Вацлав Клаус: Запад чудовищно врёт о России

Интервью с бывшим президентом Чехии, — возможно, последним по-настоящему искренним западным лидером.

Вацлав Клаус (Václav Klaus) привык говорить вещи, которые прочие избегают высказывать, но его популярности это, судя по всему, никогда не вредило. Напротив, этот 73-летний ярый евроскептик и поборник свободного рынка вправе считаться самым успешным «истинно консервативным» политиком в Европе за последние 25 лет. В конце концов, он успел побыть сначала премьер-министром Чехии с 1992 года по 1998 год, а затем еще десять лет (с 2003 года по 2013 год) — ее же президентом.

Поэтому когда мы встречаемся после типичного плотного сербского завтрака на Международной научно-общественной конференции в Белграде, я спрашиваю его, что он мог бы посоветовать Дэвиду Кэмерону и его Консервативной партии.

«В прошлом году я участвовал в проходившей в Виндзоре конференции, которая была посвящена обновлению Консервативной партии, — ответил он. — В своем выступлении я задал вопрос: „А нужно ли вам обновляться — или, может быть, достаточно будет просто вернуться?" Я имел в виду необходимость возвращения к стандартным консервативным идеям и подходам. Но, боюсь, нынешнее руководство консерваторов занимается чем-то совсем другим».

Подход Клауса явно был ближе активистам, чем упорным «модернизаторам» из партийной верхушки. «Когда я закончил говорить, ко мне подошли несколько пожилых дам и сказали, что это было „похоже на речи Мэгги". По-моему, сейчас консерваторы запутались в собственных идеях. Заигрывания с „зеленой" идеологией для меня неприемлемы».

К другому элементу «модернизаторской» программы Клаус также относится без особого энтузиазма — чтобы не сказать большего: «Однополые браки и всякие вещи насчет семьи, если говорить шире, — это, на мой взгляд, очередная прискорбная и трагическая ошибка нынешних лидеров партии».

Разговор неизбежно переходит на Европу. Как британский референдум по вопросу о членстве в ЕС и перспектива ухода Британии из Евросоюза могли бы сказаться на Континенте? «Это был бы сильный сигнал. Даже в коммунистическую эпоху, смотря на Британию извне, из-за железного занавеса, я был очень зол, когда в начале 1970-х она решила покинуть ЕАСТ и вступить в ЕЭС».

Этот исторический шаг предпринял премьер-министр от Консервативной партии Эдвард Хит (Edward Heath). Что же Клаус думает о курсе нынешнего лидера консерваторов в отношении Европы? «Я несколько раз встречался с г-ном Кэмероном и не уверен в том, как он относится к Евросоюзу. Я понимаю, что он должен как-то учитывать разногласия, существующие по этому вопросу в обществе и в его собственной партии, но не думаю, что при тайном голосовании на референдуме он поддержал бы сохранение Британии в составе ЕС. Впрочем, это только мои догадки».

Если послушать, как Клаус горячо рассказывает о нелепостях Евросоюза, трудно будет поверить, что хоть один человек в здравом уме — левый или правый — может захотеть, чтобы его страна оставалась в этом объединении. «Несколько дней назад я смотрел список членов Еврокомиссии Юнкера. У нас в стране считают, что 16 министров это слишком много и полноценных портфелей на всех не может хватить. У ЕС сейчас их 28 — больше, чем у любой страны в нашей части мира. Посмотрите, как называются их портфели — я просто глазам своим не поверил! Бывший премьер-министр Эстонии — европейский комиссар по цифровым рынкам. Как экономист, не могу сказать, что это должно значить. Плюс есть еще немецкий политик Гюнтер Эттингер (Günther Oettinger) — европейский комиссар по „цифровой экономике и обществу". Если бы даже в коммунистические времена у нас в правительстве появились такие должности, оно бы стало посмешищем. Я не могу себе представить, чем эти люди занимаются».

Я говорю, что раздутая и забюрократизированная экономическая модель ЕС берет самое худшее от всех вариантов и не может устраивать ни подлинных социалистов, ни последователей Тэтчер и сторонников свободного рынка. Клаус охотно со мной соглашается: «В Европе мы получили не просто немецкую Soziale Marktwirtschaft (социальную рыночную экономику), а немецкую модель, испорченную еще одним прилагательным — „экологическая"».

«После падения коммунизма я начал свою политическую карьеру со знаменитого лозунга: „За рынки без прилагательных". Эта фраза вызвала у нас в стране скандал. Многие говорили: „Клаус выступает за рынок без социальной политики". „Нет, — отвечал я, — Пускай будет социальная политика, но я за рыночную экономику и социальную политику вдобавок к ней, а не за социальный рынок". Порядок слов очень важен. А сейчас мы все глубже погружаемся в экологическую и социальную рыночную экономику».

Впрочем, как ни называй нынешнюю систему, говорит Клаус, она явно не работает.

