Поляки, чехи и немцы

Это статья Ф. Энгельса, написанная в феврале 1852 года. Размещать её в более "людном месте" я бы и не спешил, а в камерном и узкоспециализированном сообществе ей самое место.

Энгельс, конечно, тогда был относительно молод, но за спиной у него блистательное "Положение рабочего класса в Англии", "Манифест Коммунистической партии", написанный в соавторстве с Марксом и много чего ещё. Так что перед нами, если я правильно понимаю, продуманная позиция человека Запада вообще и немца в особенности.

VIII    ПОЛЯКИ, ЧЕХИ И НЕМЦЫ ²⁵

Из того, что было изложено в предыдущих статьях, уже ясно, что, коль скоро за мартов­ской революцией 1848 г. не последовало новой революции, Германия неизбежно должна бы­ла вернуться к тому положению вещей, которое имело место перед этим событием. Однако историческая проблема, на которую мы хотим пролить некоторый свет, настолько сложна по своему характеру, что нельзя вполне понять последующие события, не учитывая того, что можно назвать международными отношениями германской революции. А эти международ­ные отношения отличались таким же запутанным характером, как и внутренние дела.

Вся восточная половина Германии до Эльбы, Заале и Богемского Леса* за последнее ты­сячелетие, как хорошо известно, была отвоевана у завоевателей славянского происхождения. Большая часть этих территорий подверглась германизации, в результате которой славянская национальность и язык там совершенно исчезли уже несколько столетий тому назад. И если оставить в стороне немногие совершенно изолированные остатки, насчитывающие в сово­купности менее ста тысяч душ (кашубы в Померании, венды или сорбы в Лужице), то жите­ли здесь — во всех отношениях немцы. Иначе обстоит дело на протяжении всей границы с прежней Польшей и в странах чешского языка, в Богемии и Моравии. Здесь в каждом округе перемешаны две национальности: города в общем являются более или менее немецкими, между тем как в деревнях преобладает славянский элемент, хотя и здесь он постепенно рас­пыляется и оттесняется непрерывным ростом немецкого влияния.

— Чешского Леса. Ред.

Ф. ЭНГЕЛЬС_________________________________ 52

Причина такого положения вещей заключается в следующем. Со времен Карла Великого немцы прилагали самые неуклонные, самые настойчивые усилия к тому, чтобы завоевать, колонизовать или, по меньшей мере, цивилизовать Восток Европы. Завоевания, сделанные феодальным дворянством между Эльбой и Одером, и феодальные колонии военных рыцар­ских орденов в Пруссии и Ливонии лишь пролагали пути для несравненно более широкой и действенной систематической германизации при посредстве торговой и промышленной буржуазии, социальное и политическое значение которой, начиная с XV века, в Германии возрастало так же, как и в остальных странах Западной Европы. Славяне, в частности запад­ные славяне — поляки и чехи, — по преимуществу земледельцы; торговля и промышлен­ность никогда не были у них в большом почете. Вследствие этого с ростом населения и воз­никновением городов производство всех промышленных товаров попало в этих странах в руки немецких иммигрантов, а обмен этих товаров на сельскохозяйственные сделался ис­ключительной монополией евреев, которые, если они вообще принадлежат к какой-либо на­циональности, в этих странах являются, несомненно, скорее немцами, чем славянами. То же самое было, хотя и в меньшей степени, и на всем Востоке Европы. В Петербурге, Пеште, Яс­сах и даже Константинополе ремесленником, мелким торговцем, мелким фабрикантом до сего дня является немец; напротив, ростовщик, трактирщик, разносчик — весьма важная персона в этих странах с редким населением — почти всегда еврей, родным языком которого является исковерканный до неузнаваемости немецкий. Значение немецкого элемента в по­граничных славянских областях, неизменно возраставшее с ростом городов, торговли и про­мышленности, еще больше усилилось, когда выяснилась необходимость ввозить из Герма­нии почти все элементы духовной культуры. Вслед за немецким купцом и ремесленником на славянской земле осели немецкий пастор, немецкий школьный учитель, немецкий ученый. И, наконец, железная поступь завоевательных армий или осторожные, тщательно обдуман­ные захватнические акты дипломатии не только следовали за медленным, но верным процес­сом денационализации, происходившим под влиянием социального развития, но зачастую опережали этот процесс. Так, значительные части Западной Пруссии и Познани были онеме­чены после первого раздела Польши посредством продажи и пожалования государственных земель немецким колонистам, поощрения немецких капиталистов к основанию в этих смеж­ных областях промыш-

________________________ РЕВОЛЮЦИЯ И КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ В ГЕРМАНИИ. — VIII____________ 53

ленных предприятий и т. д., а также очень часто посредством самых деспотических мер про­тив польского населения страны.

