Морозовской и Николаевской улиц, а затем в реальном училище.

В голодные 1919-1921 годы, немного не закончив училища, работал. Вначале на казенной Лесной пристани, куда меня пригласил Л.Р. Чудинов, бывший там тогда прорабом. Работал я десятником по сплаву и распиловке. Через два года переменил несколько мест работы в разных учреждениях города Вятки.

В августе 1922 года поступил в Петроградский университет. Специальностью я себе избрал геологию и, еще будучи студентом, с 1924 года стал участником ежегодных геологических экспедиций Геологического комитета в Среднюю Азию.

Научно-исследовательская работа принесла полное удовлетворение запросов.

Вот уже 44-й год я поеду на юго-восток. Изъездил все горные страны от Закаспийского Копет-Дага до Алтая, причем белее 30 лет отдал изучению Тянь-Шаня.

Тематикой моих исследований неизменно были геологическое строение, история геологического развития складчатых областей Земной коры и закономерности размещения в них полезных ископаемых.

Мною написано больше сотни научных работ, из коих большая часть опубликована в специальной литературе.

За эти работы в 1938 году мне была присуждена, без защиты диссертации, ученая степень кандидата геолого-минералогических наук.

В 1947 году я защитил докторскую диссертацию на тему «Геология Ферганского хребта», а в 1952 году мне было присуждено ученое звание профессора по специальности «Региональная геология». Два года спустя, я был приглашен с Ленинградский университет для чтения лекций по специальности.

С 1958 года работаю в Ленинградском университете как профессор, заведующий кафедрой общей геологии геологического факультета.

Естественно, что исследовательскую работу я не оставил и не оставлю, пока буду еще способен к труду».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.92-94).

 

Из письма Е.Д. Петряева в адрес М.Н. Огневой от 21 декабря 1966 года.

«Мы усиленно готовим выставку материалов нашего Литературного музея и надеемся ее открыть 12 января 1967 года в помещении областной библиотеки. Один из разделов будет называться (пока условно) «Сотрудники вятских изданий 1890-1916 годов». Для этого раздела хотелось бы подобрать побольше портретов забытых людей достойных доброй памяти. Среди них, например, Н.А. Падарина (10), Ф.П. Кунилова (11), И.В. Захватаева (12) и многих других. Вы, вероятно, сможете дать нам, хотя бы на время, кое-что из семейных фотографий (с небольшими пояснениями-расшифровками фамилий снятых лиц).

Кроме того, нас интересуют литературные реликвии (автографы, редкие издания, особенно местные), которые Вы обещали поискать (включая рисунок Прозоровского дома!)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.117).

 

Из письма М.Н. Огневой от 27 декабря 1966 года.

«С Танаевской Верой Викторовной и ее мужем Гавриилом Павловичем были дружественные отношения, когда мы жили в Сарапуле (1896-1899 годы), но лично ее не помню, так как была еще мала. Позднее тоже не встречала. По словам Елены Николаевны, сестры, она умерла в 1918 году. Насчет ее бумаг нам ничего не известно.

Юрист Бельтюков что-то путает. Женой А.А. Прозорова (13) была Ольга Павловна, бывшая артистка. Когда мы жили в этом доме, с 1913 по сентябрь 1918 год, она была больна. У нее были парализованы ноги, она никогда не выходила, и мы ее не видали. Она очень любила цветы и младшие сестры приносили ей букеты полевых цветов, которые передавали через горничную. Умерла она осенью 1916 года.

Дом Прозоровых напоминал богатую барскую усадьбу. Два сада, огород, многочисленные надворные постройки (каретник, конюшня, стойло для коровы, погреб и прочее). Старинный сад с правой стороны дома очень походил на сад «Привалова» в Екатеринбурге, где мне приходилось бывать и прогуливаться там с группой курсантов и учителей в 1923 году.

У Прозорова была дочь Елена Александровна. Она жила тут же у отца с мужем В.Н. Тихановым (14) и двумя малолетними дочурками. Укажу Вам на людей, которые превосходно знают семью Прозоровых. Это три старушки-сестры. Младшая – Вера Павловна Бабинцева. С ней я училась в гимназии, 74 лет. Старшей – 90 лет. Васнецова-Воинова (15) живет в Москве на пенсии. Переписывается с Н.Н. Арбузовой (16). Кстати, Наташа дальняя родственница Васнецовых.

Относительно вятских перводумцев, не лучше ли обождать? Вот после юбилея 1967 года все это будет достоянием истории».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.204-205).

 

Из письма Е.Д. Петряева к М.Н. Огневой от 29 декабря 1966 года.

«Фото, рисунок и книги получил. Все они крайне интересны. Сразу выяснился ряд вопросов.

Во-первых, по снимку определилась дата рождения М.П. Бородина (17). Мы ее не знали.

Во-вторых, надпись на сборнике Кирши Данилова дает намек на одну связь (от М. Капустина), которую будем прослеживать. Похоже, что она ведет в Казань.

А в третьих, - нечто мистическое. Мы с Михаилом Михайловичем Решетниковым (18) ездили в Макарье и получили от О.М. Кошкаревой (19) снимок Н.А. Чарушина с сотрудниками. Одна из сотрудниц не была опознана, несмотря на все напряжение памяти Ольги Михайловны. Там, кстати снят и М.П. Бородин. Зайдя в К.В. Верхотину и получив Ваш презент, я стал рассматривать снимки и сразу узнал даму в пенсне, которую не могла вспомнить О.М. Кошкарева. Это – В.В. Танаевская. Так, почти в один час, сошлись две фотографии человека, которого я разыскивал 10 лет. Снимки сделаны с интервалом в 10-15 лет.

Рисунок дома хорош, но нельзяли дополникть его планом-схемой усадьбы? Что было на самом углу Дрелевского и Володарского?

Дом Селенкиной был на месте теперешнего общежития (угол Герцена и Карла Маркса), жили там Мышкины.

Очень надо собрать сведения о Николае Михайловиче Гусеве, А.Н. Баранове (20), А.А. Гусакове (21) и других.

Вы правы: о перводумцах пока повременим…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.118).

 

Из письма М.Н. Огневой от 2 января 1967 года.

«3-4 января постараюсь доставить Вам план-схему усадьбы А.А. Прозорова, которую нарисовала, по памяти, сестра Елена Николаевна. Помнит она эту усадьбу хорошо, так как была девчонкой 14-16 лет, и любила лазить по крышам.

Почему Вы упускаете из виду Антонину Николаевну Васнецову (22), родную племянницу великого художника, дочь Николая Михайловича Васнецова? Лет 12 тому назад мы работали в школах. Я в заочной школе, она – в начальных классах школы им. Октябрьской Революции. К.В. Верхотин (23) ее хорошо знает. Вот уж у нее богато фотографий и писем ее знатных родственников. Она мне много рассказывала о них.

Гусевых я помню. Николай Григорьевич Гусев был преподавателем женского епархиального училища в Вятке. Его брат, Григорий Григорьевич, священник, жил по соседству с нами в Орлове. У него было пять детей: Григорий, Александр, Ксения, Николай, Сергей».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.195-196).

 

Из письма М.Н. Огневой от 14 января 1967 года.

«Вчера я написала письмо сестре Александре Николаевне в Ленинград и просила справиться в адресном столе, не проживает ли в Ленинграде Вениамин Николаевич Тиханов и жена его Елена Александровна (дочь А.А. Прозорова).

Кроме того, в Кирове проживает родственница Прозорова – Агния Степановна Шатунова(24) (по мужу Афанасьева) 66-67 лет, бывшая воспитательница в детском саде «Октябренок». Сестра, Екатерина Николаевна, встречала ее в 1942 или 1943 году на собраниях работников дошкольных учреждений.

А.А. Прозоров славился как филантроп, вечно помогал нуждающимся и кормил их в своем доме. Так он призревал сестру Бабинцевых. А. Шатунова постоянно бывала у Прозоровых и называла его «дядя», а жену его Ольгу Павловну – «тетя».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.189-190).

 

Из письма М.Н. Огневой от января 1967 года.

«Только что получила Ваше письмо и спешу ответить.

Что можно предложить Литературному музею. К сожалении, немногое:

1. Две фотокарточки сотрудников «Вятской речи» (Н.А. Падарина с его подписью 1910 года и Веры Викторовны Танаевской, вероятно, 1890-х годов без подписи, где она снята с племянником).
2. Групповая фотография Вятского студенчества, где студенты снимались осенью 1913 или весной 1914 года по случаю чествования Н.А. Падарина.
3. Фото могилы М.П. Бородина. Небольшой любительский снимок, сделанный братом И.Н. Огневым вскоре после смерти Михаила Павловича. На нем отчетливо видна надпись на памятнике.
4. Рисунок дома А.А. Прозорова сделанный цветными карандашами (фото дома не нашли, плана тоже не смогли нарисовать, так как кроме отца наверху никто не бывал).
5. Две старинные книги («Древние российские стихотворения собранные К. Даниловым, вторично изданные с прибавлением 35 песен и сказок, доселе неизвестных, и нот для напева». М., 1818. Напечатана в типографии Семена Селивановского с предисловием Калайдовича.

«Похождения Телемахово, сына Улисса, сочинено господином Фенелоном, учителем детей короля французского». Переведено на российский язык в 1734 году. Напечатано вторым тиснением при Императорской Академии Наук в 1762 году.

Книги изрядного размера 20х26 см. Вторая в кожаном переплете.

Из библиотеки деда В.И. Огнева».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.207-208).

 

Из письма М.Н. Огневой от 5 февраля 1967 года.

«Очень интересно будет узнать полный список студентов на снимке 1915 года. Вполне согласна с этой датой, так как мой брат Иван Николаевич изображен тут. В ту осень 1915 года он сдавал государственные экзамены в университете и тотчас после окончания пошел волонтером в действующую армию. Погиб зимой 1917 года во время авиационной катастрофы.

Журнал «Осенний шелест» был у нас, но его увезла в Ленинград сестра Александра Николаевна. На днях напишу ей, пусть сообщит, что помнит об Ольге Исполатовой, с которой вместе работала в Вятке в губстатбюро в 1919-1920 годах. От нее я слышала, что Ольга была красивая и экзальтированная девица лет 18-19. В эти годы думала поступить в монастырь, пробыла там года полтора, а потом вышла замуж. Лет десять тому назад жизнь столкнула меня со старушкой, которая была няней в семье Ольги (у нее было двое детей). Ольга очень рано умерла. О судьбе детей ничего не известно. Вряд ли она была учительницей.

От Н.Н. Арбузовой получила письмо, что она напечатала в местной газете статью «Народное образование до Октября и сейчас» и пишет о продавцах книжных магазинов. Уж очень они некультурны».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.210-211).

 

Письмо М.Н. Огневой от 8 апреля 1967 года с описанием дома на углу Копанской и Владимирской улиц.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.192).

Письмо Н.Н. Арбузовой (Уржум) с подробным описанием этого же дома.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.193-194).

 

Из письма М.Н. Огневой от 20 июня 1967 года.

«Сенечка Широкшин, конечно, подпустил немало фантазии в своих рассказах, а то, что помнишь из детства, кажется в розовом цвете. Он был, правда, славный мальчуган, и мои сестры (особенно Екатерина Николаевна) с удовольствием вспоминают друга детства.

В детстве я его не помню, так как с ребятами не играла, а упивалась чтением романов. Встречала его позже в должности директора Дворца пионеров.

Насчет мемуаров особенно не обещаю. Мне хочется оформить воспоминания о Николае Андреевиче Падарине.

Давно хотела сообщить Вам о В.А. Селенкине. Не знаю, написал ли он книгу о Макаренко. Но, он руководил кружком учителей по изучению литературного наследия Макаренко.  Занятия проходили на квартире Ники Николаевны Мамаевой, которая была директором школы им. Красина. Вскоре после окончания войны она умерла. Кружок усердно посещала ее приятельница, учительница той же школы Зоя Васильевна Ладыгина».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.191).

 

Письмо М.Н. Огневой от 12 августа 1967 года с перечнем старых книг, обнаруженных в сундуке.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.202-203).

 

Из письма М.Н. Огневой от 10 октября 1967 года.

«Девятова работала в школе им. Октябрьской революции через много лет после ее основания, примерно в начале 1950-х годов и не знает первых лет существования школы. Из первого учительского коллектива она упоминает только В.А. Афанасьева, директора школы. Ни Малюгина, ни Романовского, в первом коллективе учителей не было. Они работали много позднее.

Группа студентов с Н.А. Падариным в Александровском саду. Справа от Падарина – семь человек следующие (сверху вниз) – Огнева М.Н., Упшинская М.С., Васнецова Л.А., Плесская Л.В., Васнецова О.А., Тихомирова Е. И Захваткина-Ямщикова М. Студенток Жирновых, Веры и Надежды, в этой группе нет. Относительно Б.И. Порфирьева ничего не знаю.

Я работала в школе Октябрьской революции с самого основания. Это название было присвоено народному реальному училищу, позднее, на торжественном собрании учителей, родителей и учащихся под председательством Алексея Павловича Трапезникова, заведующего гороно».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.201).

 

Из письма Е.Д. Петряева к М.Н. Огневой от 16 ноября 1967 года.

«Мои поиски снова и снова заставляют обращаться к Вам за советом и разъяснениями. Недавно Л.Н. Кандарацкий сообщил мне, что опекуном детей М.П. Бородина был «земец-трубка» (то есть любивший курить трубку). По некоторым сопоставлениям, гибель вместе с Н.В., это был П.А. Шуравин. Сам Кандарацкий был женат на сестре жены Михаила Павловича Г.А. Халевиной. Выяснилась и судьба детей Михаила Павловича, но вот об архиве ничего пока нельзя сказать. Кажется, он находился на чердаке шуравинского дома. Невестка Михаила Павловича, зубной врач Серафима Дмитриевна Грибоедова (по второму мужу) жила где-то на улице Ленина и оставила на чердаке массу бумаг. Вот теперь их ищем. Удачи нет.

Особенно загадочны две личности: Борис Иванович Порфирьев и Павел Петрович Хохряков. Оказалось, что учительница Лутошкина (25) (погибшая под поездом) была дочерью казанского профессора-литературоведа Ивана Яковлевича Порфирьева (учебники его Вы хорошо знаете). Не помните ли Вы эту Лутошкину и ее брата? Он жил или работал в книжном магазине П.Г. Тихонова (бывшем А.А. Красовского).

П.П. Хохряков – учитель женской гимназии, а потом судья. Написал несколько книг по психологии и теории воспитания. Имел огромную библиотеку. Следов найти не могу. Художнику Хохрякову он не родственник, а иных не ведаю.

Выплыли еще три имени:

1. 1.      Василий Петрович Глебов (26) (рассказы и фельетоны в местных газетах в 1900-х годах).
2. 2.      В. Шевелев (библиофил и литератор).
3. 3.      Л. Гельман (известный потом исторический романист Лев Жданов).

О них еще нет вятских биографических сведений.

Таковы наша страсти-мордасти. Дни летят – результатов мало. Огорчаюсь».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.76, л.64).

 

Из письма Елены Сергеевны Москалец в адрес Е.Д. Петряева от 19 ноября 1967 года.

«Серафима Дмитриевна Грибоедова (зубной врач, замужем за врачом Грибоедовым). Они жили рядом со мной в доме №98/2 по улице Ленина. Она уехала в 1946 году в Москву вместе с дочерью после смерти мужа. По свидетельству соседей увезли с собой все до последней банки.

В 1957 году инженером Воробьевым в фонд Кировского краеведческого музея были принесены в дар проекты А.Л. Витберга. В том же году в журнале «Архитектура» (1957, №12) я опубликовала чертежи Витберга.

Постройка беседки-ротонды Витберга была выполнена в 1836 году, при жизни Витберга в Вятке. Стоимость строительства – 15.000 рублей.

Все подлинники Витберга находятся в Кировском художественном музее. Как говорил Николай Георгиевич Машковцев, они стоили Главнауке 3.000 рублей.

У меня есть рисунок дома, где был первый Вятский губернский отдел здравоохранения – акварель, сделанная моим мужем».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.18, л.537).

 

Из письма М.Н. Огневой от 21 ноября 1967 года.

«Учительницу Лутошкину я знала. Сильно сомневаюсь, что ее отец был казанский профессор И.Я. Порфирьев.

Во-первых, ее звали Мария Михайловна.

Во-вторых, она училась в Вятской Мариинской женской гимназии с моей сестрой Александрой Николаевной. Учились они в 1910-1915 годах в основных классах, где учились дети менее состоятельных родителей. Дети же более состоятельных родителей учились в параллельных классах, где плата за право учения была выше, так как там обучали иностранным языкам (кстати, очень плохо).

Екатерина Николаевна, сестра, сообщает, что Гельман в 1943 году жил в Яранске и работал в Горсовете, а сестра жила там с матерью и работала руководительницей детского сада».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.206).

 

Из письма М.Н. Огневой от 14 декабря 1967 года.

«П.А. Шуравина видела сестра, Елена Николаевна. Она описывает его так. Это был высокий, представительный человек с небольшой седой бородкой и седыми короткими волосами. Прекрасно одетый, по виду и манерам «барин». Держался с большим достоинством. По своему общественному положению председателя губернской земской управы он был не ниже губернатора. Он не был человеком-трубкой. Скорее всего человеком-трубкой мог быть не менее выдающийся земский деятель Осип Михайлович Жирнов. Он действительно не выпускал трубки изо рта. Осип Михайлович был приятелем отца и погиб вместе с ним. В губернской земской управе он заведовал отделом пчеловодства и мужики называли его «председатель пчел».

О.М. Жирнов сыграл большую роль в Мултанском деле. Только роль Осипа Михайловича несколько уменьшена.

С семьей Осипа Михайловича мы были хорошо знакомы, дружили и ездили в Заречный лес. Из семьи Осипа Михайловича (жена, сын, три дочери) никого в живых нет».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.198-199).

 

Из письма Натальи Борисовны Пентиной (27) к М.Н. Огневой от 12 сентября 1968 года:

«Папа писал Ирине, пока там не было ничего плохого.

Посылаю Вам хорошие открытки старинных церквей в Архангельской области. Должны Вам понравиться.

