Предательская кровь из носа

Пару дней назад я разговаривал с одним знакомым, человеком либеральным – и, разумеется, заукраинствующим. Разговор получился, как всегда в таких случаях, «бессмысленным и беспощадным», но одна любопытная деталь в нём всё же нашлась.

А именно – мой знакомый стал клеймить за ватничество и колорадство писателя Захара Прилепина, чьи книжки он раньше любил и всем горячо рекомендовал. Когда я ему это припомнил, он с гордостью сообщил: «Прилепин так обгадился как человек, что теперь я его не воспринимаю и как писателя!»

Меня эта фраза чем-то зацепила, со мной случилось дежавю: ощущение, что нечто подобное я где-то уже слышал или читал. И дальше поиск первоисточника привел меня к Александру Сергеевичу Пушкину.

В 1831 году он написал известное стихотворение «Клеветникам России», посвящённое французам, а точнее их информационно-пропагандистской атаке в поддержку польских свободолюбцев. Эти стихи можно счесть чем-то вроде рассерженного стука тростью в ответ на пушечный залп ядрами, начинёнными клекотом французов против не так давно отбившей их нашествие России:

 

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?..

 

Оставьте нас: вы не читали

Сии кровавые скрижали;

Вам непонятна, вам чужда

Сия семейная вражда;

Для вас безмолвны Кремль и Прага;

Бессмысленно прельщает вас

Борьбы отчаянной отваги –

И ненавидите вы нас…

 

За что ж? ответствуйте: за то ли,

Что на развалинах пылающей Москвы

Мы не признали наглой воли

Того, под кем дрожали вы?

За то ль, что в бездну повалили

Мы тяготеющий над царствами кумир

И нашей кровью искупили

Европы вольность, честь и мир?..

 

Так высылайте ж к нам, витии,

Своих озлобленных сынов:

Есть место им в полях России,

Среди нечуждых им гробов.

 

Но тогдашняя российская общественность, сползшая на колени перед гордым шляхетством, поддержавшим Наполеона, дружно осудила Пушкина. Список обвинений был стандартен – и с той поры не менялся: Пушкину приписали злокачественный патриотизм, пресмыкательство перед царём и двором (в чем его особенно винили крупные сановники и прочие прекрасно пристроенные люди), предательство идеалов европейского просвещения и вообще «варварство и дикость».

По этому поводу многие приличнейшие люди той поры разорвали с ним отношения. Например внучка фельдмаршала Кутузова Долли Фикельмон после выхода этого стихотворения перестала с Пушкиным здороваться. Так что «наше всё» стало чуть не первой нерукопожатой персоной в русской истории. Вяземский, которого Пушкин считал близким другом, облил его презрением за то, что тот посмел задеть французов и «опозорил нас перед Европой». Оба брата Тургенева осудили «варварство» Пушкина. Ну, и так далее и тому подобное.

Но автором фразы, которую мой либеральный знакомый почти буквально повторил, наверняка не зная ее происхождения, был Николай Александрович Мельгунов.

Сей замечательный, безо всяких кавычек, человек прожил долгую (1804-1867) и очень продуктивную жизнь. Получил прекрасное образование в петербургском Благородном Пансионе, служил в Московской архиве иностранных дел, был членом кружка любомудров, много переводил с немецкого, а в 1834 году подал в отставку и уехал за границу. Жил в Германии и во Франции, посвятив себя творческим досугам, немало делал для ознакомления заграницы с русской литературой. Потом вернулся в Россию, занимался тут музыкальной критикой, написал огромное количество литературных и публицистических текстов. Был знаком со множеством великих людей, от Пушкина с Глинкой до Герцена, с которым плодотворно сотрудничал.

Убеждения у него были самые правильные, то есть либеральные. Потому он не мог не дать отпор автору «Клеветников России» – зарвавшемуся шовинисту Пушкину. И в письме Степану Петровичу Шевырёву, тоже очень достойному человеку, изрек фразу, широко разошедшуюся в свете: «Пушкин так огадился как человек, что я потерял к нему уважение даже как к поэту, ибо одно с другим неразлучно».

Прилепину, конечно, далеко до Пушкина – но потрясает долгоживучесть этой фразы, прошедшей некой либеральной перекличкой сквозь века! Заподозрить своего собеседника в знакомстве с перепиской Шевырёва и Мельгунова я никак не могу. Значит, это сидит в крови у части нашей публики уже без малого два века – и сколько ж надо наших Пушкиных, чтобы вытеснить из наших жил эту предательскую кровь!

 

Константин Крылов