Как сжечь партбилет с удовольствием?

            Как жить хорошо? Кто этому мешает сегодня – известно: алчные бизнесмены, вороватые чиновники. Лицо  народного обидчика  вполне определено. А кто мешал жить народу в СССР? Сначала только жить не давал, а потом и страну отнял. И сладострастно сжигал на экране телевизора билет члена КПСС.

            А я хочу рассказать, как мне в СССР  не давали жить члены КПСС.

            После  журфака МГУ попала я во вторую по популярности областную молодежную газету в СССР. Это было огромной удачей – устроиться туда было немыслимо. Брали  по каким-то своим, особым правилам. Работа в этой молодежке открывала и творческий, и карьерный рост.

            Особенность ее была в том, что при Хрущеве, в шестидесятые, из маленькой четырехполоски сделали полноформатную газету с тиражом в сто тысяч. Хрущевская оттепель открыла молодежную тематику, которая тогда казалась прогрессивной, а, главное, сильно приманивающей  распустившуюся молодежь. В шестидесятые  она  уже пристрастилась к новой забаве – наркотикам (кодеину). Поэтому хулиганство, изнасилования, в том числе, групповые, открывшиеся факты педофилии, половых извращений и, конечно, битлы и рок-н-ролл процветали в молодежной среде. Бороться с этим  партия решила новыми комсомольскими приемами – игрой в патриотизм. Началась «поисковая» истерика вокруг могил  погибших безымянных фронтовиков, возникли отряды «Искатель». Во главе которых встали особенно разнузданные молодые люди, к которым страстно потянулась распустившаяся и не знающая куда себя деть молодежь.

            Этих мальчишек и девчонок, погрязших в серых буднях  рабочих поселков и унылых городов, изнывающих от неприязни к ограниченным твердокаменным учителями и измученным непосильной работой родителям, притягивали к себе «новые» люди. Вожаки отрядов «Искатель». Конечно, кто бы мог подумать, что все они – самые обычные стукачики КГБ, во-первых, и завербованные  какими-то непонятными тогда структурами агенты влияния, проще говоря – идеологические диверсанты.

            Все было ново, страшно интересно, затягивало с головой. А обкатывали это новое партийные и комсомольские органы через  молодежные газеты наподобие той, в которую мне посчастливилось устроиться на работу. Правда, я пришла туда тогда, когда искательская истерия  практически закончилась и  началась ползучая контрпропаганда в виде публикаций «на темы морали», «письмо в редакцию», «чердак»- «подвал» и прочая хренотень. Фронтовики отошли в сторону, и на повестку  дня встал  самый злободневный вопрос:  отцы и дети. Отцы, конечно, отставали по всем параметрам от жизни, и дети должны были их  бескомпромиссно осуждать и безжалостно  покидать ради своего личного светлого будущего, не омраченного серой скучной действительностью.

                                                                        2

             И в каждой такой молодежке был свой главный идеолог, своя направляющая рука. В моей это была некая  выхоленная дама по имени Тамара Анатольевна. Особо лебезящие называли ее Тамарочка Анатольевна. Она прибыла в этот подмосковный город еще в шестидесятые из Сибири, из большого города, где ее папа был редактором  областной партийной газеты. Такие папы одновременно являлись и членами   бюро обкомов партии.  Очень большие шишки были эти папы. Вопрос: почему этой Тамарочке Анатольевне не сиделось в теплом доме в Сибири, а  двинула она оттуда в неродное Подмосковье? Был слух – посягнула на чужого мужика, папа осерчал и выгнал из дому.

            Но вот что интересно: одновременно с этой оторвой в наш город  прибыли и другие сибирские журналисты. И все были приняты с распростертыми объятиями и получили места и должности как в молодежной, так и в партийной газете. Некоторые разошлись по многотиражкам на крупных предприятиях. Например, на одном из самых  известных в СССР металлургическом комбинате. Ну не все же они уводили чужих мужей и бежали из Сибири, некоторые прибыли даже с собственными женами.

            Сколько лет прошло… И только теперь открывается тайна этого странного переселения.  Тут нужно заметить, что журналисты  нагрянули в массовом порядке в этот подмосковный город из Сибири, а вот секретари обкома партии – с Украины. В частности, из Харькова. Вот такая была расстановка кадров в  шестидесятые - семидесятые годы в дальнем Подмосковье.

            В конце семидесятых в Верховном Совете СССР появляется сибиряк Борис Ельцин, замыкавший этот строй.