Вчера я была у всенощной в Александро-Невской лавре, так как сегодня праздник Александра Невского. Было исключительно торжественно и красиво. Пели два хора. Один мужской, очевидно из академии, другой смешанный. Очень хорошо пели солисты. Пения было много. Я, к сожалению, еще недостаточно хорошо знаю песнопения.

Мучаюсь крапивницей уже две недели.

Что Вы читаете? Я перечитываю сейчас книгу воспоминаний Т.П. Пасек «Из дальних лет». Мне ее подарила мама в 1963 году.

Общество коллекционеров еще не начало собираться. Я по-прежнему увлекаюсь открытками, но интересных открыток попадается мало».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.40-41).

 

Из письма Е.Д. Петряева к М.Н. Огневой от 23 июля 1971 года.

«Примите нашу признательность за фотографию О.М. Жирнова. В раздел «Пушкинская пора» очень подойдет рукописный сборник Вашего деда со стихами А.С. Пушкина.

Конечно, интересен и журнал «Отдых курсанта». Это новая и неожиданная подробность о 1920-х годах.

Когда-то друг Пушкина П.А. Вяземский писал: «В наше время надобно мертвых ставить на ноги, чтобы испугать и усовестить живую наглость и отучить от нее ротозеев, которые ей дивятся с коленопреклонением». Я вспомнил эти слова потому, что без Вашей помощи и доброго внимания мы бы не смогли «воскресить» ряд достойных имен и подойти к важным разделам вятского культурного прошлого».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.188).

 

Из письма М.Н. Огневой от 20 марта 1972 года.

«Н.В. Огнев был знаком с обширным кругом общественных деятелей в Вятке и Петербурге. Он окончил духовную академию в 1890-1891 годах. Печататься начал рано. Целый ряд брошюр был написан им в период предсоборного совещания о реформе русской церкви и духовенства (1906-1909 годы). Например, «На пороге реформы русской церкви и духовенства», «Церковный собор и религиозные запросы общества», «Чем должен быть православный приход» и другие.

Будучи членом 1-й Государственной Думы напечатал ряд статей в газете «Речь» под псевдонимом Спектатор. В заключении в Петропавловской крепости в 1907 году им был написан «Дневник заключенного» (остался в рукописи).

Будучи корреспондентом, писал статьи в петербургских газетах и журналах о собраниях «Религиозно-философского общества», о съезде баптистов. Сохранилась его статья «Гибель Титаника» в журнале «Отдых христианина». В журнале «Вестник Европы» за декабрь 1910 года напечатана его статья «Изверженные». Перепечатка этой статьи вышла отдельной брошюрой в 1911 году. Здесь подробно освещен вопрос о лицах духовного звания «изверженных» из клира за «преступления», главным образом политического характера. Эти несчастные становились настоящими лишенцами без права поступления на государственную или общественную службу. С точки зрения церкви и гражданского закона «изверженные» являлись подонками общества и «участь их – смерть под забором», по выражению архиепископа Волынского Антония – отъявленного мракобеса и черносотенца.

С какими писателями был знаком Н.В.? С Л.Н. Толстым имел беседу в Ясной Поляне. С Ясевич (Бородаевской) (28), которая написала капитальный труд «Борьба за веру» (о сектантах), и другими.

С Короленко он знаком не был.

С вятскими общественными деятелями он был хорошо знаком. Дружил с В.В. Танаевской, Н.А. Чарушиным, О.М. Жирновым, М.П. Бородиным и многими другими. Знал, конечно, всех адвокатов и членов суда, например, Палкина, который жив до сих пор.

Был знаком с Шуравиным.

Имеется групповое фото выборщиков в 1-ю Государственную Думу. Среди крестьян выделяется яранский врач Ложкин (инициалы неизвестны). Вероятно, не тот, которого знал Короленко».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.11-12, д.106, л.90).

 

Из письма М.Н. Огневой, весна 1972 года.

«Николай Андреевич Падарин и его жена Екатерина Ивановна Столбова были очень добрые люди.

Их соседка М.Г. Зонова, старушка 77 лет, занла Николая Андреевича и Екатерину Ивановну. В 1910 году они с мужем и шестимесячным ребенком приехали в Вятку из деревни на заработки. Ей было 18 лет, мужу немногим больше. Сняли они комнатку в полуподвальном этаже в доме Столбовых, где теперь Литературный музей. Были у них только узлы с одеждой. Николай Андреевич и Екатерина Ивановна тут же принялись их устраивать. Открыли сарай, где было много ломаной мебели. Зонов, хороший столяр, смастерил кровать, стол, починил стулья. Хозяева дали необходимую посуду. Екатерина Ивановна учила молодую женщину шить, давала ей нехитрые заказы (сшить простыни, наволочки, рубашки).

Добрые и ласковые люди были Николай Андреевич и Екатерина Ивановна, вспоминает М.Г. Зонова. Недолго прижили у них молодые. Скоро Зонов нашел работу у купцов и стал хорошо зарабатывать. И семья перебралась на другую квартиру.

С Николаем Андреевичем Падариным я познакомилась в 1909 году, будучи ученицей Вятской Мариинской женской гимназии. Мы с братом Иваном, окончившим Вятское реальное училище, брали уроки у Н.А. по латинскому языку за курс мужской гимназии. Н.А. прославился тогда как лучший учитель, дающий уроки по латыни для поступающих в университеты реалистов, которые должны были сдавать экзамены на аттестат зрелости. Мы посещали Н.А. на дому в вечерние часы три раза в неделю в течение зимы 1090-1910 года. Н.А. Был замечательный педагог, превосходно знавший предмет. Уроки его были очень интересны и латынь, этот «скучный и нудный» для гимназистов предмет, оказался весьма увлекательным для гимназистки и реалиста, незнакомых с латынью в средней школе.

Н.А. Разнообразил занятия экскурсами в историю Греции и Рима, смешил анекдотами про «Алеху Редникова», у которого учился в Вятской мужской гимназии. За зиму мы прошли «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря, Тита Ливия, вторую книгу «Энеиды» Вергилия, десятка два стихотворений Горация, проштудировали этимологию и синтаксис латинского языка по учебнику Сангурского – словом все, что полагалось знать по курсу латинского языка в мужской гимназии. Н.А. был очень требователен. Правила из учебника заучивали наизусть, применяли на практике при грамматическом разборе, подкрепляли цитатами из латинских авторов, заучили много стихотворений Горация. Словом учил он нас, по его словам, по методу «Алехи», который, по-видимому, был в свое время превосходным учителем, грозой всех гимназистов.

К концу учебного года мы были отлично подготовлены. Чтобы убедиться в этом, Н.А. был приглашен ученик мужской гимназии, отличник Малевинский, кончающий гимназию. Поразил он нас своими пышными черными усами, надменным видом и…увы…плохим знанием латинского языка. Н.А. предложил ему прочесть «Оду к Меценату» Горация. С пафосом продекламировал «отличник» несколько строчек стихотворения, отчаянно перевирая ударения и путая силлабическое стихотворение с тоническим. Столь же «удачно» он сделал разбор пары предложений. Мы таращили глаза, но Н.А. и вида не подал. Он поблагодарил господина Малевинского и поспешил расстаться с ним. После его ухода мы разобрали все ошибки в чтении и грамматическом разборе. Плохо же тогда изучали латинский язык в Вятской мужской гимназии. Николай Андреевич сказал, что при «Лехе» такого не было.

 Мы же отлично сдали экзамены по латинскому языку. В женской же гимназии этот предмет отсутствовал. Помню, когда на экзамене мне предложили прочесть и перевести письмо Плиния Младшего – текст совершенно незнакомый мне, то я, с удивлением, увидела, что отлично понимаю все. Преподаватель, очень строгий, похвалил меня за хорошую подготовку. Вот тогда я с благодарностью вспомнила своего учителя Николая Андреевича Падарина. Занятия с Н.А. пробудили во мне интерес к иностранным языкам. Будучи студенткой, я, кроме французского языка, который хорошо усвоила благодаря знанию латыни, посещала лекции немецкого, английского и даже греческого языков

Николай Андреевич возглавлял «Вятское общество вспомоществования учащимся высших учебных заведений» и много помогал учащейся молодежи. Выдавал единовременные ссуды, давал справки о материальной несостоятельности на предмет получения стипендии и освобождения от платы за право учения. Моему брату Вятская губернская земская управа и Орловская уездная земская управа выплачивали стипендию за все годы учебы в университете, а меня со второго полугодия первого курса освободили от взноса за право учения. Справки о материальной несостоятельности присланные Николаем Андреевичем имели для нас большое значение.

Отец, как перводумец, был выслан из пределов Вятской губернии и на случайные заработки журналиста содержал семью.

На групповой фотографии, сделанной в августе 1915 года, Николай Андреевич Падарин стоит в центре вятских студентов и держит адрес, поднесенный ему благодарной молодежью по случаю ухода его с поста секретаря Вятского общества вспомоществования». По этому случаю, мы и снимались с Николаем Андреевичем  в беседке Александровского сада.

Студенты собрались летом 1915 года у ротонды Александровского сада, чтобы чествовать своего учителя и друга Н.А. Падарина.

На фото Н.А. Падарин стоит в центре, держа в правой руке поднесенный ему адрес.

В верхнем ряду, слева направо, стоят:

1-й – Н. Вознесенский.

4-й – в белом кителе Н.В. Дрягин.

5-й – А. Останин.

Во втором ряду:

1-я – А.В. Тихоницкая-Сильвинская.

2-я – О. Осокина.

4-й – Н.А. Желваков.

7-я – О. Гребенева.

В третьем ряду:

1-я – В. Луппова.

С левой руки от Н.А. Падарина стоит группа студенток: М.Н. Огнева, М.С. Упшинская, Л.А. Васнецова-Воинова, К.Е. Плеская, Ольга А. Васнецова, Е. Тихомирова, М. Захваткина-Ямщикова. Рядом с Ямщиковой (в белом кителе с черным поясом) стоит А.И. Деньгин.

Крайние справа фотокарточки: Виктор Грязев, Вера Зубарева (?), И.Н. Огнев.

Сидят внизу на ступеньках, слева направо:

3-я – Л. Плеская.

5-й – П.В. Плесский.

6-й – Н. Шиллегодский.

Фото И.Н. Огнева.

В последний раз я встречалась с Николаем Андреевичем уже в 1921 году, будучи учительницей народного реального училища. Он работал в нашей школе очень недолго и, кажется, в качестве секретаря педсовета. Выглядел он плохо, был худой и бледный. Видимо много голодал. Иногда быстро раздражался. М все же те же черты демократа в нем поражали нас. Приходя на работу, он обязательно со всеми здоровался за руку и, непременно, с техничками, что тогда было необычно. Вскоре Николай Андреевич скончался. Екатерина Ивановна Столбова пережила его».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.92, 93, 95, д.107, л.106-107).

 

Из письма М.Н. Огневой от 18 марта 1973 года.

«Большую библиотеку мы с братом заприметили только у Н.А. Падарина.

Наши дед и отец были большими любителями книг и библиотеки у них были порядочные, особенно у деда, В.И. Огнева. С детства запомнила два огромных шкафа с книгами, которые стояли в квартире бабушки. Тогда, будучи гимназистской, я увлекалась некоторыми из них. Это: Жорж Санд «Консуэло», У. Коллинз «Лунный камень», «Джейн Эйр». «Домби и сын» и «Записки пиквикского клуба» Ч. Диккенса, романы Вальтера Скотта. Видимо это были приложения к журналам, которые дед выписывал. Журналы были следующие: «Библиотека для чтения», «Современник», «Воскресный досуг». Любил дедушка и книги о путешествиях. Была библиотека путешествий» Плюшара. Видимо В.И. следил и за художественной литературой. Там имелись сочинения Шекспира в 10 томах в переводе Кетчера, стихотворения Некрасова, А.К. Толстого, сочинения Белинского.

Ну, конечно, было немало и духовных книг. Несколько экземпляров Библии на церковнославянском языке, несколько книг Нового Завета, проповеди Иннокентия Херсонского, Путятина, Евангелие от Матфея на четырех языках и даже Талмуд на еврейском языке. Духовный регламент Петра I.

Языки он знал хорошо. Окончил Казанскую Духовную академию. Имел звание магистра богословия. Имелись книги на греческом и латинском языках.

Потом эта библиотека слилась с библиотекой отца, но библиотека отца носила другой характер. Было много юридических книг, стенографических отчетов 1-й Государственной Думы и других. Отец выписывал журналы «Нива» с приложениями, «Игрушечка», «Вокруг света».

В последние годы сохранились книги, которые давались ему для отзыва: Джемс «Многообразие религиозного опыта», «Книга бытия моего» известного востоковеда Порфирия Успенского, «Неугасимая лампада» Д. Философова, «История раскола» Пругавина и другие.

Большинство книг из библиотеки деда было передано в библиотеку Герцена. Был составлен список и Василий Иванович Шерстенников (29) отбирал их по списку. Клавдия Михайловна Войханская (30) заплатила за них (не помню сколько).

Часть книг продали во время войны в библиотеку Дома офицеров. Это были тяжелые годы войны и деньги пересылали эвакуированным из Ленинграда в Яранск сестре и матери. Сохранились жалкие остатки этих библиотек и они наполняют целый сундук, из которого кое-что пригодилось краеведам В.Г. Пленкову и Н.Н. Арбузовой. Пара старинных книг попала в Литературный музей.

Вот и вся книжная эпопея.

«… Все великое земное разлетается как дым…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.147-148).

 

Из письма М.Н. Огневой от 17 апреля 1973 года.

«Большое спасибо Вам за билет на 18 заседание клуба «Вятские книголюбы». Жаль, что не издали второй части книги Н.А. Чарушина «О далеком прошлом».

Ольга Михайловна Кошкарева много рассказывала о последних годах жизни Н.А. Чарушина. Вот тоже был стойкий человек: чуть было на мушку не попал».

(ГАКО, ф.Р-139, оп.1, д.107, л.179-181).

 

Из письма М.Н. Огневой от 22 мая 1973 года.

«Вчера, 21 мая, зашел ко мне интересный гость: М.Д. Афанасьев. Он принес фотографии, где мы вместе установили немало знакомых лиц начала XX века.

В августе 1915 года студенчество организовало несколько бригад для работы в уездах. Помогали убирать урожай семьям фронтовиков. Тут участвовали П.В. Плесский, Б. Халявин, К. Иванов и многие другие из снятых на фото. Попали туда мой брат Гавриил Николаевич, я и сестра Александра Николаевна.

Дали нам агронома, который подучил нас жать серпом, вязать снопы и делать суслоны. Работали усердно, бесплатно, конечно. Много поставили суслонов.

Наша бригада из 7 человек работала в селе Ржаной Полом».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.182-183).

 

Из письма Е.Д. Петряева к М.Н. Огневой от 3 июня 1973 года.

«Сейчас получил Ваше посвящение. Сам я считаю, что итоги мое «яко крах егоже возметает ветра лица земли…».

Книгу починил.

Дневник Н.В. прочитал. К сожалению, в нем на мою «мельницу» пока ничего не оказалось, хотя документ весьма характерный и еще привлечет внимание, когда созреют условия. Дело идет к тому.

Из Пушкинского Дома пишет Владимир Иванович Малышев – наш знаменитый «древник»: «Работу Огнева я просматривал… Написать о нем как библиофиле надо, конечно, и скорее. По-моему, он ученик Порфирьева. Не забывайте моего Аввакума….».

Сейчас готовится к изданию «Пустозерский сборник», в котором найдены рисунки Аввакума. Идут широкие поиски. Епископ Вятский Александр был сторонником Аввакума, поэтому у вятских книжников могли быть автографы протопопа. «Пустозерский сборник» нашелся в Риге у тамошних старообрядцев. Подарили его Пушкинскому Дому. Такой подарок не делали даже Великие Князья…

А вдруг на Вятской земле обнаружится что-то похожее?! Здесь, в частности, могут быть берестяные книги.

На днях повидаю К.А. Палкина. Хочу выяснить биографические подробности о ряде вятских адвокатов, которые работали с Н.В.».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.121).

 

Из письма Е.Д. Петряева к М.Н. Огневой от 6 июня 1973 года.

«Из книг, полученных вчера от Вас узнал нечто сенсационное. Оказывается, Пругавин много писал о Вятке, пользуясь материалами Н.Н. Блинова и Н.А. Спасского. Есть весьма важные факты о старокнижии. Теперь придется вести поиски по доброму десятку фамилий. Любопытны некие «медальщики» в Слободском уезде, которых Спасский считал «продуктом местных дурных экономических условий». Жаль, что эти очерки начинаются со второй части. В в первой был очерк о Зосиме. Надо будет найти. Может статься, что кое-что в этом собирательном типе (включая Куртеева) есть и в книге Андерсона, которую я отложил (нет титульного листа, неясен профиль).

А в словаре масса неожиданностей. Оказывается, например, верное написание «кандило», а оно встретилось мне ранее в Лальске, а затем у Гребнева (Старая Тушка), который печатал на бумаге XVIII века… Значит первоисточник шел из Великого Устюга. Выяснил, что такое «лестовка», но вот «теренсы» пока нет. Возможно, что это пермяцкое слово, означающее предмет обихода писца. Это еще со времен Стефана Великопермского.

«Древники» сейчас выдвинули понятие о книжном этикете. Хорошо бы узнать правила у местных старокнижников. Например, нельзя было раскрывать и читать книги на весу, ставить локти на стол рядом с книгой, а сидя – закидывать ногу на ногу. Настоящая обрядность даже при чтении светских книг и апокрифов. К сожалению, неясны обоснования этих правил и весь чин чтения. Кажется, нельзя было читать про себя. Поделитесь, пожалуйста, сведениями об этом.

Забыл у Вас спросить: кого из вятских переплетчиков считали самым искусным? У кого переплетал книги Н.В.? Тут дело в том, что сами переплетчики часто бывали страстными книжниками. Недаром из них вышел знаменитый Фарадей.

Ваш учитель истории Маяков был автором ряда статей (о шведских пленных в Вятке и других). Не знаете ли Вы судьбу его? Где искать его бумаги?

