Сценарий смены путинского режима не предусматривает выборов

Оппозиционный политик и чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров по пути на правозащитный форум в Осло заехал во Францию. В интервью RFI Каспаров рассказал что он думает о последних событиях в России.

Ходорковский недавно приезжал во Францию и здесь он говорил о том, что, возможно, будет заниматься политикой, если окажется в условиях, в которых ему не останется выбора не идти в политику. Как вы оцениваете эти заявления?

Я всегда очень осторожно отношусь к заявлениям, которые многократно перепечатывались. Хочу, конечно, услышать оригинальный текст. Но то, что я понял, и то, что я себе представляю из личного общения с Ходорковским, речь идет о том, что он готов был бы взять на себя политические функции самого высокого уровня, если в стране возникнет такая ситуация, когда все будет обваливаться. То есть, речь идет о крахе путинского режима, а никто и никогда не знает, как обваливаются диктаторские режимы. Диктаторские режимы, опирающиеся на одного человека, с одной стороны, наиболее агрессивны и опасны, с другой стороны, наименее устойчивы, потому что произойти может что угодно. Особенно в условиях, когда внешнеполитическая конъюнктура выглядит далеко не столь благоприятной — и политическая, и экономическая.

Нефть падает в цене, и, скорее всего, это падение будет продолжаться. Внешнеполитические акции путинского режима уже котируются не столь высоко, как раньше. Если такое произойдет, то, с моей точки зрения, Ходорковский был бы человеком более чем подходящим для такой работы. Строительство постпутинской России — задача совсем не тривиальная. Учитывая биографию Ходорковского, его десять лет в ЮКОСе, да еще «Менатеп», то есть, 15 лет в бизнесе и 10 лет в тюрьме — этот уникальный сплав жизненного опыта, который дает основание говорить о том, что он был бы достойным кандидатом на то, чтобы эту задачу выполнить.

Вы видите себя с ним в одной команде?

Я вижу себя как человека, который будет говорить о проблемах не только российских, но и проблемах мировых, связанных с тем, что сейчас появилось много вызовов. Это вызовы, напоминающие «холодную войну». Мне ясно, что решение российских проблем во многом поможет решению остальных проблем.

Очевидно, что Путин является сегодня глобальной проблемой. Я все время говорю, что это гораздо опаснее, чем «ИГ», террористы или Аль-Каида, или Иран (забудем про Северную Корею, во многом, это психологическая угроза, а не реальная). Проблема Путина не имеет военного и политического решения. Россия — великая страна с ядерным оружием. Без того, чтобы в России установился нормальный, дееспособный, функционирующий режим, политический режим, в данном случае, в хорошем смысле — режим, который бы начал себя вести ответственно на международной арене, рассчитывать, что ситуация в мире стабилизируется, не приходится. В этом плане я, если такое случится, готов буду оказывать Ходорковскому или тому, кто будет заниматься российскими проблемами в постпутинскую эпоху, всяческое содействие.

15 октября Алексей Навальный дал большое интервью «Эху Москвы», в котором, в частности, говорил о том, каким он видит возможный сценарий завершения путинского режима. Для него это — сценарий позднего СССР. Вы можете согласиться с таким видением?

К сожалению, в этом интервью Алексей сказал еще немало, на мой взгляд, весьма спорных вещей. «Спорных» — это такое дипломатическое выражение, потому что, на мой взгляд, его высказывания по Крыму и вообще по постсоветскому пространству…

Да, он упирал на то, что «мы все – родом из СССР» и апеллировал к советскому прошлому …

Откуда мы родом — это одна история. Нет, но сейчас мы живем в разных государствах, и мы должны уважать чувства тех, кто родился с нами в СССР, но сегодня видит себя в совершенно ином политическом и правовом пространстве.
 Конечно, украинская тема очень болезненна. С моей точки зрения, аннексия Крыма — это военное преступление. Я не знаю, какое решение у крымской проблемы. Скорее всего, действительно, будет какой-то референдум, который может состояться только при полном выводе российских войск с этой территории, под контролем каких-то международных институтов, с участием людей, которые жили в Крыму на тот момент. Это нетривиальная проблема, которая не имеет линейного решения.

Но совершенно очевидно, что если Россия хочет выбирать европейский вектор развития, она должна продемонстрировать приверженность своим международным обязательствам. Будапештский меморандум 1994 года зафиксировал границу Украины, и если Россия отказывается выполнять эти условия, и говорит о том, что уже взяли, «что плохо лежит», и это наше, то ни о каком европейском пути развития речи быть не может.

Вы можете представить себе, что Крым может быть отдан назад Украине?