            Кто же были эти славные сибиряки? Теперь уже  известно: приехали они покорять Москву и весь центр России из раскольничьего сибирского анклава. Внуки и правнуки богатейших купцов-староверов, в свое время раскулаченных и сосланных не только за  владение ветряными и паровыми мельницами и земельными угодьями, а за пособничество белогвардейцам в борьбе с коммунистами.

            В шестидесятые-восьмидесятые они  явились в центр России уже с красными корочками членов КПСС. Произошла ли с ними и с их семьями метаморфоза, может, перековались все же их родители на советских трудовых фронтах? Да ничего подобного – они прибыли поближе к Москве с огромной ненавистью в сердцах.

            И ничего не мешало им работать в рядах КПСС? Ничего! А почему так? А потому, что с 1956 года в СССР, считайте, КПСС как  партии большевиков-ленинцев уже не было. Кончилась она на молча всеми коммунистами проглоченном  докладе Никиты Хрущева на 20-м съезде. И стала эта партия троцкистской, меньшевистской. А уставом у нее был не только антисталинский доклад предателя, но и книга Троцкого «Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет?»

            И начались совсем другие «поиски» - не  братских могил неизвестных солдат Великой Отечественной войны, а тайных захоронений  расстрелянных врагов народа. Отряды «Искатель» были всего лишь прелюдией к  общегосударственной истерии оппозиции в СССР. Подготовкой к внедрению  главной идеологии развала великой страны -  гулаговской.

            И тут на своих провокаторских постах твердо сидели, зорко за всеми смотрели и точно направляли своих подчиненных вот такие твердокаменные Тамарочки Анатольевны. Холеные дамы с тонкой талией и толстыми намерениями перевернуть весь этот социалистический и обрыдший им прямо с пеленок мир.

                                                            3

             Как же все ее боялись! Я сама однажды видела, случайно заглянув в ее кабинет, как наш внештатный автор, здоровый мужик, стоял перед нею,  сидящей в кресле, на коленях! Говорили, что на коленях перед нею во время домашних ссор ползал и ее собственный муж, известный в регионе журналист, из «искателей», который к тому же позиционировал себя как грузинский князь.

 А женила она его на себе славно. Когда поняла, что время уходит, и ей уже за тридцать, завалилась к нему в  общежитие обкома комсомола на пьянку, предварительно вызвав туда оперативный комсомольский отряд. Эти ребята обнаружили нашу Тамарочку Анатольевну без трусов и лифчика в объятиях незадачливого главаря местных «искателей». Где-то у него были жена и сын. Но ему пришлось оформить развод и срочно жениться. После чего у нашей дамы родился ребеночек-калечка – с вывихнутым бедром, а потом, как оказалось, и с вывихнутыми мозгами. В юношеском возрасте он уже проявился во всей красе извращенца – любил надевать женские колготки и показывать через них гениталии прислуге. В прислугах, как правило, ходили все те же внештатные корреспондентши и собутыльницы из числа технических работников редакции. Да, надо отметить, Тамарочка Анатольевна сильно-сильно пила. Но организм у этой  хрупкой женщины с фигуркой нимфетки выдерживал любые спиртовые нагрузки. Все-таки внутренности у нее были истинного мужика!

Да, ее все боялись. Страх был перед нею животный. И то сказать  - она очень умело и ловко пользовалась  вложенным в ее руки хлыстом с брендом КПСС. И, конечно, все понимали – у нее есть сильная поддержка.

Не боялась ее только я. Хотя она дико протестовала против моего трудоустройства в этот  гнилой и слаженный на антисоветской гили «коллектив», устраивала мне отвратительные подставы, которые я, в силу своего высокого профессионализма и вредности, ловко обходила, оставляя ее же в дураках. И она отстала. Еще и потому, что поняла: я пришлась ко двору местным обкому партии и обкому комсомола, а с ними ей ссорится было не по рангу.

                                                            4

 Здесь нужно пояснить, почему я, полная противоположность этой диссидентке, оказалась нужна  местным высоким партийным властям. Уж коль пошла такая пляска на разрушение СССР, почему они держали в главном идеологическом штате региона такую залетную патриотическую птицу, как я? Не все было так просто. Во-первых, не все поголовно члены КПСС во власти были предателями. Во-вторых, и скрытым оппозиционерам и, как бы сказать, честным коммунистам, нужны были  толковые люди в местной прессе, которые разбирались бы в экономике и в требованиях современности. Вот эта причина, пожалуй, и была главная, благодаря которой моя карьера неуклонно двигалась вверх и вверх, пока не довела меня до одной из ведущих газет страны, органа ЦК КПСС.