Вот еще был в Вятке библиофил П.П. Хохряков (умер в 1894 году). Сын его был инспектором училищ в Глазове, а потом куда-то исчез. С ним исчезли и сведения об архиве и библиотека П.П. Между тем П.П. Был автором трудов по психологии и талантливым переводчиком афоризмов Ларошфуко».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.119).

 

Из письма М.Н. Огневой от 9 июня 1973 года.

«Попробую перерыть еще раз книги в сундуке, поискать Пругавина и других. Благодаря Вам, у меня совершенно изменилось отношение к старым книгам. И к содержанию, и к внешности. Относительно переплетчиков ничего не могу сказать. У отца было много книг без переплета, а у деда – все в переплете.

Федор Васильевич Маяков был в гимназии учителем истории. Ничего почти не рассказывал и любил, когда уроки отвечали по учебнику наизусть, да еще с подстрочными примечаниями. Он вскоре уехал куда-то.

О Хохрякове имею понятие, как о художнике, но это видимо не тот.

Относительно журнала «Наука и религия», упомянутого Шавровым, не стоит Вам доставать, шут с ним (с журналом).

О книжном этикете интересно: недурно бы распубликовать его среди нашей публики и приучить уважать книгу, особенно это необходимо молодежи.

Но, чтобы запретить читать про себя – это уж слишком! Немыслимо!

Утопаю в письмах, по письма деда как провалились, нет и нет».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.37-38).

 

Из письма М.Н. Огневой от 16 июня 1973 года.

«А я ведь чуть было Полимпсестова не бросила в печку! Оказывается не стоит этого делать с любой старой книгой, несмотря на ее содержание».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.185-186).

 

Из письма М.Н. Огневой от 20 июня 1973 года.

«Пишу Наташе Арбузовой, чтобы написала адрес М. Семакиной.

Я-то ее (Семакину) не помню, но Е.Н. и Наташа учились в школе вместе с ней. Семакины – старинные вятичи и были люди богатые. Имели два дома. Е.Н. рассказывает, что у них при доме был огромный амбар, куда сложено было много старых вещей. Когда старик Семакин был жив, все добро в амбаре содержалось в большом порядке».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.36).

 

Из письма М.Н. Огневой от 27 июня 1973 года.

«Посылаю старый рецепт, правда 1919 года, может быть пригодится.

На Семакину надеяться нечего: сарай со старьем разрушили, частью она сдала в утиль, частью передала в музей Фокину. Так пишет Н. Арбузова, которая замаялась экскурсиями в свой музей и теперь лечится.

Кажется, я ошиблась. На фото изображены не вятские адвокаты, а выборщики в Учредительное собрание. В центре сидит Саламатов – комиссар Временного правительства, эсер. Остальных, кроме Аммосова, не знаю».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.34).

 

Из письма Е.Д. Петряева к М.Н. Огневой от 27 июня 1973 года.

«Сейчас получил письмо с рецептом. Он чудесен, даже с рисунком. Несомненно, что сделан он был до революции, но дожил до 1919 года. Очень ценная реликвия!

Интересно, что пропись лекарства включает морфин. Тогда его применяли часто. А кто такой доктор Греке?

В Ваших книгах вычитал крайне важную деталь: среди занятий, одобряемых для домашних работ священником, значилось переплетное дело. А я все гадал, почему хорошие книги по этой части (Ануфриева и другие) были написаны священниками. Теперь можно думать, что среди вятского духовенства тоже были мастера «книгоспасения». Надо выяснить имена их и образцы их трудов. Были еще бродячие переплетчики (из «странников») переходившие из дома в дом. Так Симеон Верхотурский шил зимнюю одежду заказчикам. Одного такого я нашел: вклеивал записку о своей работе. Книгу эту я подарил одному ботанику, но не сделал копию записки. Ботаник умер, а его библиотека ушла в утиль…

Обоснованные рекомендации крайне нужны и полезны для молодежи. Она тянется к книге, но стихийно, поддаваясь обывательским настроениям и модным увлечениям. В итоге – мизерный культурный результат».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.122).

 

Из письма М.Н. Огневой от 18 июля 1973 года.

«Вы спрашиваете, стоит ли браться за книгу Б. Иванова о Пушкине. По-моему Вам не стоит связываться с этим обширным и отсталым трудом. Надоест.

Ваше дело живое: поиски, открытия нового.

А книга Б. Иванова довольно сумбурная (хорошо только путешествие Онегина по X главе). А уж о Татьяне и Чайковском – сплошная фантастика.

Книга Е. Богат «Чувства и вещи» жуткая книга, сумбурная. Бросает на душу какой-то мрачный темно-зеленый цвет. Но в ней можно отыскать что-то хорошее».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.181).

 

Из письма М.Н. Огневой от 20 октября 1973 года.

«Прилагаю письмо Н.Б. Пентиной. Она не знает Вашего адреса и просила переслать Вам письмо о выполнении Вашего задания.

Приехала из Уржума в Ленинград не заезжая в Киров. В Уржуме очень тяжелая обстановка: мать-то пока еще жива, но папаша совсем выжил из ума и со всеми ссорится. Теперь в Ленинграде у них ремонт.

Ваше задание она выполняет и пишет мне, что эта работа очень отвлекает ее от горя и успокаивает.

Теперь последняя, очень печальная весть. Ольга Михайловна Кошкарева в августе трагически погибла. Она попала под машину. Скончалась 84 лет от роду. Об этом я узнала только в начале октября, встретив в магазине макарьевскую учительницу-пенсионерку. Похоронили ее на старом кладбище, вероятно недалеко от могилы Н.А. (Чарушина – А.Р.), где Вашими стараниями воздвигнут ему памятник. Все ее наследство присудили внукам.

В первой половине октября приезжал брат, Василий Николаевич, из Ленинграда. Пробыл недолго, четыре дня. Очень внимательно перечитал все, написанное Вами о нашем деде, читал Ваши книги и просил передать Вам глубокую признательность за открытие нашего дедушки, которого мы, к стыду своему, совершенно не знали. Ходил с визитом к В.Г. Пленкову, с которым состоит в переписке. Видел его знаменитую картотеку».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.39-40).

 

Из письма М.Н. Огневой от 13 декабря 1973 года.

«Пишу о Фаворских. Хорошо знали отца Н. Фаворского (священника). Обе дочери живы. Одна, Ольга Николаевна, подруга Елены Николаевны, теперь по мужу Воинова. Живет в центре. Очень интеллигентная старушка. Живет одна. Только не упоминайте, что ее отец был священник. Она этого не любит».

(ГАКО, ф. Р-136, оп.1, д.107, л.75).

 

Из письма Е.Д. Петряева к М.Н. Огневой от 17 декабря 1973 года.

«Спасибо за сведения о Воиновой. Говорят, что у Дмитрия Васильевича Фаворского (31) (он, кажется, из семьи чиновника) был брат Аркадий (почтовик), женатый на сестре агронома П.В. Лесникова. Дочь П.В. была учительницей школы на Р. Люксембург. Всех этих лиц надо будет искать.

Посылаю Вам кое-какие вырезки. Судя по почерку, силы Ваши хорошо восстанавливаются, но необходимо терпение, терпение и терпение…

P.S.

Что-то я запамятовал: сохранился ли снимок Н.В. Огнева в годы академии (в светской одежде)? А общий снимок выпускников академии? С профессорами? Ведь среди них были М.М. Коялович, В.В. Болотов и другие.

Нет ли портрета И.Л. Порфирьева?

Казань молчит».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.74).

 

Из письма М.Н. Огневой от 20 декабря 1973 года.

«Вчера навестила меня Н.Б. Пентина. Она приехала на похороны матери – А.С. Спасской. Хоронили ее торжественно в пединституте, где она проработала свыше 30 лет.

Наталья Борисовна унесла пакет с докладом и две Ваши книги: И. Андроникова и археологический роман. Я их берегла и никому не давала. Для моей библиотеки они слишком хороши. У меня все больше потрепанные. Гуляют по рукам.

Чарушина читаю с удовольствием: правдивая книга.

Андроникова перечитывала три раза, не говоря о Тагильской находке и вульфертовском портрете Лермонтова. Он замечательный мавтер давать характеристики живых людей. Например, глухого артиста Владимира Яхонтова – талантливого артиста-декламатора, Алексея Николаевича Толстого и других.

Сохранилось несколько фотокарточек Н.В., и семинаристом, и академиком. Но групповых фото с профессорами, увы… нет. Вот только с перводумцами от Вятской губернии. Но… это еще для будущего.

Теперь все книги, старые и новые находятся в одной комнате, которая запирается на замок, а я живу в маленькой комнате – ближе к Екатерине Николаевне, от которой завишу. Впрочем, собираюсь убраться в интернат, если удастся ».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л76-77).

 

Из письма М.Н. Огневой от 3 января 1974 года.

«Получила Ваш запрос о псевдониме св. «Н-в», писавшего о Салтыкове –Щедрине в трудах Вятской ученой архивной комиссии в 1908 году. Был такой священник Федор Нагорничных, как видите, никак не подходит. Да и вряд ли он писал о серьезных ученых предметах – обыкновенный попик. Он из яранских сослуживцев Н.В. Огнева.

В 1907-1908 годах наша семья переживала всякие пертурбации. Н.В. Огнев был запрещен, а потом лишен сана. Сидел три месяца в тюрьме, а затем был выслан из Вятки. Зарабатывал как журналист в газетах и журналах и сдавал экзамены на юридическом факультете Петербургского университета.

Наша семья перебралась в Вятку в 1908 году и мать кое-как перебивалась, сдавая комнаты, чтобы прокормить шестерых ребят. Все тогда учились, стараясь изо всех сил.

Что можно было запомнить в этой сумятице? Разве что обыск, о котором я Вам рассказывала.

Любопытно, куда девалась революционерка Любовь Николаевна Титова, которую тогда арестовали.

И куда девался книжный магазин Шерстенникова на Спасской улице?

Дела давно минувших дней.

Н. Арбузова пишет, что за 1973 год было 19.000 посетителей музея и 454 экскурсии».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.64-65).

 

Из письма М.Н. Огневой от 6 января 1974 года.

«Вот до чего обидно, что у меня ноги не ходят!!! А то бы нашла Лесниковых, навестила бы Ольгу Фаворскую, с радостью помогла бы Вам.

Священник – Феодосий Иванов (32). Его книга «Церковь в эпоху смутного времени» (Екатеринбург, 1906)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.61).

 

Из письма М.Н. Огневой от 8 января 1974 года.

«Феодосий Иванов жил в Вятке с 1907 года. Видимо приехал с юга (брюнет с мягким выговором). Насчет потомков неизвестно. Он был еще молодой и если и были ребята, то малолетние. В 1916 году он исчез из Вятки. У него был брат Костя – студент. Тот тоже исчез.

Владимир Емельянов (33) на 10 лет старше меня. Он женился на хорошенькой девушке, с которой я в детстве играла. И мне было жаль, что она вышла замуж за такого «скучного» господина в мундире. После победы Октября она его бросила и предпочла скучного супруга некому Мирову, советскому работнику».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.62).

 

Из письма М.Н. Огневой от 11 января 1974 года.

«Рассказ Ю. Бондарева «Простите нас». Так не бывает (или редко бывает) в жизни. Слишком сгущены краски. У старого учителя всегда есть друзья из бывших учеников, которые помнят о нем, пишут часто, подарки посылают. У меня таких учеников было двое. Один погиб в 1945 году. Врет Бондарев.

Насчет загадочного псевдонима у меня есть еще предположение. В 1908-1911 годах в гимназии был законоучитель Феодосий Иванов. Молодой, прекрасно образованный. Знал русскую литературу так хорошо, что иногда его уроки Закона Божьего превращались в уроки литературы. Читал много наизусть. Очень интересный человек. Вот он мог бы написать о Ланской и Щедрине и возразить Спасской. Но, … фамилия опять не подходит. Когда запретили в школах Закон Божий, куда-то уехал. Вернее всего, снял сан и смылся.

Позвольте заступиться за Н.Н. Арбузову. Ее энергия и кипучая деятельность вовсе не уходит в песок.

Во-первых, она приносит ей немалую материальную выгоду. При ее мизерной пенсии весьма кстати премии (50-100 рублей) и ценные подарки вещами, которые она получает за работу в музее.

Во-вторых, музей ее детище и жить без него она не может. «Сеять разумное доброе вечное» в души посетителей и экскурсантов – дает ей глубокое удовлетворение. Есть у нее заместители и продолжатели, но слушать их объяснения экспонатов суконным языком с пропусками и искажениями – просто нетерпимо. И она, часто усталая, бросается сама культурным, доходчивым языком объяснять с энтузиазмом как прежде…

На последней конференции ей преподнесли значок «Отличник просвещения», который она немедленно потеряла и обнаружила… только в гостиничном номере в своем портфеле».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.68-69).

 

Из письма М.Н. Огневой от 13 января 1974 года.

«Феодосий Иванов действительно ученый-историк. Написал книгу по истории церкви. Если Вам интересно, могу написать полностью название, год и место издания».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.66-67).

 

Из письма М.Н. Огневой от 24 января 1974 года.

«Недавно нас навестила гостья из Ленинграда – племянница – дочь брата В.Н. Работает инженером в «Механобре», где заведует отделом обогащения. Красивая и здоровая женщина. Много помогла нам в наведении чистоты. Однако жизнь у нее невеселая. Муж пьяница. Был директор, партийный, теперь отовсюду выгнали. Дочь 18 лет провалилась на вступительных экзаменах в университет, получив двойку по математике. Тут и дед-профессор не мог помочь: «хоть бы тройка…».

Да, «суета-сует и томление духа» - удел человека».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.72-73).

 

Из письма Е.Д. Петряева в адрес М.Н. Огневой от 5 февраля 1974 года.

«Посылаю два билета и кое-что из новой мелочи.

О Ф.Н. Иванове, конечно, напишите. Он здесь и умер? Остались потомки?».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.88).

 

Из письма М.Н. Огневой от 16 февраля 1974 года.

«Вы спрашиваете о Болотове. Да, Н.В. Огнев готовился по его книгам к экзамену на юриста. Мне довелось читать часть его лекций о первых веках христианства и всяких ересях. В сундуке сохранилась эта книга без переплета, довольно потрепанная. Теперь этот сундук стоит в моей комнате, где я коротаю свой недолгий век. На днях среди книг Е.Н. мне попалась философская – Джемс «Многообразие религиозного опыта». Прекрасно переплетенная. Даже в списке философских книг И.М. Сметанина она не встречается. Это из книг Н.В. с его отметками. Вот бы Вам включить ее в свою библиотеку, если ее нет у Вас! Это поинтереснее и посолиднее «Неугасимой лампады» Философова».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.59-60).

 

Из открытки Н. Арбузовой в адрес М.Н. Огневой от 17 февраля 1974 года.

«Сообщаю Вам для Е.Д. Петряева.

Я писала ему о враче Николае Васильевиче Чемоданове (34), работавшем городским врачом Уржума с конца 19 века до октября 1917 года и его библиотеке. А о переписке с Л.Н. Толстым, очевидно, сообщил кто-то другой – Чемоданов Герман Александрович (35), о котором я ничего не знаю.

Н.В. Чемоданов уехал в Н. Торьял к врачу Бодрову и там умер в начале 1920-х годов. Библиотека его почти вся погибла и о судьбе ее неизвестно.

Я болею – плохо с сердцем».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.35).

 

Из письма М.Н. Огневой от 22 февраля 1974 года.

«Наконец-то получила письмо от «епархиалки». На Ваш запрос об Емельянове она отвечает: я не знаю такого и не слыхала о нем. В Елабужском училище, где она училась, такого не было.

Да, огромного терпения и настойчивости требуют поиски. Тут требуется особый талант, и даже интуиция, которых много у Вас.

Книга Джемса испещрена заметками Н.В.. Он отчеркивал карандашом, простым и синим, мысли, особенно ему понравившиеся. Эта книга большого мыслителя, но, кажется, нам чуждого: он протестант. Особенно любопытна его теория о «поле сознания» и неподсознательной области человеческой психики.

Книгу Болотова надо искать в сундуке. Она без переплета и довольно потрепана. Постараюсь найти».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.19-20).

 

Из письма М.Н. Огневой от 6 марта 1974 года.

«Что уж это такое? Был у порога, принес такую тяжесть и не зашел…

Я строчила поздравления и только что собралась нести их в ящик и вот… опоздала, так Вас и не видела.

Очень-очень виновата перед Вами…

Учтите, пожалуйста, что я всегда рада видеть Вас в любое время. Для меня всегда праздник видеть Вас и беседовать с Вами.

Все жду письма от Князевой, которой давно написано, чтобы прислала сведения о Лесникове и его дочери, и все нет, как нет. Возможно, решила зайти в праздник и лично поговорить обо всем. Ведь она моя ученица.

Сейчас запоем читаю Ваши книги и не могу оторваться от Экзюпери. Особенно хороша новелла «Планета людей», да и другие. Особенно жаль автора: такой талантливый погиб молодым. А ведь из него вышел бы – ну скажем – второй Достоевский…

Жизнь – полная опасности, страданий, риска…

И, несмотря на молодость, такой мудрый.

Читать книги Экзюпери довольно трудно.

Снимков 1885-1890-х годов у нас нет, кроме фотокарточек Н.В. (семинарист, студент, учитель)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.13-14).

 

Из письма М.Н. Огневой от 20 марта 1974 года.

«Наконец-то могу ответить на Ваш запрос о Лесникове и его потомках. Но, увы,… ничего не добилась. А. Князева моя ученица и бывшая «примадонна» хора опросила всех стариков, поющих в хоре, но никто не слыхал о басе – Лесникове. А ведь некоторые старики поют там уже лет по 40-50. Там помнят всех певчих чуть ли не с начала революции. Видимо, Вас неправильно информировали.

Благодарю за письмо и вырезки. Самая любопытная, конечно, о «шарлатане» Геллере. Шарлатан-то он шарлатан, но отвергать телепатию, гипнотизм и прочие непонятные материалистам явления психики никак нельзя. Много еще неизвестного и непонятного таится вокруг нас и в нашей душе. Да и факты наш корреспондент приводит какие-то глупые. Гнутся и ломаются ложки, вилки, идут поломанные часы – фокусы какие-то.

