Фото: EPA
В течение последних двух десятков лет леволиберальные комментаторы во всем мире только и ждут, что демократической революции в Китае. Рассуждение тут такое: «Китайская буржуазия набирает силу, и когда наберет, она потребует всеобщего избирательного права».
Но, увы, китайская буржуазия всеобщего избирательного права все не требует и не требует. Видимо, ей хорошо заметно на примере соседнего Таиланда, что всеобщее избирательное право для нее, китайской буржуазии, куда опасней, чем китайская компартия. И что семьсот миллионов нищих китайских крестьян моментально проголосуют за нового товарища Мао.
И вот поэтому, когда протесты случились в Гонконге — и особенно когда полиция разогнала их слезоточивым газом, и на следующий день протестующих стало еще больше, — для многих это был просто праздник духа.
Наконец!
Началось!
Китайский Майдан! «Революция зонтиков»! Проклятая тоталитарная компартия в Пекине обещала жителям Гонконга возможность демократических выборов главы администрации с 2017 года, а потом подло обманула, предложив выбирать лишь из трех предварительно утвержденных ею кандидатов! Демократически настроенный народ Гонконга этого не потерпит!
Никакой это, господа, не Майдан и даже не декабрьская Москва-2012.
Во-первых. Никак нельзя сказать, чтобы раньше в Гонконге была демократия, а потом Гонконг передали Китаю, и демократия кончилась. Гонконг, до передачи Китаю, напомню, был английской колонией, и губернатора там назначали.
Собственно, именно это обстоятельство, позволившее властям не оглядываться на популистские лозунги, привело к тому, что Гонконг является одним из богатейших мест в мире (седьмой в мире по ВВП на душу населения по паритету покупательной способности) и вторым после Сингапура местом по легкости ведения бизнеса, намного опережая при этом Великобританию.
Во-вторых. Население Гонконга — 7 млн человек. Все эти семь миллионов живут на площади в 1100 кв. км (в 2,5 раза меньше площади Москвы) и собираться на демонстрации им нетрудно. Тем не менее количество демонстрантов, о котором пишут западные СМИ, за все это время составляет «тысячи», в крайнем случае «десятки тысяч».
Грубо говоря, демонстрантов намного меньше, чем собиралось в декабре 2012-го на Болотной, не говоря уже о Майдане, на который в хороший день выходило по миллиону человек.
Чтобы демонстрация в 20–30 тыс. человек заставила КПК передумать? Не смешите мои тапочки.
В-третьих, есть и еще одна, гораздо более существенная разница. На Майдане (и даже на Болотной) огромный процент демонстрантов составляли люди 30–40 лет, состоявшиеся бизнесмены, менеджеры, средний класс, доведенные безответственной властью до ручки. В Гонконге подавляющее большинство демонстрантов — студенты.
Что это такое?
Ответ — это Париж 1968 года. В чистом виде.
В мае 1968-го в Париже случилось небывалое в истории событие. Восстало не угнетенное большинство — восстало меньшинство, сладкое, сытое поколение, которому впервые в истории человечества не пришлось утверждать себя войной и тяжким трудом — и они самоутверждались на баррикадах. Бунтовали не за демократию — демократия во Франции была. Бунтовали вообще. Против капитализма и за всеобщее счастье.
Им хотелось рожна.
И — рожон они и построили. Студенты 1968-го стали бюрократами к 2014-му, и именно в результате их тяжкой и кропотливой борьбы за всеобщее счастье и справедливость, на мой взгляд, Европу и накрыл экономический кризис.
Того же типа, что и студенческие бунты 1968-го, — студенческие беспорядки в Гонконге.
Совершенно не случайно они самоназвались Occupy Central, по образцу движения Occupy Wall Street — антирыночного движения маргиналов в демократических США, чья тактика — нарваться на разгон и вопить: «Меня обидели».
Совершенно не случайно все это разразилось в Гонконге, а не в Большом Китае. И дело тут не в отсутствии демократии — ее нет ни там ни там. Дело в том, что в Большом Китае студент беден. Образование для него — это путь наверх. Семья откладывает все деньги, чтобы дать образование ребенку. В Большом Китае некогда бунтовать — надо обогащаться.
В Гонконге все студенты происходят из зажиточных — по мировым меркам — семей. Все. Гонконг богаче Швеции и Германии, Австралии и Швейцарии, Финляндии и Франции.
Эти студенты, как и подобает в 18–20 лет, не обременены ни семьями, ни бизнесами, ни обязанностями. У них тот возраст, в котором переполненные тестостероном молодые самцы племени маори проходили инициацию, добывая себе череп врага из соседней деревни. А французские самцы в XII веке проходили посвящение в рыцари и отправлялись на войну или турнир, где ломали копья во славу прекрасной дамы.
Они бунтуют не против компартии — они бунтуют против своих отцов.
Отцы, мягко говоря, не за. На этом сейчас и строится расчет китайских властей — что деловым кварталам (а Гонконг весь — один сплошной деловой квартал) надоест нести убытки, и они возненавидят протестующих.
Примечательно, что даже если бы в Гонконге состоялись выборы, то лидеры протеста на них никак бы не победили по тем же самым причинам, по которым во Франции после беспорядков 1968 года на выборах оглушительную победу одержал освистанный студентами де Голль.
Приключения демократии — «все страньше и страньше».
Недавно мы видели выступления в Венесуэле и Таиланде против демократии. В обоих случаях против демократии выступало образованное и состоятельное меньшинство, мотивируя это тем, что всеобщее голосование приводит в их (нищих) странах к власти популистов и сумасшедших. Теперь мы видим, как в богатом Гонконге студенческое меньшинство выступает за демократию — в то время как состоятельное большинство скорее согласится с главой КНР Си Цзиньпином, который по поводу этих протестов заявил, что его правительство «будет жестко охранять долговременное процветание и стабильность Гонконга и Макао».
Автор: Юлия Латынина
Комментарии
Комментарий удален модератором