Соблазн геополитики

Вот уже несколько лет, как я с неизменным удовольствием читаю тексты профессора Оксфорда Владимира Пастухова и делюсь ими в Сети: ему дан дар широкого анализа, одновременно исторической интроспекции и политической эрудиции. Его статьи порой пугают безжалостными прогнозами, но неизменно точны и глубоки. Поэтому когда я прочел очередную статью под названием «Осадная ошибка» («Новая газета» №109 от 29 сентября 2014), то поначалу не поверил собственным глазам: отдельные фразы словно вышли из мастерской Сергея Глазьева или Михаила Делягина: «исторический вызов Запада», «Украина — солнечное сплетение национальных интересов России», «украинский блицкриг Запада». На какое-то время я подумал, что произошло что-то вроде «май аккаунт уоз хэкд», но более тщательное знакомство с текстом не оставило сомнений в авторстве оксфордского профессора: тот же ход мысли, те же четкие формулировки.

Мне кажется, проблема в том, что профессор Пастухов случайно забрел туда, куда приличному человеку ходить не стоит, — в шатер бродячего шапито под названием «геополитика». Там скачут по кругу лошади, летают гимнасты и подвизаются разного рода фокусники. Сто лет назад, во времена Рудольфа Челлена и Фридриха Ратцеля, геополитика обладала определенной интеллектуальной свежестью, но в последние полвека изрядно заплесневела и была отправлена западной политической наукой в дальний угол чулана как один из изводов теории политического реализма, удел ветеранов холодной войны типа Збигнева Бжезинского или Джона Миршаймера, статья которого в июльском номере Foreign Affairs про то, как Запад «упустил» Россию, была с восторгом принята отечественными экспертами.

В постсоветской России с ее девственной политической мыслью геополитика, напротив, стала царицей наук, прибежищем провинциальных преподавателей марксизма, философов от инфантерии и просто шарлатанов, прикрывающих дефицит гуманитарного знания обманчиво стройной теорией, похожей на милую российскому сердцу конспирологию, и красивыми словами «Евразия», «хартленд», «Хаусхофер», «атлантическая цивилизация». Геополитика в России заменила правящему классу критический взгляд на внешний мир, предлагая вместо него мессианские мифы и симулякры типа «национальных интересов» и «борьбы за ресурсы». Геополитика в российском исполнении предполагает, что мир состоит из унитарных государств, обладающих «интересами» и политической волей и живущих в дарвиновской борьбе за ресурсы. Это мировоззрение хорошо описал Владимир Набоков в «Даре» на примере эмигрантского «пикейного жилета» полковника Щеголева.

Не существует никакого «Запада», никакой «России» и «Америки» и никаких абстрактных «национальных интересов», а есть интересы Путина, Сечина и «Роснефти», Ковальчуков и Ротенбергов, Бортникова и ФСБ, СВР, Кэмерона, Обамы, Ротшильдов, Пентагона, НАТО, Порошенко, Ахметова, «Сименса», «Шелл», отдельно взятых еврокомиссаров — т.е. сложная многоуровневая конфигурация разнонаправленных стратегий, институтов, бюрократий, корыстных умыслов и фатальных ошибок, и нету таких точек, в которых происходит агрегация интересов.

И точно так же нет никакой извечной конкуренции за «российские ресурсы», это Россия себе льстит, а есть банальный интерес, чтобы наша страна, подобно саудовцам, исправно качала нефть, покупала у Запада памперсы и автомобили и не лезла за кордон со своими порядками (а дома у себя пусть хоть экзорцизм с Трулльским собором разводит, Западу уже давно безразлично состояние демократии и прав человека в России). И когда одна взбесившаяся бензоколонка вдруг начинает шуметь, что ее обидели, и приставать со своей обидой к окружающим, ее попросту изолируют из пожарных и санитарных соображений.

Геополитика в современной России является, в сущности, идеологией, оправдывающей имперские амбиции и приоритет государства над человеком в якобы извечном противостоянии России и Запада в борьбе за ресурсы, и Пастухов в своей статье эту химеру с множеством оговорок воспроизводит. Но все его посылы — сплошь идеологемы, а не аксиомы: и про опасность подключения Украины к экономике Евросоюза через выполнение экономических положений Ассоциации, и про угрозу сближения Украины с НАТО (а уж про размещение баз НАТО в Украине говорили только в Кремле, в реальности до начала российско-украинской войны никто об этом и не заикался) — все это скорее плоды российской паранойи под названием «нас окружают», чем реальные угрозы, плод рациональной оценки рисков и выгод. В итоге, как известно, побежав впереди собственного страха, Москва сама способствовала реализации всех этих сценариев: аннексировав Крым и начав войну с Украиной, она толкнула Украину в объятия ЕС и НАТО, отторгла и антагонизировала некогда братский народ. Никакого «украинского блицкрига Запада», о котором пишет Пастухов, не было; была лишь военно-политическая истерика Кремля по поводу возможного краха интеграционного проекта Евразийского союза. В итоге Россия сама себе выстрелила в ногу, а Западу осталось лишь изумленно наблюдать за происходящим и ломать голову, что делать с неожиданно упавшей в его руки Украиной.