Очень мне нравится Ваша книга «Методика и техника историко-медицинского исследования». Написанная просто, ясно и толково – она хороша как практическое руководство для исследователя в любой научной области. Годится и литератору, и историку, и археологу.

Книги Шестакова у нас, по-моему, нет. Фотографий много, главным образом групповых, разных времен и старых, и новых. Может быть, что-нибудь и пригодится. Хорошо, если бы Вы забрали у нас побольше книг, а то боюсь пойдут на растопку…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.23-24).

 

Из письма М.Н. Огневой от 24 марта 1974 года.

«Н.Б. Петнина пишет, что слушала чудный концерт Ленинградской капеллы, где исполнялись произведения Бортнянского и Архангельского. Музыка XVIII века входит в моду».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.25).

 

Из письма М.Н. Огневой от 31 марта 1974 года.

«Достаю газеты из ящика и Ваша замечательная статья «Книжный сундук».

И вдруг сегодня удача, получаю от Вас две вырезки. Можно теперь посылать брату и сестре. Да еще дедов портрет. Теперь у меня две фотокарточки деда. Пошлю им.

Рассказ В.М. Шукшина великолепен. Целиком основан на нашей действительности. Вероятно, он сам пережил происшествие в больнице – так живо изображает повседневное в нашей жизни. Мне совсем недавно пришлось пережить нечто подобное. Ух, как ненавижу эти уколы. Ну, конечно, перепалки с врачом не было, но «сестричке» попало.

Да, этот рассказ совсем в духе А.П. Чехова.

Помните его «Лошадиную фамилию» и целый ряд новелл на темы о пошлости обывателей и невежестве медиков.

Ведь что обличает рассказ Шукшина? Невежество обывателей, непонимание ими важности для советской культуры трудов книголюбов-старателей. Равнодушие и неумение медиков: правильно их громил «психопат».

Вот Вы едете в Слободской открывать клуб книголюбов! Значит везде, даже в небольших городках, растет это движение за книгу, за любовь к ней, за собирательство древней и старой книги».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.26-27).

 

Из письма М.Н. Огневой от 17 апреля 1974 года.

«Сегодня получила Вашу бандероль из Москвы. Это очень трогательно, что Вы не забываете в столичной суете кировских знакомцев.

Успела прочесть только содержание Вашего доклада «Книголюбы старой Вятки».

На днях получила письмо от Н. Арбузовой. Просит сообщить, какую новую книгу по медицине Вы опубликовали. Немедленно ответила на вопрос и кратко изложила содержание Вашей книги «Методика и техника историко-медицинского исследования». А так как эта книжка может служить для исследователя любой специальности, то для Натальи Арбузовой она интересна тем, что она (Н. Арбузова) накопила огромный материал для книги по музейному делу. Советую ей приступить к этому делу поскорей, пока не ушло время.

Перечитываю Ваши книги о Сибири. В результате создается совсем другой взгляд на эту «страну будущего».

В самом деле: мы знаем Сибирь, как мрачную страну бескрайней дикой тайги, свирепых морозов, полудиких туземцев, ссыльных, каторжан, какою она рисуется в рассказах Короленко.

А о Забайкалье и совсем не имеем представления – это только край страданий декабристов.

В Ваших же книгах – это край неисчерпаемых природных богатств, одаренных и трудолюбивых людей, писателей, врачей, краеведов, поэтов. Особенно интересна глава «Декабристы и врачебное дело в Забайкалье». Вольф, Кокосов, Кирилов, Бальдауф и другие люди Даурии запоминаются отчетливо.

Книга В.К. Арсеньева ярко живописует Уссурийский край и его обитателей – животный мир и людей. Прочла эту книгу два раза. Трудно оторваться».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, оп.107, д.50-51).

 

Из письма М.Н. Огневой от 1 мая 1974 года.

«Книговедение делается самостоятельной научной дисциплиной! А еще вчера мой сосед, партийный, видя, что я роюсь в книжном сундуке, заявил: «Сожгите все в печке», за что получил в лицо – «Варвар!». Хорошо, если бы таких «варваров» наказывали за небрежное отношение к книге.

Н. Арбузова жалуется на несправедливое отношение к ней. Провела она в этом году 102 экскурсии, а получила 100 рублей. А ее научный сотрудник за два месяца провела 32 экскурсии и получила 150 рублей.

Обиженная Н.Н. подала заявление в отдел культуры, чтобы отдали приказ, что она (Арбузова) работает в музее 20 часов в неделю, а вся массовая работа (прием посетителей и экскурсии) возлагается  на научную сотрудницу. Да ничего не выйдет у нее. Сама же прибежит принимать экскурсию. Ведь «научная» сотрудница завалит всю работу в музее!

Совет мой – писать книгу – отклоняет. «Музей так вымотал меня, что нет никаких сил, ни физических, ни умственных» - пишет она».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.52-53).

 

Из письма Е.Д. Петряева к М.Н. Огневой от 10 мая 1974 года.

«В одном из писем Салтыкова к брату (6 ноября 1850 года) сказано: «Как мне быть 20 ноября, когда все чиновники являются к начальству в мундирах?». Что за праздник был 20 ноября (при Николае I)? В доступных мне календарях 1880-х годов никакого праздника не отмечено. Надо посмотреть календарь 1850-х годов. Если будет случай – посмотрите. Очень обяжете.

Надо бы отыскать некоего В.А. Куклина, знавшего важные подробности о художнике Д.Я. Чарушине (36) и Н.Н. Ланской. Видимо, Куклин уже в 1948 году был пожилым человеком. Не поможете ли советом в поисках?».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.3).

 

Из письма М.Н. Огневой от 11 мая 1974 года.

«М.Е. Салтыков-Щедрин в письме к брату от 6 ноября 1850 года недоумевает, «как ему быть 20 ноября, когда все чиновники являются к начальству в мундирах?».

Дело в том, что 20 ноября был «царский день». Праздновали восшествие на престол Николая Павловича. Это видно из «Росписи господским праздникам и статским торжествам, в которые все судебные места от присутствия и училища от учения свободны» («Месяцеслов»).

В эти дни совершались торжественные богослужения и архиреи произносили высокопарные речи, как это видно из сочинений Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического (СПБ, 1873, том IV).

Этот Иннокентий произносит в Киевском Софийском соборе в дни 20 ноября «Слово в день восшествия на престол Николая Павловича».

Насчет В.А. Куклина ничего не узнала. Учился некий Куклин с моим соседом Ковригиным в заочной средней школе в 8 классе в 1960-х годах, но это, конечно, не тот интеллигентный человек, который имеет сведения о Чарушине и Ланской. Куклин очень распространенная фамилия в нашем городе».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.48-49).

 

Из письма М.Н. Огневой от 17 мая 1974 года.

«Очень рада, что помогла Вам. «Иннокентий» выручил. Значит рано еще подвергать аутодафе старую книгу.

Поиск Куклина тоже на верном пути. Конечно, отыщется, но вряд ли «живой»…

Житие протопопа Аввакума у меня утащила эта же скупая приятельница. Она выросла среди старообрядцев и очень их уважает, хотя и дочь православного батюшки.

Когда будете готовиться к Пушкинскому вечеру, пригласите Л.М. Лубнина. Он изумительно, виртуозно может прочесть строфы (наизусть, конечно) из «Евгения Онегина». О «дамских ножках». Декламация его прямо бесподобна. Слышала его в день 8 марта на школьном вечере».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.21-22).

 

Из письма М.Н. Огневой от 30 мая 1974 года.

«Шкляеву Л.Г. мы с Екатериной Николаевной помним. В 1908-1910 годах она занималась с малышами в младших классах Вятской Мариинской женской  гимназии и прославилась, как опытная учительница.

Будучи в восьмом классе я была вместе с коллективом класса (1910 год) на ее открытом уроке в приготовительном классе. Урок она вела бойко, умело, но … меня поразило ее малограмотное чтение стихотворения, кажется, Плещеева. Читала учительница, а дети подхватывали хором неправильные логические ударения. Так и резало ухо.

Екатерина Николаевна была ее ученицей по арифметике еще в 3-4 классах (1912-1913 года). Отзывается о ней, как о плохой учительнице. Ничего не объясняла, диктовала правила, задачи и решения их и заставляла учить наизусть. При неудачных ответах на просьбу объяснить лепила единицы. Екатерина Николаевна тоже «заслужила» несколько единиц. Спасла Екатерину Николаевну педагогическая практика восьмиклассниц, которые давали пробные уроки в сопровождении прекрасного математика А.В. Смирновой. Здесь Екатерина Николаевна прекрасно все понимала и получала «отлично» (она была одной из лучших учениц в классе). При подведении итогов за год Шкляева не решилась испортить ей годовую отметку, и Екатерина Николаевна была переведена в следующий класс с первой наградой. В следующем классе она училась у А.В. Смирновой и ничего, кроме похвал и пятерок, по математике не получала.

Я тоже училась у А.В. Смирновой всегда на 5, хотя математику не любила.

А.В. Смирнова вскоре умерла. Ее брат Н.В. Преподавал историю в реальном училище.

В младших классах Л.Г. Шкляева действительно хорошо занималась, работала там все время и прославилась. Ее, после революции, даже посылали в Москву с докладами. А когда, за заслуги, ее повысили в старшие классы, тут она и провалилась. Так что, ничем она не знаменита.

Колмовские – это братья и сестра моей мамы. Дядя В.И. Колмовский был учителем в Балашове. Его сын Н.В. Колмовский был учителем в Яранске после 1907 года. К сожалению, мы ничего о них не знаем. Рукописный томик стихотворений разных авторов Ивана Михайловича Колмовского, моего деда по матери, у вас в Литературном музее».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.18, л.119-120).

 

Из письма Е.Д. Петряева  к М.Н. Огневой от 1 июня 1974 года.

«У Тепляшиной я был. Она кое-что рассказала о профессоре В.С. Серебренникове(37), психологе и философе, авторе книги о Лейбнице. Очень помогла двоюродная племянница Серебренникова, Эмилия Александровна, приезжавшая к Тепляшиной из Ленинграда. Нашли снимки, даже трудовую книжку».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.18, л.121).

 

Из письма М.Н. Огневой от 4 июня 1974 года.

«Чрезвычайно интересна книга об отце С.В. Короленко. Вот уж дочь, дстойная своего великого отца. О печальном подтексте Вы правы: стоит взглянуть на фото Короленко 1921 года.

О книгах Ласунского и Большакова: невозможно оторваться – настолько увлекательно пишут. Это Ваши друзья и единомышленники из славной когорты книголюбов!

Первый том Салтыкова-Щедрина (издан А.Ф. Марксом в 1900 году в Петербурге) достался мне из библиотеки коммерческого училища, когда ее нарушали «во время оно». К сожалению, вместо того, чтобы передать эту книгу в Литературный музей, я выдрала из нее портрет Салтыкова-Щедрина, снимок с его могилы и факсимиле и отослала их с Людой в Литературный музей.

Какое варварство, - скажите Вы!

В этой книге очень подробная биография писателя, автор К.К. Арсеньев.

Фотографии Н.В. Ястребова на групповых снимках студентов с профессорами не нашлось. Это был ярый панславист, ненавидевший немцев. На экзаменах был очень строг и часто проваливал студентов. Его боялись.

Сочинения Иннокентия (38) очень годятся для справок об эпохе НиколаяI. Он прекрасно знал события своего времени и историю России.

Благодарю Вас за вырезки.

Только напрасно нарушают мостовую на Красной площади: чего-нибудь да напортят, по обыкновению.

Возвращаю Вам фото Шкляевой.

Епархиальная приятельница еще не приходила, поэтому ничего о Гребневых узнать не удалось».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.86-87).

 

Из письма М.Н. Огневой от 6 июня 1974 года.

«Сегодня, 6 июня, день 175-летия со дня рождения незабвенного А.С. Пушкина – переживается как большой праздник. Читаю с упоением Ваши книжки, все прочитаны. Особенно интересна книга О.Г. Ласунского, а Ваш друг Л. Болотов сделал замечательное открытие: нашел рукопись труда Пестеля!

Сколько труда, настойчивости и упорства в поисках книголюбов! Просто удивительно».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.6).

 

Из письма М.Н. Огневой от 25 июня 1974 года.

«Все ждали Н.Б. Пентиной, чтобы передать Ваше задание, но ее нет и нет.

Ваши книги читаю запоем. Очень хорошо пишут Телешов, Лидин, К. Чуковский.

Чиатла интересующее меня, например, о Лесе Украинке, Маяковском, Шаляпине, Репине

Е.Н. (сестра – А.Р.) прочла воспоминания об Ольге Форш. Она много ее читала и видела здание, где находились «Одеты камнем». Бобылева ее хорошая знакомая. Обе мы очень-очень благодарны за интересные книги. Никому их не даю.

«Угодно так всегда судьбе:

Когда дашь для прочтенья книгу,

Иль изорвут ее тебе,

Или взамен получишь фигу».

Потеряла я много книг. Особенно жаль «Антологию 20-х годов». Там были все символисты, акмеисты, имажинисты, футуристы и иже с ними. Зачитал ее, кто бы Вы думали? Л.М. Лубнин. Вот уж небрежно обращался с книгой! А еще сам писатель…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.9-10).

 

Из письма М.Н. Огневой от 2 июля 1974 года.

«С удовольствием читали Вашу статью о «Свистопляске». Вспоминая свистунью своей молодости, вижу, что было все не совсем так: народу было немного, но очень много свисту. А теперь мало народу, а свисту совсем мало. Очень много бывало тогда детей и лакомств для них: дешевые медовые прянички и леденцы на палочках.

Но, в общем, наша свистунья производит грандиозное впечатление. Красивое оформление, массовое гуляние нарядной публики.

Увлекаюсь  мемуарами. Прочитаны уже Телешов, Чуковский, О.Форш, Лидин и просмотрен «Ход конем». Благодаря Вам, я познакомилась с мемуарным жанром, который был мне малоизвестен.

Третьего дня уехала Н.Н. Арбузова. За два дня успела облетать весь город. Все увидела, побывала на «Четверге книголюбов». Обо всем рассказала с соответствующими комментариями.

Н.Б. Пентина сегодня еще раз заходила. Веселая, здоровая. Сегодня же едет в Уржум, где семья сестры Ирины и Б.П. Спасского. Оставила Вашу книгу «Люди, рукописи, книги», которую только что купила на рынке с юбилейным штампом и пришла передать Вам для написания автографа. Б.П. Спасский неизвестно, когда вернется из Уржума, и если успеет поругаться, то вернется пораньше. Без него ничего нельзя выяснить о родных.

Писала ли Вам Н.Б., что портрет ее прадедушки, до того как попал за сундук в комнату, валялся где-то в дровянике, где протекало, и на нем есть подтеки, которые здорово его испортили.

Мне же надо получить от Б.П. письма его сына Юры, с которым мы переписывались после окончания школы. Его мамаша А.С. вернула мне мои письма, а его письма почему-то оставила у себя. Да так и умерла.

 (ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.7-8).

 

Из письма М.Н. Огневой от 6 июля 1974 года.

«Н.Б. Пентина просила передать Вам, что ее интересует Ваше увлечение генеалогией. У Б.П. Спасского хранится все.

Родоначальником Спасских был Л.Т. Шиллегодский (1794-1866), священник Кафедрального собора. У него были дочери: Людмила – замужем за Фармаковским, вторая – за Никитиным, третья – за А.А. Спасским.

Будто бы Вам все это известно. Групповых фото не сохранилось».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.54).

 

Из письма М.Н. Огневой от 18 августа 1974 года.

«Только что получила Ваше письмо от 16 августа с вложением вырезок.

Если получили мои письма в Москву и Ленинград, то там описаны все «приключения» жаркого лета (эпидемии и прочее).

Самым интересным моментом за это время было посещение Литературного музея и само собой чтение Ваших книг (почти все прочтены).

Видели ли Вы Джиоконду?

С интересом жду Вас с новостями с «большой земли».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.4-5).

 

Из письма Е.Д. Петряева в адрес Аркадия Мироновича Минчковского в Ленинград от 8 сентября 1974 года.

«О Вашем отце (Мироне Яковлевиче Минчиковском (39) – А.Р.) учительница М.Н. Огнева говорила мне с большой теплотой и благодарностью. После окончания ею Бестужевских курсов в Петрограде, он помогал ей определиться в жизни».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.18, л.112).

 

Из письма М.Н. Огневой от 15 сентября 2974 года.

«Спасибо за книгу Паустовского. Только … чтобы Вам заглянуть хоть на минутку. Я совсем было собралась в музей, выбежала на лестницу, а Ваш уже и след простыл. Ай, ай…

А выставка чудесная! Передвижная из Ленинграда.

Внимательно рассмотрела все экспонаты. Много ценного. Подлинные картины Репина, Айвазовского, копии известных картин (Пушкин перед Державиным). Снимки (а может и подлинники) рукописей Пушкина и многое другое.

Огромное удовлетворение испытываешь ль обозрения этих бесценных экспонатов, прекрасно оформленных.

Посетителей было немного: человек 6-8.

Только перышко было плохое (на столе для отзывов), другое, не красное, которое видно кто-то спер. Не очень-то распишешься.

Книжку Гранина прочла в один день.

Да, очень интересная. Начала читать второй раз, но … пришла Наталья Борисовна Пентина и выпросила ее до вторника.

Почему жизнь Любищева «странная» и кто такой Любищев?

Фамилия совершенно незнакомая, а между тем его ученые труды известны даже за границей и очень ценятся.

Много вопросов возникает при чтении этой своеобразной книги.

Н.Б. принесет книгу во вторник, и уж мы поговорим. Она уезжает в Ленинград в ночь со вторника на среду.

Прочла несколько рассказов Паустовского. Вот непревзойденный мастер изображения родной природы! И очень хорошо описывает быт маленьких старинных русских городов! Чудно!

А Вы здорово походите на этого Любищева. Кто же он?»

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.80-81).

 

Из письма М.Н. Огневой от 21 сентября 1974 года.