Но был тут и свой существенный подвох: моя компетентность в экономических, производственных вопросах, а также  знание требований современной тому моменту  мировой журналистики,- все это шло на пользу грядущим  рыночным переменам. Вот как на самом деле обстояли дела. Время истеричных «искателей»  в прессе уходило, на смену пришли подготовленные по совершенно иным лекалам специалисты западного образца. У меня была именно такая подготовка, благодаря моему замечательному учителю в МГУ, который, увы, скончался год назад, мир его праху. Человеку, который открыл систему анализа для современных российских масс медиа.

Он был очень огорчен, когда узнал, что его наука будет использоваться всего лишь в  областной молодежке, хотя и известной на всю страну. У него были амбициозные задачи подготовки молодых кадров журналистов для куда более высоких коридоров. Но тогда, в конце семидесятых, все только начиналось в современной российской журналистике. И первыми меня «унюхали» и пригрели руководители именно  в этой подмосковной области.

Только мне мало было радости от этого. У меня была рекомендация в аспирантуру журфака МГУ после блестящей защиты диплома, и завкафедрой теории и практики печати  твердо обещал мне место, если я смогу предъявить факультету свою партийность.

И вот тут на сцену вышла Тамарочка Анатольевна со своими сподвижниками. Меня не только наотрез отказались принимать в ряды КПСС, но взамен  приняли в них  девицу, которая стирала пеленки сынку этого монстра в юбке и тявкала по разнарядке на  редакционных летучках. Она и заняла мое место в аспирантуре, закончила ее и приехала обратно, никому не нужная, преподавать в местном педвузе. Потом мы как-то встретились с нею в парикмахерской, и она мне жаловалась на кромешную нищету – преподавателям тогда платили копейки. Вскоре она умерла от рака. Меня Тамарочка Анатольевна не пустила в аспирантуру, в Москву, и отправила на тот свет человека, который мог бы счастливо прожить и в провинции, не подрывая напрасно свое здоровье там, где выхода наверх у него не было в принципе.

В провинции же жила я и билась, как птица в клетке, пытаясь  вылететь наружу, всего-то за какие - то полторы сотни километров.

Но это оказалось невозможным – меня  категорически отказывались принимать в ряды КПСС. Туда принимали и принимали алкашей, проституток, дураков, меня – нет. Я уже стала завотделом, мне дали  прекрасную квартиру, я родила второго ребенка, долгожданного сына, но все равно оставалась в этой провинции и за бортом партии.

                                                            5

 Конечно, я не сдавалась. За это время  научилась писать очерки и даже рассказы, которые печатали московские газеты. Однако я это старательно скрывала от коллег. Кроме того, я пыталась уйти из своей молодежки хотя бы в местную партийную газету. Увы. И тут у меня на пути встала еще одна «Тамарочка Анатольевна». Приехавший из той же Сибири и с такими же намерениями разрушать некий Сергей Н. Если бы только я тогда знала, кто он на самом деле, как бы я ужаснулась! Но я не знала, и  никто не знал, кроме тех, кто, как и  моего монстра в юбке,  подготовил и послал на черные дела под Москву.

Узнала же я, кем он был на самом деле, совсем недавно, когда обнаружила, что «потеряла» родные места в дивном Тесницком лесу, объявленные им местом массовых расстрелов репрессированных в 30-40-е годы. В девяностые годы этот  Сергей Н. затеял возню вокруг моего любимого леса, в котором с двадцатых годов прошлого века  квартировали учебные танковые войска, где в войну готовились отборные победоносные дивизии  для фронта. В общем, место советской воинской славы он объявил кровавым  преступным полигоном! Все голоса очевидцев, которые точно знали, что  захоронены тут немецкие военнопленные из лагеря, который был организован через дорогу от Тесницкого леса, утонули в хоре из общества «Мемориал». На протестантских немецких захоронениях  появились  православные кресты, даже часовня. А родственники покойных немецких солдат так и не могли добраться до родных могил. Вместо них на безымянном кладбище «поминальные» протестные шабаши начали устраивать люди, которые не имели никакого отношения к этим могилам. Но объявляли себя родственниками захороненных без всякого документального обоснования. Сюда приезжали депутаты и губернаторы, тоже кланялись немецким могилам… Стыдоба да и только!

Я взялась это дело расследовать нынешней весной, и мне без труда, на основании  уже опубликованных документов, удалось доказать всю подлость содеянного этим авантюристом. Но во время своей работы над материалом я обнаружила такие факты биографии этого журналиста и провокатора, что у меня волосы встали дыбом. Не знаю, насколько реальна его биография, широко растиражированная в российских СМИ, но если присмотреться  к ней внимательно,  то можно  сравнить ее со своего рода детективом. Какого жанра – судите сами.