Все это — итог неправильной оценки «национальных интересов» России и ложного представления о том, что они состоят в борьбе с Западом за Украину на геополитическом пространстве Евразии.

Дело в том, что никакого «исторического вызова Запада», о котором говорит Пастухов, нет. Есть вызов глобализации и постиндустриального общества, перед которым одновременно стоят и Запад, и Россия. России предлагалось играть по общим правилам после 1991 года, пусть не в качестве лидера глобального мира, но в качестве регионального игрока. За 20 с лишним лет была отстроена уникальная архитектура взаимовыгодного сотрудничества, в которой российские ресурсы обменивались на западные инвестиции, технологии и институты, в России было создано вестернизованное потребительское общество, она, по выражению Дэна Тризмана, превратилась в «нормальную страну». К нулевым годам, забросив идею демократического транзита, Запад дал Путину лицензию на поддержание внутренней стабильности. При этом никто не обещал России места в решении глобальных вопросов только на основании ее былых заслуг и побед: сегодня такое место гарантируется только глубокими структурными преобразованиями и построением конкурентоспособной экономики и ответственной внешней политики — как в Китае.

…14 с лишним лет назад, в далеком и несбыточном 2000 году, в преддверии своих первых выборов, молодой и прогрессивный царь Владимир, отвечая на вопрос доверенных лиц, в чем заключается национальная идея в России, ответил коротко — «в конкурентоспособности». С тех пор много воды утекло, а теперь еще и крови, но если нам принять такое определение национальных интересов, то все в России встанет с головы на ноги. Окажется, что национальные интересы заключаются в инвестициях и технологиях, в укреплении человеческого капитала, в доступном образовании и здравоохранении, в работающих институтах, в свободе слова и собраний, в конкурентных и честных выборах, наконец. Именно с этими лозунгами выходила на улицу так называемая «либеральная оппозиция», на которую обрушивает свой гнев Владимир Пастухов, и именно она является сегодня проводником подлинных, а не фальшивых, национальных интересов России.

И наоборот, те, кто совершает акты агрессии против соседнего государства, развязывает грязную войну у себя под боком, посылает на бойню российских солдат и пытается скрыть это преступление, рушат всю систему связей с Западом, от режима контроля над вооружениями до инвестиционных и финансовых инструментов, те, кто ставит Россию в положение международного изгоя, подрывают саму возможность экономического роста и модернизации, переводят деньги из Пенсионного фонда и Фонда национального благосостояния, предлагают отменить материнский капитал — все ради того, чтобы финансировать сомнительные инфраструктурные проекты, выгодные членам кооператива «Озеро», и покрыть их убытки от западных санкций («закон Ротенбергов») — именно они и подрывают национальные интересы России и заслуживают названия национал-предателей.

В конце своей статьи Владимир Пастухов, вполне в духе времени, разражается филиппикой в адрес «лихих 90-х» «с их поддержанной Западом варварской приватизацией, с развалом экономики и государственно-правовых институтов, криминализацией общественной и государственной жизни, разгромом систем образования и здравоохранения. <…> все вышеперечисленное было сделано под лозунгом строительства демократии и свободного рынка». Ирония ситуации в том, что сегодня в России происходит все то же самое — варварское рейдерство и передел собственности, развал правовых институтов, от суда до выборов, окончательный разгром систем образования, здравоохранения и ЖКХ, вплоть до полного демонтажа советского социального государства — так что гнев автора было бы гораздо уместнее обратить не против ельцинских девяностых, а против путинских десятых.

Авторский рецепт по выходу из ситуации тоже, по-моему, в корне неверен: «либеральная оппозиция должна предложить свою программу национальной мобилизации». Мне кажется, необходимо ровно противоположное: нужна программа национальной демобилизации, снижение градуса ненависти и модуса противостояния с Западом. Большая война кончилась, надо строить свой дом и растить своих детей, а не посылать их на бойню. Предстоит множество малых войн — с террористами, наркотиками, нелегальной миграцией, бедностью, лихорадкой Эбола — и в этих войнах Запад наш союзник. Надо просто отнять дискурс «национальных интересов» у параноиков и шарлатанов, запретив им на законодательном уровне заниматься геополитикой как лженаукой.

Тем более что сам Владимир Пастухов, как мне кажется, понимает, что геополитика сегодня — это иллюзия, цирковое представление для легковерных. Иначе не написал бы следующий пассаж: «Путин не великий инквизитор, а великий имитатор, который создает иллюзию исторической жизни в зацветшем болоте. Он проводит спиритические сеансы, взывая к духам умерших эпох (причем всех сразу — Московии, Империи и СССР), в надежде получить помощь из загробного исторического мира. Но духи прошлого не умеют делать микрочипы, необходимые для современного оружия».

И здесь автор безнадежно прав. В исторической перспективе Сталин проигрывает микрочипу, а «Тополь» — айфону, сколько бы ни писать магические названия ракет на майках.

Сергей МЕДВЕДЕВ, 
историк, политолог