ОТРАВЛЕННЫЙ ЯЗЫК УБИЙЦ Или НЕ ХОЧУ СДЫХАТЬ НА УКРАИНЕ

Надежда в муках умерла

В один из первых дней

А после и любовь ушла

Мы попрощались с ней.

Автор

Пока люблю я и любим

Я чувствую себя живым…

БИ-2

В начале мая, когда я вел совершенно безумный блог, чтобы не сойти с ума, добрая девочка из Владивостока написала мне: «Приезжайте к нам! У нас здесь много национальностей живет, и корейцы, и китайцы, и мы никому не запрещаем разговаривать на родном языке. Кто на каком хочет, на том и разговаривает. Мы никого не ущемляем». А тут, как назло, увидел я фотографии нового моста, построенного во Владике, и стало мне   еще хуже. На одном из этих снимков,  на  фоне моста позировал приятель дочери по интернету, кореец, ПРЕПОДАВАТЕЛЬ РУССКОГО ЯЗЫКА .Он же редактор какого-то интернет-издания.

 Я до сих пор не могу опомниться от впечатления, которое на меня произвели эти фотографии. Словно сидя в психушке, где вместо врачей маньяки-убийцы, я увидел в окошко соседскую зеленую лужайку, на которой цвели кусты сирени, и веселые дети играли у маленького прудика.

 И все это вроде бы рядом, и вполне достижимо. Но ведь сидя в психушке даже нормальный человек может стать психом. Разве я смогу после того, что с нами сделали, жить, как нормальный человек, среди нормальных людей?

 Десятилетие ощущения бессильной ярости, противостояния, многолюдных акций, кулуарного возмущения, политических преследований людей только за то, что они ГОВОРЯТ ПО-РУССКИ? Корявый Ющ, много лет проживший в России, получивший высшее образование в Ульяновске, придуриваясь в Москве на переговорах, что не понимает по-русски и требуя переводчика с украинского языка, положил начало этой параноидальной ненависти к языку, который был, есть и будет для нас родным.

 И, поощряемые властями, приспешники националистов яро взялись за искоренение русского языка. Они ввели обязательный перевод на украинский язык фильмов в кинотеатрах, и мои бедные русскоязычные дети смотрели Гарри Поттера на украинском языке, а я не пошел с ними, потому что не мог этого слышать. Они ввели обязательный перевод или субтитры в российских сериалах ,и мы стали покупать пиратские диски с этими сериалами, чтобы не цепляться взглядом за убогие украинские субтитры, не передающие и половины того, что говорилось в фильмах.

 Потом они взялись за книги. Напротив огромной одесской Книжки они открыли огромный магазин украинской книги, где продавали Стивена Кинга, зачем-то переведенного с русского языка и многочисленные пропагандистские книжонки, распечатанные на полиграфической фабрике говнюка Авакова, тогда еще не министра МВД, а  героя оранжевой революции «скромного» харьковского предпринимателя.

 Магазин издох, Стивена Кинга на украинском языке они продают до сих пор и уже совсем за бесценок. Тогда они поняли, что виноваты в этом русские книги, и сделали так, что простой читающий человек лишился возможности покупать новые книги ввиду их  ставшей непомерной цены. Потому что книги стали возить через Киев, и Киев стал взимать за это изрядные деньги. И если раньше человек мог забить купе поезда книжными упаковками  в Москве  и выгрузить в Одессе, то теперь он за этими же книгами ехал в Киев, снимавший с него и за доставку, и за хранение на складе, и за выдачу с этого самого склада.

 У нас отбирали не только родной язык, но и то ни с чем не сравнимое удовольствие, которое испытывал каждый книжник, покупая новую книгу. Понюхать ни с чем не сравнимый аромат переплета, аккуратно разлепить страницы, которые до тебя никто не листал, принести домой СВОЕ СОКРОВИЩЕ , и, прочитав, поставить на полку, к таким же своим сокровищам.

 Мы стали рыться на книжных развалах и приобретать в кредит электронные книги. Благо книги стало возможным скачать в Интернете. От того, что предпринимала оранжевая власть, мы не прониклись любовью к украинской мове и не стали покупать Стивена Кинга в украинском варианте, даром, что стоил он в два раза дешевле русского.

