Вызов, который Россия пытается бросить США, основан не на силе, а на слабости

Нынешнее выступление Владимира Путина по значимости можно с уверенностью поставить в один ряд с мюнхенской речью 2007 года: в нем прозвучала концептуальная оценка современного состояния мировой политики, и, кроме того, оно стало самым антиамериканским выступлением за 14 лет пребывания Путина у власти. Надо отдать должное президенту: он выполнил свое обещание и говорил предельно откровенно – с его слов можно легко реконструировать, как мыслят в Кремле и каким видят текущее положение дел в мире.
 
Выделим несколько ключевых моментов, характеризующих валдайскую речь, которая, безусловно, войдет в историю.
 
Первое – это новый антиамериканизм. Одно из ключевых отличий мюнхенской речи от валдайской состоит в том, что кардинально поменялось отношение Путина к Вашингтону и его политике. В 2007 году, когда президент так же резко критиковал США, ключевой акцент делался на необходимости преодолеть комплексы холодной войны и начать строить единую архитектуру мировой безопасности ВМЕСТЕ с США. Вопреки ярко выраженной обиде на выдавливание России из системы принятия ключевых мировых решений, игнорирование Западом позиции России по локальным конфликтам (Югославия), непризнание постсоветского пространства «зоной традиционного влияния России» Путин был готов ждать, чтобы однажды вернуться к полноценному партнерству с США и Европой. Валдайская речь отрицает партнерство с США при сохранении текущей политики Вашингтона. 
 
Второе – происходит пересмотр мюнхенской доктрины описания мирового порядка, в соответствии с которой Путин пытался строить свою внешнюю политику исходя из двух допущений: многополярности мира (невозможности однополярной модели) и необходимости соблюдать существующие правила мировой политики. Нынешняя доктрина поменялась принципиально: мир в глазах Путина стал однополярным, а правил игры больше нет. На смену ослабленному мировому миропорядку пришел плохо управляемый хаос. Это резко расширяет границы допустимого, которые очерчивает для себя сам Путин. То, что было невозможно в 2007 году, стало реальностью в 2014-м.
 
Третье – Путин полностью игнорирует санкционную политику как устойчивый фактор сложившейся реальности. Кроме того, он старательно выводит Западную Европу из соавторов санкционной политики Запада, упрощая модель политики сдерживания и сводя ее к односторонним действиям США. Это направлено на то, чтобы сохранить для России хотя бы минимальное поле для маневра в отношениях с Западом, делая однозначную ставку на неизбежное отрезвление Берлина и Парижа после снятия остроты украинского кризиса. Однако в этом и проблема: кажется, западная элита консолидированно приняла для себя решение не возвращаться к партнерству с Россией до тех пор, пока во главе страны будет оставаться Владимир Путин.  
 
Как раз здесь и появляются слабые места валдайской доктрины Путина. Проблема первая – Украина, политика в отношении которой никак не вписывается в описание мира, которое презентовал Путин. Призывая ввести четкие критерии одностороннего применения силы одних государств против других, баланса защиты прав человека и национального суверенитета и критикуя США за «беспредельное» поведение, Путин как будто забывает, что российская политика в отношении Украины в значительной степени повторяет односторонние действия Вашингтона. Получается, что раз США ответственны за хаотизацию мировой политики, то Россия наделяет себя правом поступать аналогично: нет правил для США, нет правил и для России. Путин, безусловно, не говорит этого прямо, но в его выступлениях последнего года заложено это острейшее противоречие, в соответствии с которым, например, мы легитимируем присоединение Крыма косовским опытом, который, однако, Россия никогда не признавала законным.
Путин также игнорирует и тот факт, что западное сообщество, признавая политику США относительно легитимной, составляет со Штатами единый ценностный мир. Россия же, вставая на рельсы консерватизма, патриотизма, традиционных ценностей и противопоставляя себя «загнивающему Западу», выводит себя из «единой европейской семьи», о которой Путин, кстати, еще говорил в рамках мюнхенской речи в 2007 году. 
 
Другая проблема: что же предлагает Путин взамен? Мировому сообществу предлагается вытащенная из нафталина концепция взаимозависимости, активно продвигаемая как раз во время второго президентства Путина и подразумевающая создание единой ПРО, единого пространства безопасности от Лиссабона до Владивостока, обмен активами, борьбу с совместными угрозами вместо наращивания независимых наступательно-оборонительных систем, нацеленных друг против друга. Эта концепция была еще тогда отвергнута Западом, включая и страны Западной Европы, с которыми на тот момент было весьма высокое взаимопонимание. Сегодня, в условиях украинского кризиса, концепция взаимозависимости кажется абсолютной утопией. 
 
Наконец, критично важная проблема – а с кем Россия может строить новый мир? Есть ли у России союзники? Кто готов сесть за стол переговоров с российским лидером, «проглотив» Крым и Донбасс? Путин призвал вырабатывать новые правила игры, определять пределы односторонних действий. Но на сегодня в мировом сообществе у России нет респектабельных союзников, которые могли бы сформировать некую коалицию, способную выработать новые правила мирового порядка. Это невозможно и без США. 
 
Получается, что Путин не понимает, что говорит? Скорее всего, его последней, единственной надеждой остается все-таки Европа, и именно к ней эта речь и адресована. Интересно, что недавно российский президент прокомментировал отказ Германии проводить «Петербургский диалог»: он не стал обижаться или выражать сожаление. Он защитил это решение немецких коллег, разъяснив «логику немецкой стороны» стремлением не навредить диалогу. В то время как Германия сворачивает диалог с Россией, не признавая легитимности ее действий, Путин оправдывает Берлин, считая, что все дело в США, которые давят на немецкого канцлера. Кажется, Путин до конца не хочет верить в то, что и Франция, и Германия на политическом уровне приняли решение о невозможности торга с Россией по украинской проблеме. 
 
Что же это означает на практике? Речь Путина показывает, что Россия входит в долгосрочный затяжной кризис отношений с Западом, в котором у России не будет надежных влиятельных партнеров в Европе, а США превратятся в официального противника. Геополитическое одиночество России будет накладываться на сохранение критичной неэффективности модели управления и в государственной системе, и в экономике. Это сделает страну очень уязвимой для внешних конъюнктурных факторов. 
 
Что же касается США, то нынешний вызов, который пытается бросить Россия, основан не на силе России, а на ее слабости. Этот вызов, безусловно, будет принят Вашингтоном и подстегнет политику сдерживания, политику, которая будет приобретать все более отчетливые антипутинские характеристики. Владимир Путин заявил, что окончание холодной войны не привело к заключению мира. К сожалению для России, у США гораздо больше ресурсов для того, чтобы существенно ослабить и уровень национальной безопасности России, и усилить ее уязвимость от локальных конфликтов. Россия не обладает возможностями зафиксировать потери после крушения СССР. Спасти ситуацию может лишь объективное ослабление самих США, вынужденных искать поддержки в отражении угроз терроризма и религиозного радикализма, а также смена элиты в России.