Почему российское общество не замечает угнетения женщин

Манифестация женщин, требующих избирательных прав. 1917 год. Фото - РИА Новости 

Гендерное угнетение — как бесцветные колготки. Или суслик из популярной кинокартины конца 90-х. Никто его не видит, а оно есть. Только в отличие от колготок, суслика и даже бога, в которого все готовы поверить, не требуя доказательств, гендерное угнетение может прийти на вашу кухню, сесть за стол и потребовать борщ. Но и в этом случае большинство людей не будет готово принять его как факт.

Будь то студенты и студентки престижных вузов, состоявшиеся молодые специалисты обоего пола, люди искусства, тонко чувствующие иную несправедливость либералы, левые активисты или представители прочих, традиционно считающихся мыслящими страт — никто не желает замечать угнетения женщин. По крайней мере «в нашем круге». Вот там, «в другом круге», возможно, и происходит что-то неприятное, но это у них стиль жизни такой, они сами виноваты. А у нас все хорошо, и женщину все уважают, и целуют ей руку, и платят за нее в ресторане. И вообще, есть проблемы и поважнее, чем равенство полов, — в один голос говорят самые прогрессивные российские граждане.

Представления о гендерной дискриминации у нас остались на уровне XIX века. Угнетают — это когда бьют и ограничивают в гражданских и репродуктивных правах. Это когда все черно-белое, зернистое и в турнюрах. Сейчас в этом смысле благодать. Цветная фотография появилась уже и цифровая, а на попе джинсы. По сравнению с XIX веком все, кажется, действительно стало получше. Например, девушка спокойно может сама выбрать себе мужа или получить диплом того же престижного университета, что и мужчины. Более того, в рамках социального класса, к которому она принадлежит, она должна иметь те или иные социально признанные достижения. А вот кандидатскую диссертацию ей защитить уже будет куда сложнее. Не говоря уже о докторской. Те женщины, которые захотели это сделать, рассказывают, как их пугали провалом именно по причине пола и как срезали.

Многие женщины на себе этого не почувствуют. Потому что им не нужно защищать кандидатскую.

И работать в одной из 465 запрещенных для женщин профессий им не нужно. А еще они видят смысл своего существования в семье. И считают справедливой оценку женской деятельности и личности по внешним качествам — ведь они столько ресурсов вкладывают во внешность. И конкурируют друг с другом в красоте. Ведь если начать замечать несправедливость, то придется открыть рот. А открыв рот, можно навсегда лишиться главной привилегии — мужского одобрения. Которое не только зачастую является гарантом профессионального продвижения, но и основным смыслом жизни всех женщин, вне зависимости от их круга.

По словам Розы Люксембург, «кто не двигается — не чувствует своих оков». Пока ты делаешь то, что должна, цепи не звенят. А твое искреннее желание это делать гарантирует тишину в округе. Хорошее образование и запас знаний вовсе не обязательно способствуют выработке критического мышления. Особенно при наличии классовых привилегий, которые легко можно потерять, если начать предъявлять слишком много претензий к своему положению. Отчасти поэтому у так называемых интеллигентов сексизм еще более замшелый и непробиваемый, чем в той части общества, где хотя бы на бытовом уровне можно описать проблему и получить сопереживание.

Впрочем, и проблемы из XIX века остаются с нами. В России 40 тысяч только зарегистрированных изнасилований в год и около 15 тысяч ежегодных смертей от руки партнера или мужа. Об этом не принято говорить, ведь «есть проблемы и поважнее». Политическая обстановка нагнетается, повсюду несправедливость, теперь вот и война, и санкции, и черт в ступе. А женщины продолжают умирать. И серьезность происходящего в стране вовсе не нивелирует последствий гендерного угнетения. Женщинам не дано выбирать, они испытывают на себе как сужение спектра гражданских прав и отсутствие пармезана, так и старое доброе гендерное насилие.

Более того — с новым консервативным курсом в России этого насилия будет только больше. Потому что оно входит в базовый пакет под названием «Традиции и духовность». На упаковке которого изображен пожилой мачо с голым торсом, в военных штанах и на лошади.

Белла РАПОПОРТ, журналистка