«Итак, А.А. Любищев живой человек, историческая личность, а не порождение творческой фантазии писателя. К такому, примерно, выводу мы с Н.Б. Пентиной пришли было по поводу замечательной книги Гранина. Крупный ученый, давший науке немало трудов, строил свою жизнь несколько своеобразно, не похоже на большинство своих коллег («Эта странная жизнь»).

На с.152 книги «СПБ высшие женские курсы», читаю: «В 1014 году избран заведующим кафедрой зоологии магистр К.М. Дерюгин… в какчестве ассистентов были избраны оставленные при курсах К.А. Фермор и А.А. Любищев. Слушальнецы IV курса, проходя большой практикум под руководством К.А. Фермор и А.А. Любищева, были довольны их чутким и внимательным отношением.

Возможно, будучи в этом году курсисткой III курса, не раз встречалась с А.А. Любищевым. Чего не бывает на свете!

Его долгая жизнь, удивительная работоспособность – результат великолепного режима выработанного «под особенности своей жизни и своего организма».

Не иметь обязательных поручений, не брать срочных. Утомляясь, прекращать работу и отдыхать. Много спать, часов 10. Утомительные занятия чередовать с приятными.

Быть здоровым, независимым и свободным – вот его цель.

Жаль, что он не дожил до 90 лет и не окончил свою книгу, как рассчитывал.

Вы, вероятно, были знакомы с Александром Александровичем? Откуда фотокарточка? И отчего он умер, какая болезнь сломила этого крепкого человека?

Интересно послушать Ваши рассказы о Любищеве.

Посылаю открытку от Н. Арбузовой о Чемоданове.

Дела ее неважны – сама болеет, а заместительница (ужасно дрянная баба) изволит идти в отпуск. Вся работа свалилась на Наташу.

P.S.

Получила письмо от А.М. Минчиковского. Постараюсь ответить на его просьбу – сообщить, что помню о его родителях».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.78-79).

 

Из письма М.Н. Огневой от 8 октября 1974 года.

«Относительно А.Н. Вечтомова попытаюсь узнать у А.Ф. Вечтомова, с которым вместе работали в заочной школе ОБЛОНО и сражались из-за отметок. Пишу в адресное бюро, чтобы узнать адрес А.Ф. Он тоже престарелый пенсионер из «колокольных дворян». Может быть, и знает об А.Н. Вечтомове

О Германе Чемоданове не удалось ничего узнать.

У одной знакомой есть большая групповая фотография последнего губернатора Вятки вместе с богатеями и воротилами тогдашнего времени, например пароходчиком Тырышкиным. Она готова отдать ее, если Вам интересно.

Впрочем, не думаю, что для Вас интересны эти заправилы дореволюционной Вятки».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.84-85).

 

Из письма М.Н. Огневой от 16 октября 1974 года.

«Вы правы: огромное народное горе – смерть Василия Макаровича Шукшина, талантливого писателя, недюжинного по своей разносторонности таланта. Не только писатель, но и артист, и режиссер.

О Любищеве вспомнилось: видела его на Бестужевских курсах. Из «профессорской» после звонка выбегал тоненький молодой человек, светлый блондин, среднего роста, жизнерадостный, всегда улыбался, очень подвижный. Вероятно, это был он, то есть Любищев. Тогда, в 1914 году ему было 24 года.

Студенты и прочие «гости» не имели права заходить в «профессорскую», где бывали только профессора и преподаватели.

Для посторонних была «приемная» в нижнем этаже, довольно роскошно обставленная: мягкая мебель, рояль, цветы…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.82-83).

 

Из письма Н.Н. Арбузовой (Уржум) в адрес М.Н. Огневой от 6 ноября 1974 года.

«5 ноября подала заявление об освобождении от бесплатной работы в музее с просьбой назначить комиссию по приемке у меня имущества музея. Моя помощница уволилась за выслугу лет и до 20 ноября лечится в Нижнее-Ивкино. Может быть, по возвращению, она примет музей, так как хотела еще поработать.

Хватит! Семь с половиной лет отработала и даже хорошего спасибо от местного начальства не получила. А то, пожалуй, окажешься в Ашлани (там психолечебница) или на кладбище».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.115-116).

 

Из письма М.Н. Огневой от 10 ноября 1974 года.

«Где Вы теперь? Пишу на всякий случай по кировскому адресу. Авось когда-нибудь письмо и попадет к Вам.

Нестерпимо захотелось поделиться с Вами впечатлениями от прочитанного.

В газете «Литературная Россия» (какая интересная эта газета) есть два рассказа В.М. Шукшина.

Первый рассказ «Алеша Бесконвойный» - прелесть!

И сюжет то, какой незамысловатый: Алеша топит баню, моется и парится.

А ведь как написано.

Алеша, простой мужичок, пастух и скотник. Но он особенный. Старательный и добросовестный. Устроил себе выходной в субботу. Немало нареканий и ругани обрушилось на него от колхоза и семьи, но субботу он отстоял.

В субботу он топит баню. Ах, эта баня. Ведь это целая наука – хорошо истопить баню.

Просыпаясь в субботу, Алеша переживал тихую радость, даже не умывался, а шел во двор и начинал священнодействовать.

Сперва наколол дров. Выбирал березовые чурки потолще. Натюкав большой ворох, он еще долго стоял, смотрел на него, наслаждаясь запахом поленьев. Складывал поленья возле каменки. Предвкушал радость – разжигать их в каменке. Он вообще любил огонь.

Натаскав воды и аккуратно наполнив котел, кадки и ванну, он уселся на пороге покурить.

Затем вымыл баню: все перемыл, все продрал голяком, окатил чистой водой и протер тряпкой. Теперь можно и затоплять.

Положив искусно поленья в каменку, поджег их. Ах, славный момент. Присев на пороге, Алеша смотрел на огонек, сначала трепетный, а потом большой и надежный, и начинал философствовать: «Вот вы хотите, чтобы люди жили одинаково. Да два полена и то сгорают неодинаково».

Когда дрова хорошо разгорелись, Алеша умылся и пошел с легкой душой в дом. Ребятишки уже ушли в школу, а жена сообщила, что приходила соседка и одолжила 15 рублей. Алеше это понравилось.

Вернувшись в баню, он умело мешал дрова и подкладывал. Напевая, подготовлял все нужное: запарил веники, набросал на пол сосновых веток.

Какой желанный покой на душе!

И он продолжал размышлять о жизни, что в ней за тайны и что в ней плохого, а больше хорошего…

Сходил домой за бельем, а пока выйдет угар, не спеша шел в одном белье по холодному сырому двору, чтобы хорошенько озябнуть.

В бане Алеша уселся на пол, на душистые ветки мыться.

Мылся долго. Эх, жизнь!

 Вот за что любил Алеша субботу: он так много размышлял, вспоминал, думал, как ни в какой другой день.

Так за какие же великие ценности отдать субботу?

Плеснул кипяточком в каменку. Жар вцепился в уши и горло. Парился долго, умело.

Люди ошибаются: начинают что есть силы охаживать себя веником. Нельзя так.

Пришел Алеша из бани, когда темнеть стало. Жена стала снаряжать в баню детей. Алеша любил детей. Все пятеро хорошо росли и учились. Ему, полуграмотному, хотелось видеть их учеными, чтобы уехали в город, возвысились там до почета и уважения, а потом приезжали бы в деревню.

Любил он и природу: степь за селом, зарю, летний день.

Второй рассказ В.М. Шукшина «Владимир Семенович из мягкой секции» обличает пошлость и мещанство и тоже хорош. Но в художественном отношении слабее.

Эх, как обидно потерять так рано талантливого писателя!

Сгорел на работе, не щадил себя! И люди не щадили его, не берегли…

Каюсь: задания Ваши плохо выполняются:

1. Перерыв книги в сундуке, не нашла ни одной «мини» нужных размеров. Несколько книжек малого размера есть на греческом и латинском языках, например Евангелие, «Энеида» Вергилия, «Анабазис» Ксенофонта и нкоторые другие, но все они 12-13 см в высоту.
2. Сочинения славянофилов, Хомякова и Самарина, были в дедовской библиотеке, но сейчас их нет.
3. Из писателей византийского периода есть только одна книга – сочинение Иоанна Златоуста «О вселенских соборах». Есть еще сведения о вселенских соборах, довольно подробные, в книге Лебедева (профессор СПБ духовной академии?), но эта книга потрепанная, без титульного листа. На корешке можно прочесть «Духовенство вселенской церкви. Лебедев». Интересная книга.
4. Фото Вятской семинарии (учащиеся, преподаватели, начальство) увы… не имеется.

Недавно получила интересное письмо от Н.Б. Пентиной. Она была в Москве накануне праздников.

На Новодевичьем кладбище только что открыли памятник Н.С. Хрущеву. Памятник интересный. Возможно, Вы уже видели его. На высоком постаменте из белого мрамора и черного камня – «золотая голова» приветливо улыбающегося Хрущева. Позолочена «видимо со смыслом», прибавляет Н.Б.

Народу – не протолкнуться.

Могила В.М. Шукшина утопает в цветах.

Побывала она и в доме-музее М.Н. Ермоловой.

Похвасталась Н.Б., что прочитала необычайно интересную книгу Ню Раевского «Портреты заговорили». Книга только что вышла. Она купила ее у спекулянтов за изрядную цену. Это о людях близких к Пушкину – о сестре Н. Гончаровой Александрине, о Фикельмон, одним словом о разысканиях Раевского в архивах Чехословакии и о потомках этих людей.

Раевский был в эмиграции и вернулся 15 лет тому назад.

Н.Б. разыскивает книгу Гранина «Эта странная жизнь».

(ГАКО, ф. Р.-139, оп.1, д.107, л.15-18).

 

Из письма М.Н. Огневой от 1 декабря 1974 года.

«Книгу А. Лебедева (40) внимательно прочла. Интересно. «Духовенство вселенской церкви». Труд строго ученый. Никакого богословствования. Автор излагает исторические события на основе первоисточников – писателей I-VIII веков. Подход к источникам критический. Указывает, что не заслуживает доверия. Использует сочинения новейших историков: Гарнаха и других.

В этой книге вы знакомитесь с писателями византийской эпохи. Очень много использует исторические труды Евсевия Кесарийского (умер около 340 года), Сократа и других. Очень много цитирует знаменитых мужей IV-V веков: Василия Великого, Иоанна Златоуста и других.  Ссылается на свою книгу – А. Лебедев «Очерки истории византийской восточной церкви в 9, 10 и 11 веках» (М., 1902 – 431с.).

От Н. Арбузовой получено большое и грустное письмо. Просила сообщить Вам о его содержании. Но лучше всего – послать его Вам, что и делаю».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.28-31).

 

Из письма М.Н. Огневой от 14 декабря 1974 года.

«Вот уж не согласна со статьей «Спор». Зачем пишут такие статьи? Неправда это.

Взаимоотношения учителей в школьном коллективе, как правило, доброжелательные, дружные, а отношение к старым учителям внимательное. У них учится молодежь, ходит к ним на уроки, советуется с ними. Спросите Л.М. Лубнина и М.М. Решетникова, они это же самое скажут.

Статью «Урок литературы» мы разбирали с соседкой, десятиклассницей Тасей Ц., очень начитанной и неглупой девушкой. Она сделала несколько очень дельных замечаний. От суждений по поводу методов преподавания литературы мы пока воздержались.

Очень нравится Павел Нилин. Его рассказы «Дуэль» и «Московский доктор» бесподобны. Жаль, что последний не закончен: какова же дальнейшая судьба несчастного власовца?

11 декабря приехала Н.Б. Пентина. 27 ноября в Ленинграде, в клубе филокартистов, прошла выставка, посвященная 600-летию города Кирова по материалам коллекции Натальи Борисовны. Народу было много, отзывы хорошие.

Б.П. Спасский очень изменился. Плохо помнит, часто забывает даже недавно прошедшее. Приезжал на 10 дней в Ленинград. Сходил на выставку Тутанхамона и сразу запросился домой (видимо испугался).

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.44-45).

 

Из письма Е.Д. Петряева в адрес М.Н. Огневой от 26 января 1975 года.

«По книжной части есть кое-какие находки, но многие подробности надо выяснять.

Вот, например, законоучителем в епархиальном училище был священник Чернышев. Его жена – Ольга Авенировна – была сестрой мачехи Грина. Конечно, у потомков Чернышева, если они было, могли оказаться снимки Гриневских. Усиленно ищем.

Дочери Ивана Михайловича Огнева прислали интересные бумаги о жизни Вятки в 1920-х годах (письма матери в Ленинград и прочее). Но, конечно, все это требует пояснений и расширения.

Не помните ли, какие фигуры были на воротах дома Королева на Спасской улице (против кинотеатра «Колизей», ворота с колоннами, дом в три этажа с балконом)?

В этом доме жила невеста Салтыкова. Надо бы найти снимок этого дома. Может быть, что-то есть у Н.Б. Пентиной?».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.146).

 

Из письма М.Н. Огневой от 1 марта 1975 года.

«Жду сейчас Жуйкову «епархиалку», которая должна знать Н.А. Чернышова и его жену О.А., родственницу Грина. И тотчас напишу, что узнаю».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.55).

 

Из письма М.Н. Огневой от 21 марта 1975 года.

«Только что получила письмо «епархиалки» о Чернышевых. Оказывается, что училась она в Елабуге, где законоучителем была женщина. И о Чернышеве и его потомках не слыхала.

Была на «Клубе книголюбов». Там Эмаусский демонстрировал свою библиотеку. И совсем она небольшая, а в газете написали, что 40.000 томов.

Н.Б. Пентина приехала сюда за делом: ликвидировать молевой сплав по бассейну Вятки. Проживет до мая. А потом уедет до лета.

Фотокарточку «Съезд 1905 года» всегда можно извлечь из сундука и вообще пошарить там никто не помешает.

Научный сотрудник сельскохозяйственного института, что живет в той комнате, чрезвычайно симпатичный паренек 24 лет из совхоза «Швариха», где живут и работают его родители. Живут колхознички сейчас богато: полное хозяйство, даже пчельник есть».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.56-57).

 

Из письма Е.Д. Петряева в адрес М.Н. Огневой от 26 апреля 1975 года.

«Посылаю «Литературный Киров».

А нотариус А.А. Лопатин упоминается в брошюре Н.В. Огнева о приходе.

Предстоит суетливая неделя. Во вторник, 29 апреля в 20=45, по второй программе состоится четвертая передача нашего телевизионного альманаха «Книголюбы». Надо готовить следующие. Тоже дело хлопотное».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.2).

 

Из письма М.Н. Огневой от 20 августа 1975 года.

«Как жаль Д.Д. Шостаковича. Не научились у нас беречь замечательных людей. Мой брат В.Н. Огнев учился вместе с Шостаковичем, но потом пути их разошлись. У него осталась мать, которая похоронила его на Новодевичьем и поставила крестик. А уж Митеньки не вернешь…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.18, л.188-190).

 

Из письма Е.Д. Петряева к М.Н. Огневой от 11 октября 1975 года.

«Наконец-то я берусь за вятские дела. Очень хотел бы получить весточку о Ваших новостях. Надеюсь, что повидаю Вас еще до ноябрьских праздников. Сибирскую поездку пришлось отложить: уж очень далек и длителен путь, а время так дорого.

По книжной части мало интересного, но кое-что Вам подберу».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.106, л.110).

 

Из телеграммы Е.Н. Огневой от 27 октября 1975 года.

«Сегодня, 27 октября, скончалась Мария Николаевна».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.212).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 1 ноября 1975 года.

«За день до смерти Мария Николаевна сказала мне, чтобы Вы взяли сочинения Е. Тарле, которые она дарит Вам на память».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.150).

 

Из письма Е.Д. Петряева к Е.Н. Огневой от 3 ноября 1975 года.

«Словно молотком по сердцу ударила меня по сердцу смерть Марии Николаевны. Я все надеялся, что порадую Марию Николаевну новой книгой, в которой напечатан портрет Вашего деда и упоминается Николай Васильевич. Но только сегодня, в канун девятого дня, книга дошла до меня. Мария Николаевна оставила много тепла в моей душе и это никогда не забудется. Спасибо за известие о том, что в последние дни Мария Николаевна вспоминала меня».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.149).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 6 ноября 1975 года.

«Жилец мой, Леня, получил квартиру в новом доме сельскохозяйственного института. Комнатка Марии Николаевны освободится и там найдется все, нужное Вам.

Сейчас получила письмо от брата, Василия Николаевича. Он посылает Вам поклон: «Передай Евгению Дмитриевичу мой низкий поклон за то, что он хороший человек».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.127).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 9 января 1976 года.

«Поздравляю Вас с новосельем. Приготовила Вам Машины фото и трудовые книжки и жду Вашего посещения.

Брат пишет из Ленинграда, что узнал из газет о выходе в свет Вашей новой книги о вятской старине. Очень просит достать и выслать ему по почте. Завтра пошлю ему «Альманах библиофила» (выпуск второй) с портретом дедушки.

Евгений Дмитриевич! Может быть, новая книга у Вас есть? Нельзя ли у Вас попросить в подарок два экземпляра? Я один пошлю Васе, а другой оставлю себе. Легко становится на душе, когда читаешь Ваши книги!».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.98).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 20 марта 1976 года.

«Я буду рада, если журнал Министерства просвещения попадет в хорошие руки. Вам и только Вам.

Книжечки Ваши прочла с большим интересом. Особенно интересная книжка «Салтыков-Щедрин в Вятке». Одну пошлю в Ленинград, а другую оставлю себе».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.128).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 2 июня 1976 года.

«Для Вас я достала фотографии Марии Николаевны, когда она училась на Бестужевских курсах, в гимназии, семейные.

А вот лекции она не записывала. Я ничего не нашла. Да и сестра, Александра Николаевна, писала, что она не записывала лекции Е. Тарле, да и вообще не записывала, а готовилась по учебникам. Сохранилось немного писем Марии Николаевны  от студенческих лет. Мария Николаевна перевязала их и я положила их к фотографиям.

Вот и все, что осталось от Марии Николаевны».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.129).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 16 июня 1976 года.

«Я нашла жетончик Вятской Мариинской женской гимназии, чему очень рада. Вы про него спрашивали».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.134).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 22 июня 1976 года.

