К вопросу о русофобстве

Сейчас поднимается модная тема: русофобия. И каждый готов интерпретировать это слово согласно своему усмотрению. Предлагаю попробовать разобраться в понятиях.

Если начинать «доказательство от противного», то раз есть «русофобия», то должно быть и «русофильство». Правда, этот термин не очень прижился, а прижилось «славянофильство». Почему? Это тема отдельного разбирательства, которое надо бы начинать с вопроса, почему «русский» — единственное имя прилагательное среди существительных, обозначающих национальность. Будет время и желание публики, можно разобрать и этот вопрос, а пока вернемся к изначальной теме. Вернее к истории национальной философской антитезы, не первый век существующей в русском обществе. А то как-то уже подзабылось, что до «коммунистов — демократов», «космополитов — патриотов», «либералов — государственников» существовали «славянофилы — западники». И именно противостояние этих двух мировоззрений и определяло политический климат страны, по крайней мере оппозиционный власти настрой. Я прошу прощения за эти прописные истины, но методически будет правильней идти от простого к менее очевидному, и кто против — тому всегда есть возможность вставить в цепочку рассуждений свои ценные замечания, или просто ложку дегтя в нужный момент. Итак, окунемся в историю. Пожалуй, более-менее явное противостояние началось с Петра I (ну или фрагментарно с Иоанна Грозного), но словесно четкими терминами зти противостоящие философские направления обозначились в первой половине XIX века. Чтобы исключить спекуляции, давайте обозначим в качестве реперных точек имена видных представителей обоих течений. Присоединяйтесь, пожалуйст, дамы и господа! Чем больше вспомним, тем меньше будет погрешность рассуждений. Итак, поехали:

Славянофилы: Аксаков, братья Киреевские, Хомяков (хочется написать Пушкин, но он не успел дожить до появления самого термина, да ладно, даже без основоположника современной русской словесности наберется внушительный список титанов нашего великого и могучего … - Достоевский, Тютчев, Островский, Даль...)

 Так, давайте для равновесия начнем считать Западников: ну раз побеспокоили Пушкина, то во главу другого списка само собой напрашивается Чаадаев. Далее Грановский, Аненков, Гончаров, Тургенев, Панаев...

Сейчас поймал себя на мысли, что многие из этих имен мало что говорят (за исключением признанных классиков) широкой публике, ну разве что из краткого школьного курса отечественной истории, многократно препарированной в угоду периодически меняющемуся политическому курсу, а до самих работ упоминаемых в списке вряд ли кто основательно доберется. Поэтому ограничимся лишь важной ремаркой, что и те, и другие были горячими патриотами России и зафиксируем основные различия во взглядах:

…и продолжим перечислять уже более знакомые имена, можно по знаменитой ленинской цитате — Герцен, разбуженный декабристами, и пошло-поехало — неистовый Белинский с прочими разночинцами, вплоть до террористов-народовольцев и...

стоп! Прежде, чем помянуть большевиков, надобно указать, что патриотизм, как таковой в какой-то момент сменился на приоритеты интернационализма и руководящей роли пролетариата, соответственно несколько изменились взгляды на необходимость гражданских прав народу и насилие при смене общественного строя и подавление инакомыслия. С учетом этих поправок идейными наследниками Западников закономерно явились коммунисты.

Если продолжать логическую линию в наше время, то напрашивается несколько парадоксальный на первый взгяд вывод, что, если отбросить шелуху словесов, то современные либералы являются по сути идейными наследниками своих как-бы антиподов — большевиков — русофобов в чистом виде.

Конечно, я не призываю огульно причислять всех сторонников приоритетности западных ценностей к русофобам, но, справедливости ради, наверное, стоило бы квалифицировать русофобию, как наиболее логичное оформление российского либерализма.