Родился он в центре России, отец и мать в 1937 году были осуждены по обвинению в антисоветской деятельности, отец расстрелян, мать умерла в лагерях. Сам же он закончил школу и  поступил на исторический факультет Московского областного педагогического института. После окончания первого курса, 23 июня 1941 года, был арестован  по обвинению в создании молодежной антисоветской организации. Виновным себя не признал и после длительного следствия особым совещанием НКВД был приговорен к пяти годам ИТЛ – исправительно-трудовых лагерей.

Срок отбывал в Сибири, работал на строительстве горно-металлургического комбината. Сначала землекопом, каменщиком, а потом… взрывником на руднике, потом – лаборантом на заводе взрывчатых веществ. Далее его карьера развивалась именно в этом направлении. Он учился заочно в политехническом институте и в 1955 году защитил диплом инженера технолога по химическому производству (жидкого кислорода). Заведовал научно-исследовательской лабораторией, затем его назначили начальником завода по производству взрывчатых веществ…

Я хотела бы спросить журналистов, которые любовно описывают биографию репрессированного Сергея Н., - им не становится страшно от понимания того, в чьих руках оказалось такое производство? У меня лично от этого  – мороз по коже.

Но наш  взрывник, реабилитированный в 1959 году, перебирается из Сибири в Москву, где вступает в ряды КПСС. И уже подкованным на все четыре ноги переезжает в соседний областной центр. Куда? Естественно, на металлургический завод начальником участка «Союзкислородмонтаж». Здесь же работает и его жена.

Но завод  не взлетел на воздух, хотя, казалось бы, именно этого требовала сюжетная линия биографии Сергея Н. Напротив, он вдруг перестал заниматься взрывчатыми веществами, а  решил посвятить себя  сугубо мирному делу – журналистике. И тут же, как по заказу, для него находится место в областной газете, органе обкома КПСС. По его словам, он совмещал две ветви журналистики: производственную, сообщал о производственных достижениях в русле  решений  КПСС, и литературную – как критик.

Теперь, после хрущевской «оттепели», можно было не бояться так, как в 41-м, высказывать критические замечания и «дружить с ребятами, которые были смелыми людьми». Так он теперь говорит в интервью, практически откровенно признавая вину, которую ему вменили  чекисты в 1941-м году, когда отправили на перековку в  исправительно-трудовой лагерь – в создании молодежной антисоветской организации. Кстати, тогда это было «модно» - этим же занимались и дети Микояна перед самой войной, будучи еще школьниками. Правда, им после расследования  это списали как детскую шалость.

Время после 1991-го года показало, что  все эти «шалуны»  всерьез занимались тем, чем занимались. И если не взлетели на воздух сибирский и подмосковный металлургические заводы, то только потому, что хозяевам этих «шалунов» было уже не выгодно взрывать объекты, которые они назначили себе в собственное владение. Что и сделали после 91-го. А хозяевами-то были не пресловутый дядя Сэм в Америке, а самые что ни на есть доморощенные члены КПСС – от обкомов до ЦК. А как же без их помощи могли бы делать изумительную карьеру в СССР люди, которые числились «врагами народа»?  Вот и думайте, кто руководил пятой колонной в Советском Союзе – да те,  кто и были у власти. Они и щедро оплачивали  труд обиженного ими же, и награждали – Сергей Н. имеет медаль «За доблестный труд в великой Отечественной войне 1941-1945 годов», Почетную грамоту Верховного Совета РСФСР, он – пенсионер республиканского значения.

Но к тому времени, когда он переехал сюда, им уже не требовались настоящие диверсии на предприятиях, им были нужны серьезные идеологические диверсии. И Сергей Н. блестяще провернул ее в подмосковной области, спокойно и жестко переступив через все морально-нравственные преграды – через  святые чувства людей, потерявших близких в Великой Отечественной войне, через их память и скорбь.

                                       6

 И вот к этому человеку я обращалась с просьбой посодействовать мне перейти на работу в областную партийную газету, где он заведовал отделом, кажется. Меня поразила ненависть в его глазах. И долгие годы потом я не понимала – откуда она у него против меня? А он, как человек, обученный распознавать врагов - патриотов,  нутром чувствовал, кто я. Да и публикации мои  читал, конечно.