«Спасибо за добрую память о моем бедном братике Ване. Сколько слез пролили мы о нем! Мало, что осталось от него. Фотографии о его несчастном полете и гибели. Остались рисунки, кое-какие письма. И то все надо искать и искать…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.131).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 12 февраля 1977 года.

«Вспоминаю, что во время оно, в счастливое время, ходили мы купаться на лесопилку и проходили через коробовскую мельницу. Ее до сих пор так называют.

Вот куда надо зайти краеведам! Николай Иванович Коробов (41), видимо, родственник, так как фамилия здесь не встречается. Теперь там, на мельнице, все застроено, а при маме было очень много зелени. Хорошо было».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.118).

 

Из письма Е.Д. Петряева в адрес Е.Н. Огневой от 16 февраля 1977 года.

«Да, Коробовскую мельницу вспоминают многие. Говорят, что были какие-то коробовские кренделя. На улице Спасской была торговля Коробовых (теперь там мебельный магазин). Хотя за это время (от Чехова) сменилось 3-4 поколения, надежды еще есть. Беда в том, что по женской линии следы фамилии теряются. Так, дочь архивариуса Дмитрия Васильевича Фаворского не можем найти, так как она сменила фамилию.

Н.Н. Арбузова молчит. Это тревожит».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.117-117а).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 9 марта 1977 года.

«Нашла я одну Коробову (Августу Васильевну). Она работала в библиотеке. Но … умерла четыре года назад. Ее родственница (жила рядом с нами) тоже умерла два года назад.

Коробова училась с Марией Николаевной в одном классе гимназии.

Ничего больше не нашла.

Может быть, Наташа Арбузова знает. У ее бабушки в Вятке было несколько каменных домов и она, конечно, знала Коробовых. Богачи были.

Наташа прислала мне письмо. Она работала в музее, очень уставала и никому ничего не писала. Теперь отдохнула и задала мне работы: сходить в Филателию и послать ей марки – целый список».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.109).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 20 мая 1977 года.

«Насчет папиных книг могу сказать, что их было два шкафа и этажерка, а число – не представляю.

План квартиры и кабинет, где стояли шкафы с книгами, попробую воскресить в памяти. Напишу сестре в Ленинград, чтобы помогла вспомнить.

На майские праздники была у меня Н. Арбузова и оставила Вам записочку, где называет двух старожилов, которые могут знать Коробовых: Фокин и Москалец. Записку вложила в конверт».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.121).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 31 июля 1977 года.

«Вы спрашиваете, с кем из кировских педагогов Мария Николаевна особенно дружила.

Она дружила с А.С. Спасской (42), умерла.

С Опалевой Раисой Георгиевной.

С Плесской Марией Ивановной.

Из учеников Марии Николаевны, ученица школы взрослых Анна Георгиевна Махнева много помогала во время болезни, часто навещала больную Марию Николаевну.

Выдвинулись:

1. Ковригин, живет в нашем доме. Он этот дом и строил от Горсовета.
2. Агафонников, сейчас живет в Москве.

Лобастова Д.М. (43), как я помню, ученица нашего папаши, который преподавал в Орловской женской гимназии, где училась и Мария Николаевна».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.111).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 6 августа 1977 года.

«Вы спрашиваете про Казакова. Да, это был директор гимназии Василий Владимирович Казаков. Его дочки моего возраста. Вместе учились. У них был один сын – Сережа. Жили они в собственном доме где-то около Ахтырского кладбища. Вся семья умерла от рака.

Что представляет из себя эмблема клуба? Хотя бы взглянуть. Дело в том, что я 20 лет не брала кисть в руки, а тут графика: дело тонкое. Будь это 25 лет тому назад – с удовольствием бы сделала. А сейчас … был конь, да изъездился. Не решаюсь. Почему бы не обратиться к Дедовой? Она не откажется.

Мария Николаевна лечилась гомеопатией, когда была здорова и еще работала. Все, что осталось, уборщицы выбросили. Иногда встречаются кой-какие рецепты. Надо поискать».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.112).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 17 января 1978 года.

«Спешу ответить Вам насчет могил у Кафедрального собора.

Мы (Маша, Саня, я и Вася) ходили в Кафедральный собор ко всенощной и к обедне.

Могил там не видела, кроме одного большого надгробия с правой стороны в «холодной» церкви, то есть впереди. На надгробии стояла икона и всегда горела лампада. Была и надпись на славянском языке и я ее не один раз читала: «Здесь почивает телом Варфоломей Любарский, епископ Вятский и Великопермский и прочее». Кроме этого, надгробий других не было.

Мария Николаевна рассказывала, что внизу была выделана часовня «Гроб Господень», как в Иерусалиме. Но она испугалась и скоро вышла оттуда. Никто из старших не водил нас младших туда. В первом этаже, наверно, могилы епископов и были.

Когда разоряли собор я, приехав на лето в Вятку, поднималась по горе, где рабочие ссыпали землю из-под собора. Много там было в земле камилавок, обрывков материи…

Больше я там не бывала.

Теперь еще помню дом Франжоли. Там была кондитерская. Я ходила в первый класс гимназии мимо.

В 1912 году приехал отец, и мы переехали в южный район Вятки, на Никитскую улицу (дом Гребенева) против детского сада имени Жуковского. Этот домик, двухэтажный с балконом, я помню, но давно там не была.

Никаких домов на Московской улице близ Царевской, я не помню. Может быть, помнит Наташа Арбузова. Она все 8 лет ходила в гимназию по этой дороге. В собор она не ходила. Она вообще не ходила по церквям. Вот и все, что осталось в памяти.

Тут пошли 1917-1918 годы. Все закрутилось. С квартиры нас согнали в 4 дня. Перебрались на Морозовскую улицу (улица Розы Люксембург) в школу, где внизу нам дали две комнатки. Книги лежали на парадной лестнице. Лежали несчастные без призора. Правда по этому ходу не ходили ни ученики, ни красноармейцы. Но… многое исчезло. Печально вспоминать!».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.99).

 

Из письма Е.Д. Петряева к Е.Н. Огневой от 8 апреля 1978 года.

«Не помните ли Вы дом по улице Московской, 20, в котором, как говорят, жил врач Альперович (рядом с Небогатиковыми), а во дворе жили Шкляевы. В этом доме жил Герцен. Не можете ли Вы нарисовать его внешний вид? У него было два этажа, а на юг был балкон (во двор)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.120).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 20 мая 1978 года.

«С удовольствием побывала на докладе о Короленко. Он хоты и полячишко на ¾, но писатель хороший.

Не могу вечером ходить. Устаю за день.

Сегодня всенощная. Я так и не слыхала Пасхального канона (его поют на всенощной).

Маша была старше меня на 8 лет и я многое на слыхала от нее насчет курсисток. Кроме Упшинской и Мегердачевой были на Бестужевских курсах: Лена Сметанина, Оля Кошкарева, Леля Дрягина… Кто руководил землячеством? Не Васнецова ли Ольга Аркадьевна (она поступила на Бестужевские курсы когда Маша их уже оканчивала)?

Даю адрес Александры Николаевны Лыжиной (Огневой).

Саня может кое-что сообщить, так как старше меня на три года и была знакома с некоторыми бестужевками».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.101).

 

Из письма Е.Д. Петряева в Ленинград в адрес Александры Николаевны Лыжиной(Огневой) от 25 мая 1978 года.

«По совету Екатерины Николаевны обращаюсь к Вам с просьбой поделиться сведениями о Бестужевских курсах. Что Вам известно о Вятском землячестве на курсах? Кто там «верховодил»? Кого из вятских курсисток Вы помните? Участвовала ли в работе землячества Мария Николаевна?

В свое время Мария Николаевна мне рассказывала о лекциях Тарле, Ястребова, Клочкова. К сожалению, я не знаю кому Мария Николаевна сдавала философию, языкознание, древнюю историю и другие предметы.

Кто из соучениц Марии Николаевны выдвинулся в области науки и литературы?

По спискам можно отметить Софью Владимировну Короленко (дочь В.Г. Короленко), писательницу Анну Караваеву, Цинзерлинг (потом геолог) (44), А.А. Семашко, М.Н. Гринвальд, М.М. Богданову, Т.А. Быкову. Но все они могли друг друга и не знать».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.102).

 

Из письма Е.Н. Огневой от мая-июня 1978 года.

«Простите за долгое молчание. Тут виноваты капризная весна и огород.

На Великую реку идут к Николаю Чудотворцу паломники. Идут по лесным тропинкам, болотам, где никто не ездит и не ходит. Ведь у многих «засулки», а это уже обязательно надо выполнить.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.104).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 17 июня 1978 года.

«Спасибо Вам за памятку. Эту памятку я пошлю ученице Н.Н. Арбузовой по школе для взрослых. Она во время болезни Марии Николаевны часто навещала ее и делала много добра. Если будут еще памятки, пошлите, пожалуйста. Хотелось бы послать Плесской и еще двум учительницам…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.105).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 28 июня 1978 года.

«Здесь новость. Старый владыка 2 апреля 1978 года умер. Теперь новый, молодой, 1942 года рождения. Народ уже бегает за ним».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.108).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 7 июля 1978 года.

«Пересмотрела календари со святыми:

Праведный Симеон Верхотурский 1462 год (1642 год – поправка Е.Д. Петряева  карандашом).

Перенесение мощей Симеона Верхотурского сентябрь 1704 года.

Кроме календарей, я ничего не имею.

Это надо достать «Четьи Минеи» Дмитрия Ростовского. Наверно в библиотеке Герцена они есть. У нас же сейчас не знаю где и искать».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.100).

 

Из письма Е.Д. Петряева к Е.Н. Огневой от 6 июня 1979 года.

«Не помните ли Вы, кому принадлежали два дома на углу Спасской и Спенчинской,  против медицинского училища. Угловой красный дом Клабукова, а вот два (по Спасской) стоящих рядом, пока загадочны. В одном из них жил Н.Н. Блинов. У него часто бывал Ф.Ф. Павленков. Все это хотелось бы уточнить».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.156).

 

Из письма Е.Д. Петряева в адрес Е.Н. Огневой от 30 июня 1979 года.

«Мне хотелось бы уточнить несколько адресов и отыскать дома, в которых жили видные деятели Вятки.

Где, например, на Московской улице была квартира Михаила Павловича Бородина? Он умер в декабре 1910 года.

Где жил и когда умер Николай Григорьевич Гусев, преподаватель епархиального училища? Он был жив еще в 1925 году. В свое время он много печатался.

Директором 2-й гимназии был некий Нивинский. Жена его (или дочь?) была переводчицей и печаталась. Где они жили? Не помните ли Вы их и какова их судьба?

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.162).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 5 июля 1979 года.

«Отец мой был в ссылке, правда, в Петербурге. Тогда я слышала фамилию Рукин.

Рукин около 1905 года переехал в Петербург вместе с семейством.

Мой брат Гавря в 1915 году, когда шла  война, ездил как все студенты помогать крестьянам жать. В бригаде с ним был сын Бородина «Бозоря Халявин», как его называли. Тогда я и услышала, что он незаконный сын Бородина, который не хотел его усыновлять. Его мать, Халявина, была у Бородина кухаркой.

Потом начались расстрелы, аресты. Нас в четыре дня согнали с квартиры. Спасибо директору 2-го реального училища Афанасьеву, который дал Марии Николаевне квартиру внизу, под училищем (она уже работала там учительницей). Там мы и приютились.

Н.Г. Гусева я видела в Царевской церкви. Он был высокий в шелковой голубой  рубашке. Но я не была с ним знакома».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.166).

 

Из письма Е.Д. Петряева в адрес Е.Н. Огневой от 3 августа 1979 года.

«Печальное известие о кончине Н.Н. Арбузовой Вам, вероятно, передали. Подробности еще не знаю.

В конце августа мы на заседании «Вятских книголюбов» посвятим памяти Натальи Николаевны специальный доклад. Прошу Вас помочь материалами (снимки Натальи Николаевны и ее близких, рукописи, письма, книги).

В обществе охраны памятников сменилось начальство, а новые люди еще не вошли в курс дела.

Много забот с музеем деревянного зодчества и до остального руки не доходят.

А годы идут…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.164).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 10 декабря 1979 года.

«Нину Агафонникову я знала по гимназии. А учительница рукоделия Анна Васильевна Агафонникова была ее тетей. Так говорили в гимназии.

Теперь Ниночка в доме престарелых. Там все прискорбно. Недавно одна учительница поехала туда навестить Раису Георгиевну и увидела только ее кроватку. Она уже умерла. В комнатке четыре кровати и под каждой ночной горшок, воздух тяжелый. Знакомая моя так и не могла узнать день кончины. Старухи встретили ее очень неприветливо: «Найдите старшую!». Видимо мало порядка. Вот они дома престарелых. Этот дом в Лосевых.

В Вишкиле – дом для детей-идиотов. Узнала о нем от соседа. Его внук Сереженька, с которым он нянчился, с возрастом стал каким-то странным. Они этого не замечали, кормили, одевали. А он в ответ издавал какие-то звериные крики и визжал по-поросячьи. Повели его в школу, а там не приняли и направили в Вишкиль. Так там и живет. Старухи говорят: «Ни бабка, ни мать богу не молятся, вот и получайте идиота».

У нас были сочинения Мамина-Сибиряка – приложение к журналу «Нива». Папа выписывал его не один год. Революция все смела.

В Ленинграде Вася вышел на пенсию, и весь сентябрь отдыхал на даче. У Сани внучка второй раз вышла замуж. 30 ноября была свадьба».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.135).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 8 января 1980 года.

«Какая интересная выписка из книги Мамина-Сибиряка! Прочитала с большим интересом. Ну и дедушка у нас был!

Как-то давно старшие ребята читали письмо дедушки: он был еще женихом и писал своему будущему тестю, протоиерею Стефану Кудрявцеву. Письмо было такое витиеватое. Мария Николаевна удивлялась, да и братишки тоже.

Посылаю эту выписку брату в Ленинград. Он очень интересуется Вашими работами и будет очень рад и благодарен Вам».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.107, л.137).

 

Из письма Е.Д. Петряева к Е.Н. Огневой от 16 июня 1982 года.

«В конце месяца на заседании клуба книголюбов отмечаем 120 летие со дня рождения Виталия Степановича Серебренникова, одного из соучеников Н.В. Огнева по духовной академии. В.С. был профессором психологии и истории философии. Умер в Кирове в 1942 году. Жил в Кирове по адресу: Комсомольская улица, 4.

Похоронен на Петелинском кладбище. В 1935 году поселился в Кирове и работал в областной библиотеке».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.92).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 27 июля 1982 года.

«Бедные кошки – страдальцы от людей. Особенно теперь в Кирове (в Вятке этого не было). Им рубят хвосты, обрезают уши, выбрасывают на голодную смерть.

На Преображенской улице жила В.А. Танаевская, степенная наша знакомая по Сарапулу.

Шуравина Петра Александровича расстреляли в первую очередь 20 августа 1918 года вместе с моим отцом».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.89).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 30 марта 1983 года.

«Насчет Преображенской улицы у меня очень мало воспоминаний.

Во-первых, в конце Преображенской улицы был Женский Преображенский монастырь.

Затем помню два больших каменных дома (первый Анны В. Шиллегодской, а второй – П.А. Шуравина).

На углу улиц Царевской и Преображенской была булочная-кондитерская Франжоли».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.17).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 3 августа 1983 года.

«В 1923 году я работала воспитательницей в детском доме. Детский дом был на даче на Филейке. Там в сенях одного здания (где был монастырь) стояла прекрасная фисгармония. Какой звук! Когда заиграла я, фисгармония запела как орган. Вот только одну я и нашла здесь.

Пусть Ваш знакомый придет и посмотрит нашу фисгармонию. Повреждены только меха, а клавиатура вся цела.  Может быть, он и исправит, а продать я не могу. Еще Вася просил не продавать, так как мы все выросли возле нее, все играли. Звук у нее хороший».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.94).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 22 августа 1983 года.

«У меня семейное горе. В Ленинграде 11 августа умерла сестра, Александра Николаевна. Теперь от нашей семьи осталось двое – я и Вася».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.95).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 2 октября 1983 года.

«Высылаю семена лопуха и крапивы. Не знаю, всхожи ли.

Вчера заходила Н.Б. Пентина. Уезжает в Ленинград. Лето прожила в Уржуме, где дом родителей, теперь едет работать. Она очень пополнела в Уржуме. В Ленинграде, говорит, суетливо».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.87).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 22 февраля 1984 года.

«Вы пишите про город Орлов. Да меня оттуда вывезли на четвертом году жизни. Помню только, что Орлов темный и мрачный город. Мы жили против церкви и видели покойников из окна.

А вот Яранск совсем другой городок: солнечный, веселый. Мы жили там три года. Отец был протоиереем у Троицы. Занимали целый дом с террасой в сад. Маша там училась в гимназии и очень хвалила начальницу.

Я была в Яранске во время войны, в эвакуации. Работала там во 2-й средней школе. Директором школы был Иван Иванович Загайнов».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.97-98).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 4 сентября 1984 года.

«Насчет букваря.

Во-первых это было в 1908 году. Пришла я в первый класс уже грамотной. Учительница Тепляшина что-то мало держала нас на букваре.  Все больше писали чернилами.

Следующая книга была «Сеятель». Больше книжек я не помню. Книги давали казенные, так как Предтеченская школа была церковно-приходской. Книги, тетради, все было казенное. Книги мы сдавали весной учительнице. Своих не покупали.

Открытка эта не город Вятка, а какой-то уездный город. Я не помню магазинов с вывеской «Платье». Здесь таких не было.

И к обедне опасно уходить, так как соседи обкрадывают квартиру одинокой старухи, когда я слушаю обедню (это по секрету)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.93).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 15 января 1985 года.

«Про дом Прозорова.

Сам хозяин был уже седой старичок, но бодрый. Его жена, Ольга Павловна, разбитая параличом, занимала комнатку на втором этаже. Были еще зять, дочка с малюткой, кухарка, горничная. Ольга Павловна лежала спокойно. Когда мы ездили на природу, то Мария Николаевна собирала букетик полевых цветов, и я передавала их Ольге Павловне через горничную.

Когда Ольга Павловна умерла, перед революцией, то велела перед этим все наши букетики положить в гроб.

