Хроники Непокорённых. Мама убитой семилетней девочки Наталья Евсюкова

Хроники Непокорённых. Мама убитой семилетней девочки Марины Наталья Евсюкова: «Она любит цветочки рисовать, маму, папу. Говорила «А как закончится война, тогда наступит вот такое время»

В пятницу 22 августа Луганск, ежедневно скорбящий о новых жертвах среди мирного населения, осаждённый укронацистским зверьём, Луганск стонущий, но несломленный и непокорённый, всколыхнула чёрная весть. Снаряд, выпущенный нелюдями из САУ «Нона», разорвавшись в центре Луганска, ранил семилетнюю девочку и её маму. Маленькую луганчанку Мариночку доставили в облбольницу, а с её мамой Натальей мне удалось встретиться в «восьмёрке». Найти мне её удалось случайно. Я проведывал товарищей из ополчения. Раненый товарищ с позывным Капитан, сообщил мне, что в соседней палате лежит женщина, у которой ранило ребёнка. «Знаешь, у неё очень серьёзные раны, но душа болит за ребёнка ещё сильнее».

И вот я в соседней палате. Запах лекарств. На койке в углу лежит женщина лет сорока с забинтованными ногами. Одна нога вся в скобах, как это бывает, когда части тела собирают из разрозненных фрагментов.
Знакомлюсь.

- Меня зовут Наташа.
- Как с вами случилась беда?
- Сейчас у нас в Луганске дают детям гуманитарную помощь, которая приходит из России. Мы пошли с мужем и дочкой, которой семь лет только исполнилось, получать гуманитарную помощь. Муж пошёл, стоял в очереди, ждал, а мы стояли во дворе.  Как бы спрятались от снарядов. Ну, вот как раз в этот двор попал снаряд, больше никого не было. Ребёнок находился в трёх метрах от меня, её только дерево спасло. Оторвало ножку ребёнку, три ранения в голову. Она сейчас находится в коме, лежит в областной больнице. Мне раздробило одну ногу, вторую ногу, плечо… взрослый человек – это взрослый, а когда слышишь, как кричит твой ребёнок и зовёт на помощь, а ты не можешь ничего сделать -  это совсем другое. Я вот говорила ребятам «спасибо ополченцам, приехали через полминуты, ребёнка сразу забрали, «скорую» вызвали». Врачи замечательные, по кусочкам мою ногу складывали. Дай Бог, чтобы всё хорошо было.

- Душа за ребёнка гораздо больше болит…
- Конечно. Вот, верите, я сегодня проснулась в пять утра, рядом женщина лежала и спала, а я лежу и у меня истерика. Я знаю, что я это я, а как она там? Выживет она? Не выживет? Она в коме лежит. И муж тоже то туда приезжает, то сюда бежит ко мне. И он ничего сделать не может. Чем он мне поможет? Ничем…

- всё равно они ответят за то, что совершают.
- Вы думаете, они ответят?

- Да. Они должны ответить.
- «Должны» - это одно, а ответят ли?

- Они будут отвечать. Нельзя же так… С кем они воюют? С мирным населением? Что им ребёнок сделал? Тому же Порошенко?
- У него же свои дети есть. Такие же, как и моя дочка. Сколько деток погибает, сколько людей страдает просто так. Шёл человек по улице, раз! И его не стало. Мало того, что в магазине купить ничего не возможно, всё закрыто, у людей денег нет, сидят и не знают, как выживать. Кто как может. Просили этот гуманитарный коридор, чтоб не стреляли, чтоб спокойно люди могли какие-то продукты питания получить. Даже это не могли сделать… Ну, ничего, выберемся.