Таким образом, за последние 70 лет пограничная линия между немецкой и польской на­циональностями совершенно переместилась. Революция 1848 г. сразу вызвала со стороны всех угнетенных наций требование независимого существования и права самостоятельно вершить свои собственные дела; совершенно естественно поэтому, что поляки немедленно потребовали восстановления своей страны в границах старой Польской республики до 1772 года.

Правда, эта граница уже и в то время устарела, если брать ее как демаркационную ли­нию между немецкой и польской национальностями, и с каждым годом становилась все бо­лее устарелой по мере того, как шел вперед процесс германизации. Однако, поскольку нем­цы с таким воодушевлением высказывались за восстановление Польши, они должны были ожидать, что их попросят в качестве первого доказательства искренности их симпатий отка­заться от своей части награбленной добычи. Но, с другой стороны, неужели нужно было ус­тупить целые области, населенные преимущественно немцами, и большие города, целиком немецкие, — уступить народу, который до сих пор не дал ни одного доказательства своей способности выйти из состояния феодализма, основанного на закрепощении сельского насе­ления? Вопрос был достаточно сложен. Единственным возможным его разрешением была война против России. Тогда вопрос о размежевании между различными охваченными рево­люцией нациями стал бы второстепенным по сравнению с главным вопросом — об установ­лении надежной границы против общего врага. Поляки, получив обширные территории на востоке, сделались бы более сговорчивыми и более умеренными в своих требованиях на за­паде; в конце концов Рига и Митава* оказались бы для них не менее важными, чем Данциг и Эльбинг** . Поэтому передовая партия в Германии, считая войну против России необходимой для того, чтобы оказать поддержку движению на континенте, и будучи убеждена, что вос­становление национальной независимости хотя бы только части Польши неминуемо привело бы к этой войне, поддерживала поляков. Напротив, для правящей либеральной буржуазной партии было ясно, что национальная война против России приведет к ее собственному нис­провержению, так как такая война выдвинет и поставит

Латышское название: Елгава. Ред.

** Польские названия: Гданьск и Эльблонг. Ред.

Ф. ЭНГЕЛЬС_________________________________ 54

у власти более активных и энергичных людей; поэтому она, прикидываясь энтузиасткой рас­пространения немецкой национальности, объявила прусскую Польшу, главный очаг поль­ского революционного брожения, неотделимой составной частью будущей германской им­перии. Обещания, данные полякам в первые дни возбуждения, были постыдно нарушены; польские вооруженные отряды, организованные с согласия правительства, были рассеяны и перебиты прусской артиллерией, и уже в апреле 1848 г., всего шесть недель спустя после берлинской революции, польское движение было подавлено и между немцами и поляками снова возродилась старая национальная вражда. Эту огромную и неоценимую услугу рос­сийскому самодержцу оказали либеральные министры-коммерсанты Кампгаузен и Ганземан. Следует добавить, что польская кампания была первым средством, чтобы реорганизовать и вновь придать мужество той самой прусской армии, которая потом свергла либеральную партию и подавила движение, вызвать к жизни которое стоило гг. Кампгаузену и Ганземану таких трудов. «Чем согрешишь, тем и будешь наказан». Такова была вообще судьба всех вы­скочек 1848 и 1849 гг., от Ледрю-Роллена до Шангарнье и от Кампгаузена до Гайнау.

Национальный вопрос послужил поводом к борьбе и в Богемии. У этой страны, населен­ной двумя миллионами немцев и тремя миллионами славян, говорящих по-чешски, были ве­ликие исторические воспоминания, почти сплошь связанные с прежним главенствующим положением чехов. Но мощь этой ветви семьи славянских народов была сломлена со времени гуситских войн в XVвеке ; страны чешского языка были разделены: одна часть состави­ла королевство Богемию, другая — княжество Моравию, третья, карпатская горная страна словаков, вошла в состав Венгрии. С тех пор мораване и словаки давно утратили всякие сле­ды национального сознания и национальной жизнеспособности, хотя в значительной степени и сохранили свой язык. Богемия с трех сторон была окружена совершенно немецкими облас­тями. Немецкий элемент сделал большие успехи на ее собственной территории; даже в сто­лице, в Праге, обе национальности были почти равны по численности, а капитал, торговля, промышленность и духовная культура повсюду были в руках немцев. Профессор Палацкий, главный борец за чешскую национальность, — это всего лишь свихнувшийся ученый немец; он даже до сих пор не умеет правильно и без иностранного акцента говорить по-чешски. Но, как это часто бывает, умирающая чешская национальность — умирающая, судя по всем из­вестным из истории последних четырех

________________________ РЕВОЛЮЦИЯ И КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ В ГЕРМАНИИ. — VIII____________ 55

столетий фактам, — в 1848 г. сделала последнее усилие вернуть себе свою былую жизнеспо­собность, и крушение этой попытки должно, независимо от всех революционных соображе­ний, доказать, что Богемия может впредь существовать лишь в качестве составной части Германии, даже если бы часть ее жителей в течение нескольких веков все еще продолжала говорить не на немецком языке.

Лондон, февраль 1852 г.