«Политики из верхушки ЕС и лидеры европейских стран, делающие вид, что все в порядке, — это смешное и нелепое зрелище. Меня оно поражает, — говорит Клаус. — Недавно я читал статью профессора Зинна, известного немецкого экономиста, изучавшего ситуацию в Италии. Он приводит статистические данные, которые показывают, что ВВП Италии с 2000 года сократился на 9%. Это нечто невообразимое! Не думаю, чтобы коммунистическая Чехословакия могла пережить такой долговременный спад. За этот же период промышленное производство сократилось на 25%! Четверть экономики просто исчезла».

Клаус считает, что Европейский Союз реформировать бесполезно, и призывает заменить ЕС «Организацией европейских государств» — ассоциацией свободной торговли без политической интеграции. Он вспоминает времена чехословацкой Бархатной революции 1989 года, в которой он принимал активное участие: «Когда мы начали менять нашу страну, мы осознанно избегали слова „реформа" и использовали слово „преобразование", потому что мы добивались именно системных перемен. Подобные системные перемены нужны сейчас и Европе».

Европа, по мнению Клауса, ошибается не только в экономических вопросах. Он также недоволен враждебностью западной элиты к России. По его словам, эта враждебность основана на неправильном и устаревшем взгляде на эту страну. «Я помню, как один политик из некоей страны, одно время даже бывший ее министром иностранных дел, говорил мне, что его ненависть к коммунизму не позволяет ему читать Достоевского. Эти слова я запомнил надолго, и боюсь, что нынешняя антироссийская пропаганда основана на аналогичной логике и способе мышления. Я большую часть жизни провел в коммунистической Чехословакии, под советским господством. Однако я не путаю Советский Союз с Россией. Те, кто не видят между ними разницы, просто предпочитают закрывать на нее глаза. Я всегда говорю моим американским и британским друзьям, что, хотя политическая система в России отличается от наших и нам бы жить при ней не понравилось, сравнивать нынешнюю Россию с Советским Союзом Леонида Брежнева просто глупо».

«Антироссийская пропаганда США и ЕС абсолютно нелепа, и я не могу с ней смириться», — уверенно отмечает он.

Клаус хочет вернуть полномочия по демократическому принятию решений обратно на уровень национальных государств: «Я критикую не только ЕС — я также очень критически отношусь к глобальному управлению и к транснационализму в принципе. Неделю назад, в Гонконге, я говорил, что крайне наивно открывать свою страну, не озаботившись сохранением основ государственности. Такие вещи ведут либо к анархии, либо к мировому правительству. Я определенно за Европу суверенных национальных государств. Однако мы уже давно вышли за пределы простой экономической интеграции. Евросоюз — система постдемократическая и постполитическая».

В политике Клаус самого начала отстаивал принципы суверенитета и отрицал господствующие точки зрения. В отличие от прочих лидеров из стран бывшего советского блока, он после падения Берлинской стены, не колеблясь, критиковал западную политику. Он был одним из немногих, кто выступал против «гуманитарных бомбардировок» Югославии, организованных Клинтоном и Блэром в 1999 году. Он также резко критиковал войну в Ираке.

При этом он чувствует, что свобода придерживаться «немодных» мнений и выражать их оказалась сейчас на Западе под нарастающей угрозой. «Если вы спросите меня, идет ли сейчас в Европе наступление на свободу, я скажу „да". Я чувствую, что на меня давят, не позволяя мне высказывать мои взгляды. У меня теперь с этим постоянно возникают проблемы. Внезапно, впервые за 20 лет я начал сталкиваться со следующей ситуацией: меня приглашают основным выступающим на конференцию, затем организаторы узнают, что у меня есть серьезные сомнения по поводу Евросоюза, однополых браков или украинского кризиса, и говорят: „Извините, большое Вам спасибо, но мы уже нашли другого выступающего". Я с такими вещами сталкивался при коммунистах — но не в так называемой свободной Европе. Политически корректным признается лишь узкий спектр мнений».

Для борьбы с этой тревожной тенденцией Клаус решил запустить новый проект: «Я планирую, если найду деньги и людей, создать в 2015 году новый ежеквартальный журнал под названием „Европа и свобода" („Europe and Liberty")».

Ему трудно не симпатизировать. Еще недавно у Европы были лидеры с четким и ясным мировоззрением — такие левые, как премьер-министр Швеции Улоф Пальме и канцлер Австрии Бруно Крайский, и такие правые, как де Голль и Маргарет Тэтчер. С ними можно было соглашаться или не соглашаться, но нельзя было упрекнуть их в непоследовательности или неискренности. Однако на смену им пришло поколение вкрадчивых, бесцветных политиков, колеблющихся вместе с партийной линией.

Вацлав Клаус не такой. Он — реликт тех времен, когда наши лидеры имели убеждения и не боялись их высказывать. Остается надеяться, что он не станет последним в Европе политиком этого рода.