Потом революция. Хозяина выселили в другой дом (тоже его собственный) на Преображенской улице, где он от потрясений и умер. Семья уехала из Вятки.

В Прозоровском доме мы жили с 1913 по 1918 год.

Александр Александрович Прозоров был бойкий старичок. Лучший танцор в Вятке. Его адвокаты, шутя, завали Сашка Прозоров.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.101).

План дома Прозорова.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.104-105).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 3 июля 1985 года.

«Я давно хотела сообщить Вам о моей знакомой по детству и игре во дворе Прозоровского дома. Это Агния Степановна Шатунова (по мужу – Афанасьева). Она работала в детском саду «Октябренок» воспитательницей. Она сама себя называла «прозоровская воспитанница».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.20, л.106).

 

Из письма Е.Н. Огневой от 21 сентября 1985 года.

«У Агаши Шатуновой было две взрослых сестры.

Одна, Мария Степановна, сельская учительница.

Другая, Анна Степановна, училась в фельдшерской школе в Вятке.

У Агнии Степановны Шатуновой муж был юрист по фамилии Афанасьев.

У Прозоровых была дочь Елена Александровна. Муж ее был Вениамин Михайлович Тиханов. У них было две дочки – Оля и, кажется, Таня. Они одно время жили в Свердловске. Муж был москвич и они туда часто ездили. В 1923 году я мельком видела Вениамина Михайловича в Петрограде, на Невском. Там я училась в педагогическом институте им. Герцена.

В доме Прозорова на Никитской улице располагался Вятский Губернский революционный трибунал».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, л.175-176).

 

Примечания:

 

1 - Сергей Александрович Кусевицкий (англ. SergeKoussevitzky) родился 26 июля 1874 года в городе Вышний Волочёк Тверской губернии, умер 4 июня 1951 года в городе  Бостон (США).  Русский и американский контрабасист, дирижёр и композитор.

 

2 - ЛИПКОВСКАЯ (Lydia Lipkovska) по первому мужу Маршнер, Лидия Яковлевна родилась 28 апреля (10 мая).1884 года селе Бабино Хотинского уезда Бессарабской губернии, ныне Кельменецкого района Черновицкой области, умерла 22 марта (в некоторых источниках 23 января)1958 года в городе Бейруте. Артистка оперы (колоратурное сопрано), драмы, оперетты, концерт. певица и вокальный педагог. 

 

3 - Булич Сергей Константинович родился 27 августа1859 года в Казани, умер 15 апреля 1921 года в Петрограде. Российский лингвист и этнограф; известен также как композитор и историк музыкальной культуры. 

 

4 – Шкраб – школьный работник.

 

5 – Никшич И.И., российский геолог

 

6 – Селенкина Мария Егоровна родилась 19 сентября 1845 года, умерла 20 декабря 1923 года. Писательница.

 

7 – Селенкин Виктор Александрович родился 20 июля 1868 года, умер в 1943 году. Педагог.

 

8 - Танаевская Вера Викторовна родилась около 1845 года, умерла около 1918 года. Жена удельного чиновника. Окончила курс Пензенского дворянского пансиона, получив звание домашней учительницы. Слушала курс естественно-математических наук на Высших женских курсах. Работала делопроизводителем газетного стола Вятской губернской земской управы с годовым окладом 1000 рублей.

(ГАКО, ф.616, оп.1, д.1357, л.141-142).

 

9 - Огнев Николай Васильевич родился 26 ноября1864 года в Перми, расстрелян 20 августа 1918 года в Вятке. Депутат I Государственной думы, священник, затем адвокат.

 

10 – Падарин Николай Андреевич родился в 1854 году, умер в июне 1922 года. Педагог, литератор.

 

11 – Кунилов Феопемпт Парамонович родился 12 декабря 1877 года в деревне Казанцево Уржумского уезда Вятской губернии, умер 8 декабря 1958 года в Ленинграде. Издатель, журналист.

 

12 – Захватаев Иван Викторович родился 20 января 1880 года, умер 11 ноября 1961 года. Журналист, фельетонист, печатался под псевдонимом «Гипербола».

 

13 - Прозоров Александр Александрович, родился 6 июня 1854 года в городе Орлове Вятской губернии, в семье потомственных почетных граждан. В 1879 году окончил юридический факультет Императорского Казанского университета со званием действительного студента. Юрист, театрал.

Имел полукаменный дом в Вятке и 657 десятин сенокосной земли на берегу Камы в Елабужском уезде.

Женат первым браком на Зинаиде Рудольфовне.

Имел детей:

1. Сын Андрей, родился 3 августа 1889 года.
2. Сын Владимир, родился 1 ноября 1890 года.
3. Сын Алексей, родился 4 июня 1894 года.
4. Сын Михаил, родился 8 июня 1896 года.
5. Дочь Милица, родилась 9 ноября 1891 года.

(ГАКО, ф.186, оп.1, д.804, л.3).

Умер 17 января 1927 года в Вятке.

 

14 – Тиханов Вениамин Николаевич, родился в 1881 году в Москве, умер после 1927 года. Окончил Петербургский технологический институт по специальности инженер-технолог-химик.  Вятский губернский кустарный техник, позднее работал  заведующий отделом в Вятском кредитном союзе. Заведовал ткацким отделением Вятских художественно-промышленных мастерских.

Из письма Вятских художественно-промышленных мастерских в Вятскую губернскую ЧК от 3 февраля 1922 года:

«На днях состоялся арест заведующего ткацким отделением мастерских В.Н. Тиханова.

Тиханов согласился занять эту должность после усиленной просьбы всех сотрудников мастерских, признавших в нем незаменимого работника, могущего по своей специальности и знанию дела поставить мастерские в производственном отношении на надлежащий путь, так как с переходом мастерских на производственную сторону требовался специалист-кустарь.

В настоящее время на мастерские возложена Центром весьма трудная задача – реорганизовать такое путем перехода на производство. Задача эта начала Тихановым выполняться и дела направляются в нужную сторону.

Теперь, с арестом Тиханова, мастерские сразу поставлены в критическое положение, ибо не оказалось лица, способного заменить его.

Ввиду этого мастерские просят Вятскую ЧК сделать распоряжение о скорейшем освобождении Тиханова.

М. Демидов, В. Тезавровская, З. Клобукова».

(ГАКО, ф. Р-1158, оп.1, д.48, л.12).

 

15 – Васнецова-Воинова Людмила Аркадьевна, племянница художника Виктора Михайловича Васнецова.

 

16 - Арбузова Наталья Николаевна родилась 25 июля (7 августа) 1901 года, умерла 1 августа 1979 года. Энтограф, музейный работник, краевед. Родилась в Вятке в семье врача. Училась в Вятской Мариинской женской гимназии, потом в Ленинградском университете, где окончила энтографическое отделение географического факультета. Ее наставниками были А. А. Спицын, Д. К. Зеленин и др. видные ученые. Работала педагогом на Алтае, побывала в Бухаре, с 1938 года стала сотрудником Кировского областного краеведческого музея, с 1942 года Уржумского краеведческого музея. С удивительной настойчивостью более 30 лет, несмотря на неблагоприятные условия, вела в Уржуме краеведческую работу. Первые 12 лет музей шесть раз переселялся. В 1954 году был ликвидирован. Но в 1967 она вновь открыла его как народный. В местных изданиях опубликованы ее статьи и заметки, в т. ч. по истории Уржума. Умерла в городе Уржуме.

 

17 – Бородин Михаил Павлович родился 1 ноября 1854 года в городе Глазове Вятской губернии, умер 25 декабря 1910 года в Вятке. Статистик, литератор.

 

18 – Решетников Михаил Михайлович, родился 31 августа (13 сентября) 1903 года, умер 17 августа 1990 года. Писатель.

 

19 - Кошкарева Ольга Михайловна родилась 20 июня 1889 года, погибла 13 августа 1973 года (попала под машину). Окончила Вятскую Мариинскую женскую гимназию и Петроградские Бестужевские женские курсы. Вторая жена Николая Аполлоновича Чарушина.

 

20 – Баранов Александр Николаевич родился 11 (23) августа 1864 года, умер 20 декабря 1935 года в Москве. Писатель, который первым поднял вопрос в печати о Мултанском деле, взбудоражив всю прогрессивную Россию.

 

21 - Гусаков Александр Алексеевич, родился 29 августа в селе Баланда Саратовской губернии. Окончил городское училище в городе Саратове. До 1905 года работал народным учителем в Саратовской губернии. Затем, с 1905 по 1914 год работал в СПБ в Русском музее, Публичной библиотеке. С 1914 по 1918 год работал инспектором мелкого кредита в Вятке при государственном банке. С 1918 года работал секретарем журнала «Вятский кооператор», затем секретарем и инструктором Вятского маслосоюза и библиотеки им. Герцена, а затем секретарем Вятской товарной биржи.

(ГАКО, ф. Р-35, оп.1, д.1007, л.24).

Умер 25 марта 1936 года.

 

22 - Васнецова Антонина Николаевна родилась 24 февраля 1889 года в семье Николая Михайловича Васнецова в селе Шурма Уржумского уезда. Мать – Васнецова Анна Николаевна, родилась 2 февраля 1859 года. Окончила 8 классов Вятской Мариинской женской гимназии в 1909 году. В 1924 году работала в 5-й школе I ступени. Позднее, уехала в Москву.

(ГАКО, ф. Р-1137, оп.7, д.143).

 

23 – Верхотин Константин Васильевич родился 25 сентября (8 октября) 1914 года, умер 17 сентября 1987 года. Журналист, племянник С.М. Кирова (Кострикова).

 

24 - Шатунова Агния Степановна, родилась в 1901 году. Окончила Вятскую Мариинскую женскую гимназию. Окончила 4-х месячные курсы по дошкольному воспитанию в 1919 году. В 1920 году работала в детском доме при комитете РКП(б) города Вятки.

(ГАКО, ф. Р-1137, оп.6, д.3267).

 

25 - Лутошкина Мария Михайловна, родилась 1 февраля 1898 года в Яранске Вятской губернии.

В 1916 году окончила Вятскую Мариинскую женскую гимназию.

С 1932 года – заведующая начальной школой №2 в Вятке.

(ГАКО, ф. Р-1969, оп.2, д.62, л.4-5).

 

26 - Глебов Василий Петрович родился 29 октября 1856 года. Окончил уездное училище Коллежский секретарь. Учился в Петербургском университете, но не закончил его. Жил в Вятке с молодых лет. Работал в канцелярии Вятского губернатора и судебных мировых учреждениях. С 5 июня 1886 года работал делопроизводителем Вятского губернского земства.

(ГАКО, ф.616, оп.1, д.1357, л.134-135).

Женился на Евдокии Ивановне Поповой, которая была родом из деревни под Усть-Сысольском.

Глебов служил в Вятской губернской земской управе. Он был почетным членом Императорского Всероссийского общества птицеводов и учредителем Вятского общества птицеводства. Общество периодически устраивало выставки в Москве, Петербурге и Вятке. Выставочный павильон общества находился неподалеку от аптеки Бермана. За свою научную птицеводческую работу Глебов имел награды на выставках.

В доме на улице Семеновской, где жила семья Глебова, во дворе и в саду были специальные домики для птиц. Там были следующие породы кур: бойцовые, карликовые (шпанки), кохинхинки, брама, гуданы, доркинг, плимут-рок, виандот, японские бентамы, синие ланг-шаны. Там же были фазаны – золотые, серебряные, алмазные, манчжурские. Были, также, еще:  филины, совы, куропатки, цапли, медвежата, лисята, волчата. Были и другие маленькие зверьки.

В комнате, в большой клетке, жили попугайчики зеленого цвета, так называемые волнистые, и розового цвета с хохолком на голове, которые назывались «инка». В общем, в квартире был своего рода маленький зоопарк. Поэтому в дом Глебова часто приходили люди с детьми и просили разрешения посмотреть животных. Глебов с удовольствием водил их по усадьбе и показывал.

В 1917-1918 годах Глебов работал в Вятском комитете государственных сооружений, где заведовал дорожным отделом.

В 1925-1926 годах Глебов работал в Вятском губернском земельном управлении специалистом по птицеводству и мелкому животноводству.

Семья Глебова уже жила в доме по улице Карла Маркса, в подвальном помещении. В подвале, примыкающем к квартире, стояли так называемые транспортные ящики для птиц. Каждый из них был на 50 птиц. Там были: щеглы, снегири, свиристели, дубоносы. Щебетанье было оглушительное.

Глебов периодически отправлял их в Зоологический институт Ленинграда.

Глебов получил за свои научные труды персональную пенсию республиканского значения.

Умер Василий Петрович 26 февраля 1933 года.

На похороны пришли Н.В. Рудницкий, П.М. Решетников, П. Шиллегодский и профессор Лукаш. Все они были поражены, что семья жила в таком подвале. Эти четыре человека и несли гроб Глебова через всю Вятку на Богословское кладбище, где он и был похоронен.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.73, л.9-14).

 

27 - Пентина Наталья Борисовна родилась 21 февраля 1913 года в городе Слободском, в семье педагогов. Происходит из знаменитого уржумского рода Спасских. Детские и юношеские годы Н. Б. Пентина провела в Вятке и Уржуме. С вятской землей она поддерживала тесную духовную связь до конца жизни. Здесь сформировался интерес к краеведению, ставшему для нее важной частью общественной деятельности. Проживая с 1931 года в Ленинграде, на протяжении десятилетий она каждое лето приезжала в Уржум, собирала по крупицам сведения по истории города, встречалась со старожилами. В Ленинградском историческом архиве ей удалось разыскать редкие материалы об Уржуме первой половины XIX века. На их основе краеведом были созданы уникальные летописи исторического центра города: «Хроника уржумских домов», «Как застраивался город», «Уржум в XVIII – начале XX столетиях» Она автор исследований об известных и малоизвестных личностях и знаменитых семьях Уржума, о деятельности земства и местной интеллигенции, о традициях благотворительности в среде уржумского купечества. Страстным увлечением Н. Б. Пентиной было коллекционирование. Свою коллекцию старинных почтовых открыток и фотографий с видами вятских городов она передала в дар Кировской областной библиотеке им. А. И. Герцена. Умерла в 2001 году в Петербурге.

28 - Ясевич-Бородаевская, Варвара Ивановна (1861—1920),  исследовательница старообрядчества и сектантства, революционерка, правовед, действительный член Русского географического и Петербургского религиозно-философского обществ, Юридического общества при Петербургском университете.

 

29 - Шерстенников Василий Иванович родился 20 января 1894 года в семье священника с. Рождественского Уржумского уезда. Семья была большая, многодетная. Отец, Иван Алексеевич (1868-1942), уроженец с. Макарье Вятского уезда, вскоре после революции оставил священнослужительство и жил на иждивении детей в городе Елабуге. Мать, Клавдия Дмитриевна, до замужества работала сельской учительницей, потом занималась домашним хозяйством и воспитанием детей. Василий Иванович учился сначала в Нолинском духовном училище, затем в Вятской духовной семинарии. Отец, видя его любознательность и способности, хотел сделать сына священником. Но Василия Ивановича совсем не прельщала подобная будущность. Как это было со многими воспитанниками духовных учебных заведений, пребывание в них вызвало отвращение к религии и духовному сану. Окончив в 1914 году семинарию и не попав на военную службу из-за слабости зрения, Василий Иванович собирался поступать в Казанский ветеринарный институт, но встретил сопротивление со стороны отца, который грозил отказать ему в материальной помощи, если он не поступит в Казанскую духовную академию. Пришлось уступить отцу. И Василий Иванович стал студентом литературного отделения Казанской духовной академии. Учился добросовестно, получал стипендию и надеялся, окончив ученье, стать преподавателем среднего учебного заведения. Закончил он духовную академию в июне 1918 года. Молодой, инициативный, энергичный культработник был замечен и оценен местной властью. В 1919 году Уржумский отдел народного образования командировал его в Казань на четырехмесячные библиотечные курсы, после чего ему было поручено заведование уездными курсами по подготовке рабочих и крестьян в высшие учебные заведения. Он продолжал работу в Уржумской библиотеке и одновременно развернул широкую общественную деятельность. В 1923 году профсоюзная организация и Вятский губполитпросвет послали Василия Ивановича учиться в Московский политпросветинститут. Окончив институт в 1925 году, он поступил в распоряжение Вятского губоно, который направил его на работу в Вятскую губернскую библиотеку имени А.И. Герцена, возглавляемую в то время директором Константином Владимировичем Дрягиным. Однако поработать в библиотеке Василию Ивановичу пришлось всего около пяти месяцев. В октябре 1925 г. его забрал Губполитпросвет, сначала для работы инструктором политпросветработы, потом, с января 1927 года - заведующим губернским методическим кабинетом политпросветработника. В связи с включением Вятской губернии в состав Нижегородского края губернский кабинет политпросветработы в октябре 1930 года был ликвидирован. Василий Ивановна снова перешел в библиотеку имени Герцена. Умер в 1972 году (По материалу Г.Ф. Чудовой).

http://www.herzenlib.ru/almanac/number/detail.php?NUMBER=number8&ELEMENT=drug

30 – Войханская Клавдия Михайловна родилась 27 декабря 1907 года, умерла 30 марта 1992 года. Библиотековед, педагог. Директор Кировской областной научной библиотеки им. А.И. Герцена с июля 1941 года по февраль 1975 года.

 

31- Фаворский Дмитрий Васильевич родился 3 октября 1875 года, умер около 1945 года. Архивариус Вятского губернского правления.

 

32 - Иванов Феодосий Николаевич, родился 7 декабря 1878 года. Окончил Вятскую духовную семинарии. В 1903 году окончил Киевскую духовную Академию. В 1908 году Иванов удостоен степени магистра богословия за печатный труд «Церковь в эпоху смутного времени на Руси». По окончанию Академии состоял законоучителем Екатеринославского реального училища (1903-1906 годы), Вятской Мариинской женской гимназии (1906-1909 годы), настоятелем собора в Яранске (1909-1913 годы).

С 1914 года – священник Вятского кафедрального собора.

С 1914 года по 1920 год – член Вятской ученой архивной комиссии. С 19 ноября 1920 года начинающий научный сотрудник Вятского губернского архива.