К 1991 году стало понятно – ухожу в Москву. Осталось вступить в ряды КПСС. Даже зимой этого года  никто еще  из нас не мог предположить, что партия доживала. А приняли меня все-таки, видимо, потому, что в обкоме поняли – надо, ибо меня ждут в Москве. Но даже после того, как я получила  партбилет, редактор  уверила меня – рекомендацию на переход в газету ЦК КПСС обком  партии мне не даст. Она сильно ошиблась – мне и рекомендацию дали распрекрасную, и проводили прямо-таки любовно. Да и как иначе – они же видели, что я последние четыре месяца работала на две газеты в ожидании их решения о приеме в КПСС. Стали бы они бодаться с Москвой?  Это в моей областной молодежке придурки сидели,  для которых громом среди ясного неба стал мой уход переводом.

Интересный  момент: старичок на парткомиссии, проливавший мою кровь своими  идиотскими расспросами с «пристрастием»,  года через четыре, как нетленная мумия, снова предстал передо мною, когда я в этом же городе открывала свой частный бизнес. Он был членом комиссии, которая решала – выдавать разрешение на  ведение бизнеса  тому или иному гражданину новой Росси или нет. То есть, это была проверка на своего рода благонадежность в отношении новой власти. И новой властью – без коммунистов – оказался как раз он, вчерашний контролер КПСС.

                                                7

 А немного ранее известный всем режиссер московского театра сжигал свой билет члена КПСС перед телекамерой. Тут же побросали и сожгли свои партбилеты все мои коллеги по  треклятой молодежной газете. Искатели безвестных фронтовых могил теперь повсюду искали клады.

Народ в бывшем СССР ахал и охал – какие же коммунисты оказались предатели! И до сих пор никто из политиков не объяснит народу, что  не были они коммунистами никогда, и саму КПСС  ревизовали в троцкистскую еще в 1956-м. Ну нельзя же так заблуждаться, ей Богу!

И этот режиссер, и Тамарочка Анатольевна, и лжец Сергей Н. с выдуманными «тесницкими лагерями», - все они, «члены» КПСС, оппозиционный блатняк, враги советского и русского, естественно, народа, погубители его мирной жизни. Они внутри партии разложили ее, испоганили и потом совершали жертвоприношения, сжигая красную бумагу. Скольким людям они испортили жизнь еще в СССР!

Теперь все они – старики, доживающие свой век на мизерные пенсии. Никому из них не достались миллиарды, никто из них не стал олигархом. Осталась в них с избытком лишь злоба, которую сегодня они изрыгают в Сети, придумывая всякие небылицы про сегодняшнюю Россию. Действуют по лекалам Троцкого, у которого учились ненавидеть СССР,  который писал, к примеру, что  коммунисты  строят   роскошное метро для богатых, а бедным туда  входа не будет. Вот и эти его верные последователи  нудят нынче о  троекратном вздорожании продуктов, об ущемлении их пенсионерских прав, о толпах беспризорников в России и еще Бог знает о чем. Как говорится, умирают, но не сдаются. Даже уже почти столетнего Сергея Н.  летом этого года приволокли на руках  в один маленький городок, где «мемориал» поставил памятник тем, кто жил здесь во время войны в трудовом лагере. Это они  себе  новое капище для ритуалов ненависти к России воздвигли вместо того, что оборудовали по его лживой наводке в Тесницком лесу.

Но, впадая в аброкадабру, эти ненавистники России не понимают, что всяческие ритуалы и жертвоприношения опасны. Никогда невозможно предвидеть, чем  они могут обернуться. В этих же подмосковных местах  проживал рыженький мальчик, по отцу немец. Его привезли сюда из сибирской ссылки еще в СССР. Он стал известным певцом и прославился своими протестными песнями. Он объявил себя сыном репрессированных родителей, хотя оба были судимы по уголовной статье (отец – за убийство). В этих, кстати, весьма талантливо оформленных, протестах его очень поддерживала его мать. Она топала ногой в такт, когда он пел: «КПСС-СС». И радостно смеялась.

Когда его убили, я сказала ей, что это она виновата в его гибели. Она передала ему свою ненависть, и он пал под этим гнетом. Выходит, мать совершила свое жертвоприношение…

Можно сказать  и так. Но на самом деле все проще и реальнее: могли ли  потерпеть такое недопустимое сравнение с СС люди, которые использовали бренд КПСС в своих разрушительных целях? Они же много лет состояли в этих рядах, их имена были хорошо известны. И они, новые хозяева жизни, безжалостно отделывались в девяностые от всего прошлого скопом – и от надоевшего бренда, и от собственных ретивых сторонников, если те были не очень умные…