Мне трудно пока представить себе, каким будет сценарий падения путинского режима.

Алексей говорит «конец СССР»… Я надеюсь, что распад, развал путинского режима, во-первых, не приведет к распаду России, как это было в СССР. Не будем забывать, чем кончился СССР. Кроме того, он будет таким же относительно безболезненным, потому что российская ситуация может оказаться гораздо более серьезной, у нас есть огромное количество проблем не только на западном направлении, но и восточном направлении.

Пока все говорят про Крым, между прочим, ударными темпами идет сдача всего востока России Китаю. Последние медведевские решения о том, что фактически китайским иммигрантам открывается неограниченный доступ в Россию, говорят о том, что, видимо, достигнуты такие договоренности, опять-таки геополитические сделки, и Китай получает возможность фактической колонизации Дальнего Востока и Восточной Сибири. Это реальная угроза, это не «крымнаш».

Мы говорим про, как минимум, треть территории всей России, и мы говорим о стране, которая располагает безграничными демографическими ресурсами и огромной экономической мощью. Более того, о стране, которая продолжает считать половину территории России незаконно оккупированной китайской территорией. И временно оккупированной китайской территорией.

Я говорил много лет подряд, и продолжаю утверждать, что сценарий смены путинского режима не предусматривает выборов. Выборы – это фиктивный институт, который режим использует для легитимизации. Поэтому все эти разговоры про единого кандидата — это просто игнорирование того, что в диктаторских режимах не бывает выборов.

К сожалению, я расцениваю это как вольный или невольный подыгрыш власти, это то, что им нужно постоянно повторять, это игра в наперсток, которая регулярно, раз в два, в четыре года, в шесть лет будет повторяться, и она рассчитана именно на то, что население отвлекается от главной проблемы.

А проблема в том, что режим нелегитимен, и что выборы давно уже перестали являться выборами, потому что сам процесс не предусматривает конкурентности. Что логично, потому что если у вас есть вождь, который не меняется, то, соответственно, вся система начинает подстраиваться: не будут меняться губернаторы, не будут меняться мэры, и т. д. до сельского муниципалитета.

Сценарий смены власти, почему я говорю будет не совсем позднего СССР? Он будет носить не такой внеправовой характер. Все-таки, в Советском Союзе этот процесс изменения имел под собой легальную основу, потому что был Верховный Совет СССР, потом — выборы в РСФСР, Ельцина избрали президентом. То есть, все-таки выстраивались институты. Повторяю, опасность распада путинского режима в том, что уничтожены все институты. Это означает, что никакой подпорки в этот момент, в момент обвала не будет. Это главная проблема.

Сегодня есть принципиальные положения, на которых базируется мое представление о том, что должно происходить. Первое – это акты внешней агрессии. Они не являются окончательными, и нельзя подыгрывать общественному мнению — оно меняется. А позиция должна быть принципиальной. Нарушение международных обязательств не может быть окончательным, и России придется, как бы то ни было, пересматривать. И люди, ответственные за это, должны быть привлечены к ответственности как военные преступники. Путин — безусловно, военный преступник. Это череда преступлений — от взрыва домов и Чечни до Крыма и Донбасса с такими остановками как Норд-Ост и Беслан.

Выборные институты в России полностью ликвидированы, как, в принципе, все институты народного представительства. Мы просто должны правильно оценить ситуацию.  Мысли о том, что мы можем двинуться вперед и все забыть — в 91-м году эта ошибка была допущена.

Жесточайшая люстрация — это решение, которое необходимо. Германия, Япония избавились от своего прошлого, потому что довольно жестко провели зачистку. В России (в СССР) этого не произошло, и вот имеем то, что имеем. Через девять лет после 1991 года мы снова получили председателя КГБ на вершине властной пирамиды. Мысль о том, что мы это как-то забудем, пойдем вперед — так не бывает. Придется со всем разбираться. К сожалению, российская агрессия в Украине, нарушение международных обязательств —это часть того процесса не просто исправления ошибок, а признания преступлений, совершенных режимом, через который придется пройти.

Вы в ближайшее время не собираетесь возвращаться в Россию?

Для меня поездка в Россию сегодня — это билет в один конец. Я полагаю, что я гораздо эффективнее могу действовать, находясь за пределами своей страны. Я прохожу там свидетелем по ряду политических дел, поэтому мне совершенно ясно, что в этих условиях рассчитывать на благосклонность российских властей в этих вопросах не приходится. Я уехал в конце февраля 2013 года и пока, в ближайшее время я — увы — не вижу возможности для себя в Россию вернуться.