Отрицание национальной идентификации во имя абстрактной свободы лично мне представляется наикратчайшим путем к рабству, чему достаточно примеров в Истории. Попытки же отождествлять русофобию с борьбой против шовинизма также не выдерживают никакой критики. Ну хотя бы рассмотрим чуть пристальней творчество знаменитой «Могучей кучки» - балакиревского кружка, объединивший лучших российских композиторов XIX века. Я специально беру примеры из музыки, поскольку именно музыка является «душой народа», своего рода прикладной философией.

Несмотря на идейное противостояние с Русским Музыкальным обществом (в будущем первой русской консерваторией), созданное и возглавляемое А. Г. Рубинштейном, выступавшим против ориентации композиторов балакиревского кружка на русские народные традиции в высоком музыкальном искусстве, в репертуаре БМШ (бесплатная музыкальная школа, основанная Балакиревым — знаковое учреждение в культуре Российской Империи) постоянно присутствовали и новые, ещё не исполнявшиеся ранее произведения западноевропейских авторов. Если разбирать сами произведения представителей Новой русской школы, то видно, с каким уважением и вниманием относились композиторы к любой, не только русской, национальной культуре: у Глинки – испанские увертюры «Арагонская охота», «Ночь в Испании», «лезгинка» - в «Руслане и Людмиле», в опере «Жизнь за царя» главная контрастная тема – польские мазурки и полонезы; у Балакирева – «грузинская» симфоническая поэма «Тамара», фортепианная фантазия «Исламей», симфоническая поэма «В Чехии»; у Бородина – музыкальная картина «В Средней Азии», «Половецкие пляски» из «Князя Игоря»; у Римского-Корсакова – фантазия на сербские темы», «арабская» «Шахерезада», аравийский «Антар» (Вторая симфония), «Испанское каприччио»; у Мусоргского – «польские» сцены в «Борисе Годунове», ассирийская тема в кантате «Поражение Сеннахериба», оркестровый марш «Взятие Карса»; у Глазунова - одна финская и две греческие увертюры; у Кюи – названия опер говорят сами за себя: «Кавказский пленник», «Сын мандарина», «Анджело», «Сарацин», «Мадемуазель Фифи», «Матео Фальконе»… Произведения членов «славянофильской» «Могучей кучки» убедительно свидетельствуют, что имперское «собирание земель» было, по меньшей мере, духовно под знаменем развития национальной самобытности в толерантной общности, сплоченном любовью и поиском истины. То есть славянофильский «национализм» подразумевал как нечто само собой разумеющееся переплетение и взаимообогащение разных культур, но с сохранением собственных национальных черт и традиций.

Я уж не беру живопись, литературу и философию, где примеры уважения к другим культурам еще красноречивей.

Короче, какие напрашиваются выводы?

Ну, во-первых, русофобия не имеет под собой какой-либо глубокой философии, а питательной средой является элементарное невежество.

Во-вторых, русофобия не имеет ничего общего как с правами человека, так и с правами народов, а является лишь пропагандистским средством, имеющим целью прикрыть сугубо меркантильные цели, будь то усилия западной элиты кроить мир по своему разумению, или истерические компании в бывших республиках СССР.

«Позвольте! - возможно, скажете Вы: - а как же советские вторжения в Прибалтику, Польшу, Венгрию, Чехословакию? Это ль не повод для русофобства?» Ну чуть выше я постарался математически доказать, что коммунистический режим и был самой, что ни на есть открытой формой русофобства. Понятно, что переворачивать понятия с ног на голову — излюбленный прием политиков всех мастей, но мы то с Вами, надеюсь, приличные люди?

«Ладно, - опять же кто возразит: - а Приднестровье, Грузия, Крым, Донбасс?» Ну, во-первых оккупирован лишь Крым, и именно поэтому там не было пролито крови, разве не так?

И во-вторых, а кто Вам сказал, что в Кремле окопались славянофилы?

Вот что действительно огорчает, так это отсутствие внятной национальной идеологии, базирующейся на филофофии, а не на популистских лозунгах и сиюминутной политической выгоде.