 Мои дети подсмеивались надо мной, когда я рассказывал им, что некоторые жемчужины мировой зарубежной классики я читал в детстве на украинском языке, потому , что мне было все равно, на каком языке читать. Книжные магазины, которых вокруг меня было три, огромные, набитые под завязку, где меня знали продавцы и кассиры, были забиты книгами на украинском языке. И когда в библиотеке за Бальзака с меня потребовали паспорт (а у меня не было паспорта),я зашел в книжный и купил Бальзака на украинском , ибо стоил он тогда сущие копейки.

 Это в 2004 я стал избавляться от украинских книг. Потому что в тот момент украинского языка с меня было достаточно.

 Когда стали требовать обязательного употребления державной мовы с милиции и скорой помощи, когда в государственных учреждениях русскоязычного города сидящие за столами чиновники стали обращаться к посетителям на странном языке, который считался у них украинским, и при этом старательно игнорировать призывы перейти на родной русский, когда официальные документы утратили право заполнения на русском и переехавшие сюда недавно ломали голову над странно заверченными западенскими оборотами официоза, стало совсем невмоготу.

 Мы тогда боролись за свои права. Сдавая документы на подготовительные курсы, стоившие тогда четыреста долларов, в ответ на требование раскрашенной дамочки заполнить заявление на украинском языке , я холодно поинтересовался :-А если я заполню на русском, вы не возьмете у меня деньги? Или это как-то  отразится на абитуриенте,?. После секундного замешательства она раздраженно сказала, что можно и на русском. Все родители, сдававшие документы, заполняли на русском. Много раз я сталкивался с подобными эскападами от разных людей и в налоговой,                , и в районо, и в мэрии.

 Но тьма продолжала сгущаться. Обязательный украинский ввели в рекламу, телевизионные каналы, радиовещание. Каналы, осмелившиеся продолжать вещание на русском языке, вели судебные процессы, в которых выступали ответчиками и балансировали на грани закрытия.

 Преподаватели вузов демонстративно продолжали игнорировать распоряжение министерства читали лекции на русском . Особенно  естественники и технари. На их предметы куцей корявой мовы попросту не хватало.

 В 2009 стали закрывать школы с русским языком обучения. Мы убили чуть меньше года на то, чтобы оставить школы в прежнем статусе. Мои дети доучились на родном языке. Спасибо ныне закрытому властями каналу АТВ, который поддержал нас в этом сражении. Спасибо тем каналам и печатным изданиям, которые поддержали нас вслед за каналом АТВ.

 Если бы в том далеком 2009 мы знали, предвестником каких страшных событий является то, с чем мы боремся, наверное, мы не почили бы на лаврах и продолжали бы что-то делать.

 Но прошли президентские выборы, и к власти пришел человек, обещавший нам русский вторым государственным. Мы получили его в виде регионального языка и были счастливы даже этим. В тот момент  нам казалоcь, что это большое достижение, что тучи на горизонте поредели и скоро  начнут рассеиваться. В этом году Одесса провела первую Всеукраинскую конференцию молодых русистов. Следом за этим в ОНУ им, И,И. Мечникова открылся Центр Российской культуры. Чуть позже готовили к принятию законопроект о преподавании русского языка как второго обязательного иностранного. И все это убил вонючий Майдан.

 Первое, что они приняли – закон об отмене русского языка.

 Большевики принимали Декреты о мире и земле, а фашисты запретили язык, бывший родным для половины населения страны, власть в которой они захватили путем вооруженного переворота. Все, что последовало вслед за этим , плавно вытекало из поспешно провозглашенного ими запрета. Убийства мирных граждан в мирных городах, война с собственным народом, пытки заключенных и пленных – все это было следствием того решения, за которое проголосовало незаконное правительство. Все  началось с того момента когда половина населения провозгласила, что она «мае право» и отобрала это самое право у другой половины населения.

 И с этого момента мой второй родной язык перестал быть для меня родным и стал отравленным языком убийц. С этого момента и без того не приветствуемый в нашем доме, он стал запрещенным. С этого же момента мы перестали включать украинские каналы. Это в какой-то мере спасло мне жизнь, потому что 2 мая я узнал о происходящем лишь тогда, когда мне позвонили и сказали посмотреть телевизор. Репортаж с Первого городского я включил в тот момент, когда мрази уже убивали людей. Я точно знал, что там мои дети. Но, хотя  у меня уже не было времени туда добираться, я поехал туд. и приехал к самому концу. На тот момент уже приехали скорые и пожарники.