В 1920 году имел жену (38 лет), сына (8 лет), дочь (14 лет) и тетку (74 лет). Жил в Вятке по адресу – улица Троцкого, 56.

(ГАКО, ф. Р-1016, оп.2, д.2, л. 51, 63, 67).

 

33 – Емельянов Владимир Дмитриевич, родился 30 июня 1883 года в селе Архангельское Нолинского уезда Вятской губернии, умер 3 ноября 1962 года. Педагог, краевед. Окончил Вятскую семинарию, Петербургскую духовную академию и Археологический институт в Петербурге. В 1905-1912 годах редактировал «Труды Вятской ученой архивной комиссии». В 1917 году издал учебник «География Вятской губернии» с подробной картой. С 1924 года заведовал краеведческим музеем в городе Нолинске.

 

34 - Чемоданов Николай Васильевич родился 4 сентября1860 года. Окончил медицинский факультет Казанского университета в 1886 году, причем будучи студентом временно исполнял обязанности городового врача в городе Уржуме. А с 22 декабря 1888 года приступил к исполнению должности земского врача в Уржумском уезде. 
Работая городовым врачом, Николай Васильевич имел обширную врачебную практику. Кроме того, входил в состав училищных Советов учебных заведений города. В разные годы совмещал должность врача в трехклассном училище, женской гимназии и городском училище в Уржуме. 
Статистика свидетельствует, что в 1897 году Николай Васильевич принял бесплатно (в основном крестьянского населения) около 12 тысяч больных. Прием городовым врачом велся в амбулатории «Приемный покой». Посещал Чемоданов и больных на дому. 
Николай Васильевич имел прекрасную библиотеку. Книги с его экслибрисом и сегодня хранятся у книголюбов старого поколения. Имеются его книги и в областной библиотеке имени А.И.Герцена. Книги Чемоданова были в свое время и в Уржумской городской библиотеке – более 870 томов. 
За усердие по службе Николай Васильевич Чемоданов продвигался в звании. Если в 1901 году он значился надворным советником, то уже в 1914 году был коллежским советником. Имел награды – Станислава 2 степени и Анны 3 степени. 
В 1915 году Николай Васильевич был призван в армию, ушел на Первую Мировую войну. 
После войны вернулся в Уржум. Революционные события 1918 года в Уржуме произвели переворот и в судьбе этого интересного и уважаемого в Уржуме человека. Спасаясь от преследования новых властей Чемоданов скрылся из Уржума. Е.Д.Петряев датировал время смерти Н.В.Чемоданова примерно 1930 годом. 

(ГАКО, ф.874, оп.2, д.8, ф.205, оп.4, д.3758, л.1-2 и данные уржумского краеведа В.А. Ветлужских).

 

35 - ЧЕМОДАНОВ ГЕРМАН АЛЕКСАНДРОВИЧ родился 27 февраля 1863 года в Вятской губернии в семье священника. Учился в духовном училище и Вятской духовной семинарии , затем в Казанском ун-те (1884-1893). В начале XX века в звании врача работал в земской больнице города Кунгура, где и создал революционный кружок, в который входило 44 человека. Издавал газету для крестьян «Крестьянское дело». По своим политическим взглядам был близок к эсерам. 
23 января 1901 года был арестован, а в марте 1904 года выслан на 3 года в Енисейскую губернию. В 1906-1908 годах жил в Вятской губернии, в Швейцарии, Германии, Франции, Киеве, Белой Церкви, Василькове. В 1916 году служил старшим врачом Черниговского пехотного полка. Год и место смерти неизвестны. 

 

36 - Чарушин Дмитрий Яковлевич, родился 9 (21) августа 1813 года в Вятке. Его дед – вятский купец Дмитрий Иванович Чарушин. Отец – Яков Дмитриевич Чарушин в 1807 году был повенчан с девицей Марией, дочерью канцеляриста Григория Алексеевича Рублева. В семье было 6 детей. 19 мая 1837 года Государь Наследник Великий Князь Александр Николаевич вместе с городским головой Вятки М.И. Рязанцевым посетил выставку, в которой участвовал и Дмитрий Яковлевич. Наследник, ознакомившись с работами Чарушина, немедленно отдал его в ученики присутствующему на выставке Александру Лаврентьевичу Витбергу, который прибыл в Вятку в 1835 году. Только через год в Вятку приехала его супруга Авдотья Викторовна с грудным сыном и двумя дочерьми. Витберг обучал его рисунку и живописи и помог поступить в Императорскую Академию художеств. Витберг обучал Чарушина живописи с 23 ноября 1837 года по 31 декабря 1838 года. Александра Лаврентьевича часто посещали А.И. Герцен (5-6 раз в месяц), городской голова М.И. Рязанцев и Аркадий Машковцев. Витберг постоянно давал Чарушину советы как писать портрет своей дочери Веры, с которой Дмитрий Яковлевич написал портрет Авдотьи Владимировны Медведевой. Написал Чарушин и портрет Михаила Семеновича Рязанцева. Дочери Витберга учили в Вятке французскому языку, музыке и рисованию приходских девиц. Александр Лаврентьевич нарисовал портрет Ефимии Ивановны Машковцевой и эскиз часовни об убиенных. А в 1839 году вид Великорецкой часовни. Подрядчиком по строительству Александро-Невского собора был Иван Павлов. Витберг его хвалил и говорил, что «этот мастер не ученый, не теоретик, но практик и, надо надеяться, ошибки не сделает».

 Александр Лаврентьевич уехал из Вятки в Петербург 30 августа 1841 года, а Дмитрий Яковлевич выехал из Вятки 2 мая 1841 года и 20 июня 1841 года поступил в Академию художеств,  в класс профессора Алексея Тарасовича Маркова, продолжая работать под руководством Витберга. В 1848 году нарисовал с Александры Денисовны Горяиновой «Голову Марии Магдалины». А Витберг в 1850 году окончил план иконостаса для собора , нарисовал портрет генерала Рененкампфа, вице-директора Совета Академии художеств, написал для Федора Ивановича Прянишникова картину «Ангел выводит Петра из темницы». Под наблюдением Александра Лаврентьевича, по его рисунку, мастером Бородулиным был отлит серебряный ковчег для собора.

1 февраля 1851 года Чарушин окончил Академию художеств и был удостоен звания свободного художника, после чего занимался в Петербурге написанием портретов по заказам частных лиц (масло и акварель). С 1851 года жил со своим семейством в Парголово под Петербургом. 19 ноября 1851 года его супруга Авдотья Викторовна скончалась и была похоронена на Волковом кладбище Петербурга. Чарушин, по приглашению Витберга, страдавшего эпилепсией, переехал жить в его квартиру в 1-м Спасском переулке. В 1854 году эта квартира сгорела и они переехали в Гравский переулок, в дом Крейса. 12 января 1855 года Александр Лаврентьевич скончался в присутствии детей и Дмитрия Яковлевича, который очень страдал, жалея о потере своего учителя и благодетеля. Друзья Витберга, Петр Александрович Дубовицкий и Федор Иванович Прянишников, вместе со старшей дочерью Александра Лаврентьевича Любавой, приняли на себя труд по воспитанию детей Витберга. А Дмитрий Яковлевич 15 марта 1855 года уехал в Вятку, где жил с 9 апреля 1855 года по 12 июля 1864 года и писал семейную картину. При губернаторе Клинкенберге во время Семеновской ярмарки была устроена выставка и губернатор пожелал, чтобы на выставке был семейный портрет Чарушина, о чем позаботились Петр Владимирович Алабин и полковник Дельфельден. 9 октября 1856 года умер брат Дмитрия Яковлевича – Павел (родился 5 июня 1811 года). Другой его брат Николай (родился 20 июля 1819 года) женился на дочери вятского купца Василия Ипатьевича Макарова Анастасии. У господ Озеровых была оранжерея в губернаторском саду Вятки. Дмитрию Яковлевичу очень нравились там белые и розовые розаны, жасмины и пальмы. Он часто посещал эту оранжерею. Епископ Агафанел пригласил Чарушина для оценки образов, написанных художниками Горбуновым и Васильевым. 25 июля 1864 года Дмитрий Яковлевич уехал обратно в Петербург, захватив с собой семейную картину. В 1867 году выполненный им портрет купца Васильева был признан Советом Академии, по отзыву ее президента князя Строганова, неоконченным и Дмитрию Яковлевичу было предложено представить вторую работу. Ввиду этого Чарушин жил в бедности. Его брат Николай, богатый человек,  на просьбы прислать денег не отвечал. Дмитрию Яковлевичу было даже не на что купить кисти и краски. Чарушин был изнурен душевно и физически, но продолжал писать портреты своих близких друзей, архитекторов, скульпторов, художников. В портрете всегда стремился внутренний мир человека, что имеет огромное значение для исследователей прошлого. Написал целую серию автопортретов.  Дмитрий Яковлевич переписывался с художниками Горбуновым и Васильевым, с Рыковым, вице-председателем Медицинского департамента, с сыновьями Витберга, Виктором и Лаврентием, и их сестрой Любавой. Дочь Витберга Александра вышла замуж за рязанского помещика Алексея Петровича Казначеева и, по-видимому, с Дмитрием Яковлевичем не переписывалась. Умер Чарушин в Вятке 1(14) апреля 1900 года.

(ГАКО, ф. Р-128, оп.1, д.874).

 

37 - СЕРЕБРЕНИКОВ ВИТАЛИЙ СТЕПАНОВИЧ,  психолог, философ, историк философии, родился в селе Нижне-Ильинском Нолинского уезда Вятской губернии  18 (30) апреля 1862 года в семье дьячка Стефана Серебренникова, имевшего своим отцом диакона села Кстинино Прокопия Серебреникова. Стефан Серебренников окончил курс философского класса в Вятской семинарии. В шестинедельном возрасте Виталий был перевезен матерью – Фелицатой Александровной – в село Балезино Глазовского уезда, куда перевели его отца. Виталий окончил Балезинскую земскую начальную школу. В 1872 году он лишился отца и поступил в Глазовское духовное училище, которое успешно закончил через четыре года. После окончания училища, он был отвезен братом – Николаем Степановичем, священником села Экономическо-Лудянского – в Вятскую духовную семинарию, куда и поступил в 1876 году. В Вятке он очень тесно контактировал с братьями Владимиром и Александром, учившимися в гимназии. В 1882 году Виталий успешно закончил семинарию и поступил на казенную вакансию в Петербургскую духовную академию. Деньги на дорогу от Вятки до Петербурга – 50 руб. – ему дали его брат Николай Степанович и товарищ по семинарии Алексей Лобовиков.

В академии, для удовлетворения своей любознательности, Виталий начинает изучать психологию. В целях лучшей и всесторонней подготовки к этому предмету, он проходит теоретический и практический курс анатомии под руководством профессоров Военно-медицинской академии Грубера и Лесгафта и пишет кандидатское сочинение на тему «Английская психология и вопрос о прирожденных началах знания о деятельности».

В 1886 году окончил Петербургскую духовную академию.

30 марта 1892 года он получает степень магистра богословия за сочинение «Учение Локка о прирожденных началах знания и деятельности».

В мае 1892 года он отправляется в годичную научную командировку, где знакомится с институтами экспериментальной психологии в Лейпциге, Геттингене, Париже, Бонне, Гейдельберге и Берлине, где прослушал полный курс лекций профессора Вундта.

По возвращению на родину в 1893 году, Виталий Степанович основывает в духовной академии постоянный «психологический семинарий», который просуществовал много лет. По его инициативе в духовной академии была создана «психологическая библиотека», содержащая все значимые труды мировой науки. С 1897 года он начинает преподавать историю философии в Императорском Училище Правоведения. Вместе с В.М. Бехтеревым он редактировал журнал «Вестник психологии».

С 1887 по 1919 год работал профессором экспериментальной психологии Петербургской духовной академии.

С 1907 по 1919 год, одновременно, работал профессором экспериментальной психологии Университета при Петербургском психоневрологическом институте.

С 1911 по 1918 год состоял председателем Библиотечной комиссии ГПБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина.

При этом, он не забывал трогательно заботиться о старушке-матери, проживающей в Вятке вместе с семьей брата, Николая Степановича.

12 января 1909 года Виталий Степанович удостоен степени доктора богословия за сочинение на тему «Лейбниц и его учение о душе человека», а 1 сентября 1909 года он был утвержден в должности ординарного профессора психологии.

Серебреников отстаивал принципы спиритуализма, критиковал материалистические и феноменологические представления о «вторичности» и зависимости содержания душевной жизни от всевозможных «материальных» или «внешних» процессов, настаивал на принципиальной «автономности» психического опыта и реальности индивидуальной души.

С 1919 по 1930 год работал профессором Ленинградского университета.

С 1925 по 1930 год, одновременно, ученый библиограф Библиотеки Академии Наук в Ленинграде.

С 1936 по 1937 год работал консультантом по психотехническому обследованию подростков детской лечебно-профилактической амбулатории в городе Кирове (ул. Энгельса, 38 «б»).

С 15 апреля 1937 года работал библиографом местного отдела Герценки. Умер 28 января 1942 года. Похоронен на Петелинском кладбище.

«Вятские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный», 1912, №47, с.1207. Памятка к  заседанию клуба «Вятские книголюбы» от 24 июня 1982 года.

(ГАКО, ф. Р-2483, оп.1, д.369).

 

38 - Архиепископ Иннокентий (в миру Иван Алексеевич Борисов) родился 15 (27) декабря 1800 года в городе Елец Орловская губерния, умер 26 мая (7 июня) 1857 года в Одессе. Окончил Киевскую духовную академию со степенью магистра в 1823 году. Епископ Православной Российской Церкви. С 24 февраля 1848 года архиепископ Херсонский и Таврический. Член Российской академии(1836). Член Святейшего Синода с 26 августа 1856 года. Знаменитый проповедник.

 

39 – Минчиковский Мирон Яковлевич

http://hnny.org/novels/rashkovsky/minchinsky.html

 

40 - Лебедев Алексей Петрович родился 2 марта 1845 года в селе Очаково Рузского уезда Московской губернии. Окончил Московскую духовную академию в 1870 году.

Уже первая работа молодого историка, вышедшая в 1873 году, посвящённая критическому анализу нескольких русских церковно-исторических сочинений вызвала резкую критику, а появившаяся в 1879 году докторская диссертация «Вселенские соборы IV и V веков. Обзор их догматической деятельности в связи с направлениями Александрийской и Антиохийской школ» привела к широко обсуждавшемуся в печати скандалу. Хотя А. П. Лебедев «политикой интересовался, но не занимался», его научные интересы, включавшие также судьбу Греческой церкви после падения Константинополя, вызывали в отношении историка нападки со стороны консервативно настроенной части духовенства. В конце жизни Лебедев, ознакомившись с перепиской митрополита Филарета (Дроздова), написал ряд статей, в которых он попытался развеять сложившееся устойчивое мнение о митрополите как о душителе свободной мысли в российском богословии. Напряжённо работая до последних дней жизни, по 14-15 часов в сутки, Лебедев в последние годы почти ослеп. В сентябре 1905 года Лебедев перешёл в Московский университет, рассчитывая на то, что там его нагрузка будет меньше. 14 июля 1908 года он неожиданно для всех скончался от непродолжительной, но тяжкой болезни. Похоронен на кладбище Спасо-Андрониевского монастыря.

 

41 - Николай Иванович Коробов (1860—1919), близкий товарищ Антона Павловича Чехова. Чехов писал «мой Коробов» и называл его «истинным другом». Именно Н.И. Коробову Антон Павлович посвятил одну из первых своих повестей «Цветы запоздалые».

 

42 - Спасская Анастасия Сергеевна. Окончила Ленинградский университет. Организовала физиологическую лабораторию Вятского педагогического института в 1926 году, где проводились исследования, связанные с проблемой утомления, физиологией и гигиеной труда на производстве и учебных занятиях в институте: обследовано и проанализировано питание студентов института, влияние учебных занятий и экзаменов на умственную работоспособность. В годы войны работала в Ленинградской военно-морской медицинской академии, эвакуированной в город Киров.

 

43 - Лобастова Дарья Михайловна, родилась 13 марта 1888 года в деревне Малышиха Орловского уезда.

В 1907 году окончила Орловскую Татьянинскую женскую гимназию.

В 1911 году окончила историко-филологический факультет Московских Высших женских курсов.

С 1912 по 1914 год работала учительницей частных гимназий в городе Валке (Прибалтика).

С 1914 по 1915 год работала учительницей высшего начального училища в городе Риге.

С 1915 по 1917 год работала учительницей высшего начального училища города Мариенбурга.

С 1917 по 1918 год работала учительницей Орловской женской гимназии.

С 1918 по 1923 год работала учительницей школы 2-й ступени города Халтурина.

С 1923 по 1925 год заведовала школой 1-й ступени Северной железной дороги в Вятке.

С 1925 по 1926 год работала секретарем методического бюро Пермской железной дороги в Вятке.

С 15 сентября 1926 года работала в школе-семилетке №5 и школе 2-й ступени им. Тургенева города Вятки.

В 1919 году участвовала во Всероссийской конференции просвещенцев в Москве.

В 1926 году участвовала в работе краеведческого съезда в Вятке.

(ГАКО, ф. Р-1137, оп.7, д.667).

 

44 - Цинзерлинг Екатерина Владимировна (1888-1979), слушательница Петербургских высших женских (Бестужевских) курсов, геолог. Ученица А.Е. Ферсмана. Доктор геолого-минералогических наук. Сотрудник Института кристаллографии АН СССР.

 

45 - Симеон Верхотурский (Симеон Меркушинский). (Ок. 1607—1642) — святой Русской православной церкви, почитается в лике праведных. Память совершается (по юлианскому календарю): 18 декабря (день прославления), 12 сентября (первое перенесение мощей), 12 мая (второе перенесение мощей), 29 января (Собор Екатеринбургских святых) и 10 июня (Собор Сибирских святых). Симеон Верхотурский почитается как небесный покровитель уральской земли.

 

Полная версия

 

 http://xn----7sbbraqqceadr9dfp.xn--p1ai/articles/112820-uchitelnitsa-ot-boga

 

Александр Рашковский, краевед, 23 октября 2014 года.