Скорбное бесчувствие Европы

Наши спецкоры каждый день рисковали жизнью на Украине. Сотрудники миссии ОБСЕ не захотели

Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН

Слухи о зверствах «евроинтеграторов» бродили по Новороссии еще с середины мая. Еще не начались масштабные обстрелы городов, и скопившийся людской страх, вечное ожидание смерти, выходило наружу в безумных рассказах «очевидцев третьей степени». Подобное явление заметил и проанализировал еще первый журналист Даниэль Дефо, сознательно оставшийся в зачумленном Лондоне.

Мы тоже пытались перепроверять дикие истории про трупы, затопленные в карьерах, массовые захоронения тел без почек и прочую ересь. Как правило, места предполагаемых злодеяний находились в простреливаемых зонах, до них можно было добраться только на броне.

Наши спецкоры Александр Коц и Дмитрий Стешин (справа) практически живут на этой войне с самого ее начала Фото: твиттер Дмитрия СТЕШИНА

«Очевидцы» путались и соскальзывали с темы. А потом в реальности, вокруг нас, началось такое, что стало не до проверки «страшилок» - они стали реальной обыденностью. Сложно придумать что-то ужаснее убитого пятилетнего мальчика, которого мать попыталась закрыть своим телом от снопа осколков. Но не смогла. Сталь оказалась сильнее материнской любви... Мальчик умер прямо на операционном столе городской больницы Славянска, и почему в этот момент рядом с нами не было представителей миссии ОБСЕ, я до сих пор понять не могу. И объяснить некому.

На вопросы журналистов эти европейские граждане в белых бронежилетах, как правило, не отвечают - сохраняют свою беспристрастность и объективность, парят, так сказать, «над схваткой». Хотелось верить, что миссия в этот момент была страшно занята в Донецке, фиксировала бесконечные обстрелы города, и на Славянск им просто не хватило времени.

Обстрел Семеновки фосфорными кассетными минами (его отсняли журналисты КП с 200 метров) европейцев тоже не заинтересовал, как и снаряды с «готовыми поражающими элементами» в виде 5-7 тысяч стальных стрел. Эти стрелы в Семеновке валялись под ногам сотнями, их применение по населенному пункту не укладывалось даже в двойные рамки европейской морали.

Когда средь белого дня в Донецке обстреляли из минометов бульвар Шевченко, ОБСЕшники на место не выезжали. Трупы по улицам, мины, прилетевшие старикам в квартиры сквозь крыши «хрущевок», горящий Дом Культуры и педагоги, спасающие имущество своих кружков и студий... Им это было неинтересно.

Когда на Украине каждый день что-то обстреливали и взрывали, сотрудники ОБСЕ туда выезжали нечасто. Журналисты - всегда Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН

Единственный раз мы видели их в работе на месте, где погиб Андрей Стенин.

В десятке метров от сожженного «Логана» стояла такая же обугленная «шестерка» с кучей человеческих костей на водительском сиденье. Крышка бензобака была снята и аккуратно лежала на багажнике - машину поджигали вместе с телом и грузом - мешками с картошкой и лотками с болгарскими перцами. Обратил внимание ОБСЕшников на этот автомобиль. Оператор миссии нехотя что-то поснимал. Предложил им дойти до ближайшей деревни, поговорить с людьми, выяснить - что здесь происходило, кто расстреливал машины? Но мне сказали, что место, где идут следственные действия, представители миссии покинуть не могут. И вообще - опасно. Не могут, и не надо. Мне вообще показалось, что в истории с Андреем Стениным гуманитариев волновал только один аспект - снять с украинской стороны обвинения в похищении и удержании журналиста.

Уже через пятнадцать минут я знал почти все об этой трагедии. Жители села Рассыпное рассказали, что с 5 по 7 августа в этом месте стояли части Кировоградской бригады спецназа ВДВ Украины и расстреливали все машины, передвигающиеся по шоссе. Из «шестерки», стоящей рядом с «Логаном», в котором погиб Стенин, в деревню приползла по огородам женщина с простреленной ногой и неделю пряталась в подвале у местных.

Украинские военные не выпускали жителей из подвалов, а когда им пожаловались на голод, посоветовали, дословно - «жрать траву». Раненную женщину звали Марией, с мужем везла на рынок в Снежное овощи - картофель, перцы, помидоры. Еще Мария рассказала, что из машины, ехавшей следом, во время обстрела на ходу вывалились двое мужчин, осталась женщина, которая кричала украинским солдатам, лупившим из всех стволов почти в упор - «Не стреляйте, здесь ребенок!».

История, как ни цинично это звучит - для летней Новороссии совершенно рядовая. Везде, где только можно, в приграничье и возле погранпереходов - Изварино, Мариновка, Успенка, на дорогах стоят не десятки, а сотни расстрелянных машин с останками беженцев! Свидетелей, видевших, что стреляла по беженцам именно украинская армия - тысячи! Спасшихся из этих машин - десятки! Но кто-нибудь услышал от Совета Европы хотя бы слово про эти самые явные и бесспорные воинские преступления Киева? Нет. На данном историческим отрезке гуманитарные задачи мониторинга ЕС немного расходятся с общечеловеческими нормами и действуют основные версии: «они сами себя», «мы не видели, значит этого не было». Призывать к совести рядовых участников мониторинговых миссий бессмысленно, совестить их начальство - тем более. Все нужно делать самим, а потом предъявлять слепому и глуховатому «мировому сообществу». Ждать его «заинтересованности» бессмысленно.