 Я тоже умер там, на Куликовом поле. Того язвительного весельчака, книжника, любителя поговорить в хорошей компании уже нет  на этом свете. Он умер за те полтора часа, которые я  не знал, что с детьми. Когда они позвонили, это был уже совсем другой человек. И этот новый человек прекрасно знает, чего он хочет и с чем пытается бороться, и для чего делает все, что в его силах, в том числе иногда, когда становится невмоготу, пишет свои жалкие любительские статьи.

 Написал мне недавно мужик из Сургута, дескать, любит он в хорошей компании спеть «Н1ч яка м!сячна». Нравятся ему , видите ли, украинские песни. Наверное, на праздник, да под рюмку, это и впрямь неплохо. В малых дозах и яд – лекарство. Если вы любите пирожные или селедку, а вас начнут кормить пирожными или селедкой на завтрак, обед, полдник и ужин, сомневаюсь, что ваша любовь к этим блюдам останется неизменной. Скорее всего возненавидите вы прежде любимые яства до тошноты и рвоты. И одна мысль о них будет вызывать у вас неудержимые позывы. Нельзя заставить человека любить. И сколько бы сейчас не твердили мне о достоинствах мовы, для меня она отравленный язык убийц, которые уничтожают половину своей бывшей страны за то, что говорят они немного не так.

 Уже слышатся мне голоса , рассуждающие о том, что в каждой нации есть плохие и хорошие люди. Что на Западной Украине есть наши сторонники, говорящие по-украински, а среди убийц полно русскоязычных. Но вспомните крымчан, говорящих об аллергии на украинский, вспомните, как радостно люди сбивали укроповскую символику и заклеивали жовто-блакытни значки на автомобильных знаках, и вы поймете, о чем я говорю. Потому что я тоже  с отвращением  слышу мову и отвожу взгляд от флажка на автомобильных номерах. Дело не в нации и ее языке. Дело в том, какие дела творятся под эгидой любви к этой нации и к ее языку.

 Забудьте доводы об обязательном знании государственного языка. Даже в американской полиции сейчас есть люди, знающие испанский и китайский, потому что на этих языках говорит довольно большой процент населения.  А ведь испанский и китайский отличаются от английского. В случае с русским и украинским это совершенно не так. Это языки родственные, и говорящие понимают друг друга. Значит, проблема не в языке. Проблема в том, что есть фашисты и антифашисты.

 Вчера моя дочь-идеалистка (та самая, что чудом ушла с Куликова поля) сказала нам, взрослым мужикам, что люди, которые в ответ на совершаемые фашистами убийства готовы убивать, не антифашисты, а тоже фашисты. Меня не то чтобы оскорбило это заявление. Оно меня просто озадачило. Ведь кто-то же вложил ей в голову подобную ересь? И явно не мы, ее ближайшее окружение. Кто доумился до того, что в ответ на наше уничтожение мы должны воздержаться от адекватного ответа, чтобы «не уподобляться фашистам? Это как-то, знаете ли, попахивает непротивлением злу насилием. Тогда получается, что мы должны   отказаться от своих прав, выучить мову, как нам предлагают ,так, чтобы даже сны видеть на украинском, и, признав право так называемой титулярной нации, ждать, пока нас уничтожат физически или распихают по концлагерям?

 Не хочу я сдохнуть в Украине, остаться трупом где-то в братской могиле наподобие Бабьего Яра. Я хочу жить, как раньше, в русской Одессе, где молдаване, приезжающие на заработки, подчеркнуто говорят на русском языке со своими детьми, чтобы дети учили язык. Где иностранцы, приезжая торговать, учат русский язык, на котором они могут поговорить с любым в этом городе: и с ее жителем, и с таким же иностранцем, и с тем, кто недавно приехал сюда жить. Где китайцы и турки учат русский язык на русском филфаке для того, чтобы вести бизнес с русскими, и никому не приходит в голову читать им историю Украины на украинском языке, при том, что они и русский-то еще не выучили.

 Куда девочка-западенка, приехавшая учить русский язык, которому ее не научили в вонючем Люцьке, возвращается , съездив домой после окончания университета, со словами : «Я не могу там жить. Здесь намного лучше». Где никто не обряжает Дюка в вышыванку. 

 Где по-прежнему живут в мире и согласии 143 нации и народности, для которых русский – тот, на котором они понимают друг друга.

Я хочу увидеть прежнюю Одессу. Без оккупантов, говорящих на отравленном языке убийц.

Увидеть свой город прежним – за это можно и умереть.

Погибнуть за правое дело.

Вот только сдохнуть в Украине – не хочу. Лучше пусть она сдохнет.

 Виктор Гром