- Скажите можно чем-то помочь? Лекарства?
- Я не знаю. В больнице всё нам дают, и лекарства и перевязывают и постоянно контролируют, смотрят. Не могу ничего сказать. Мне, допустим, ничего не надо. Лечение бесплатное, врачи очень внимательные, медперсонал очень хороший. Это не потому, что я льщу, это действительно так. И добрым словом поддержат, и… человечность есть человечность. Их осталось мало, но, тем не менее, каждый готов… вот только крикнешь, и подбежит санитарочка или врач, подойдёт, посмотрит и подскажет что-то. Расскажет, если есть какие-то сомнения. Единственное, что за ребёнка очень переживаю. Муж пришёл сегодня, говорит, разрезана голова - три раны, осколки вытаскивали. Откуда я знаю, что там у неё повредилось, не повредилось? Вот это страшно. Как ей объяснить потом, что ножку уже не пришьёшь? Её не будет, всё? Извините (плачет)

- Я понимаю... Простите.

Наташа тихо плачет. Сколько слёз выплакано ею уже? Мне представился наш Донбасс с высоты птичьего полёта. Горят города и сёла, столбы дыма возносятся колоннами к небу… А между ними поднимаются ввысь серые птицы слёз матерей и жён. Белые голуби детских молитв. И летят они к Богу, многие тысячи «Помилуй!», «Защити!», «Сохрани», «Упокой!». И на руках возносят в небеса души невинно убиенных ангелы… И только чёрные вороны солдатской ненависти и ярости, раскрыв хищные клювы и выставив вперёд когти, летят не ввысь, а на северо-запад, туда, где укрывается враг.

Делюсь своими мыслями:
- постоянно дети спрашивают «когда закончится война?» Дети повзрослели как, Вы заметили?
- Конечно, повзрослели. Мы в прошлом году ходили по три раза в парк гулять с детками. Она игралась, она такая общительная девочка, у неё куча друзей была. А сейчас кто мог, тот уехал, на улице осталось трое детей. Вот какая минутка выдавалась без взрывов, они бегом бежали во двор то к одной, то к другой, игрались. А сейчас муж приходит, говорит, все сидят по норкам, боятся выйти на улицу, потому, что узнали, что произошло с нами. Всё. Никто не хочет ни выходить, ни выпускать. Оно и понятно. В дом может попасть бомба или мина, как оно там называется, не убежишь, не уйдёшь никуда.

Всё-таки как-то дома спокойнее. Вы знаете, самое страшное, что я таким оптимистом всегда была, говорила «нас пронесёт, нас пронесёт!», а вот оно, раз! И не пронесло. Так тишина была, спокойно сидели. Ждали папу, когда он придёт. Одна секунда, даже я не заметила, как это всё произошло. Это очень страшно. Ни дай Бог такого никому! (плачет).

- Мне знакомый показал рисунок ребёнка. Дети сейчас рисуют войну. Спросил ребёнка, маленького мальчика, какая у тебя мечта? А он ответил: «Дядь! У меня одна мечта, чтобы война кончилась»
- У меня она войну не рисовала. Она любит цветочки рисовать, маму, папу… Ну, как обычно. Единственное, что говорила «А как закончится война, тогда наступит вот такое время»… сейчас уже не знаю, что закончится и когда оно закончится. И как объяснить ей всё это. Мы, взрослые, как-то что-то пытаемся понять. Понимаем, не понимаем, а надеемся на что-то. А дети?... В чём дети виноваты?.. Муж предлагал «Давай уедем отсюда», тогда ещё можно было. А куда уезжать? У нас никого нигде нет. Вот мы втроём живём и всё. Куда уезжать? А сейчас я жалею, что не уехали. Хоть куда-нибудь, куда можно было. Зато целы бы остались… Господи…  (плачет)

- Настолько бессмысленно всё… Убивают же, стреляют по мирным жителям. Не столько по ополченцам, сколько по мирным жителям. Они даже не воины, а просто каратели, которые поставили себе целью стереть с лица земли наши города.
- Это правда, да. Вот, говорят, «карательная операция на Юго-востоке»… Кого вы караете? Кого вы наказываете? Мирных жителей? Вы стреляете в город. Возьмите центральный рынок – разбомбили. Школ сколько разбомбили… Куда детям? В какие школы? Детские садики… Кто это восстанавливать будет? И когда?.. Одна надежда: скоро всё это закончится и всё вернётся в своё русло. Хотя уже даже не представляю, как назад… Верни нас в цивилизацию, как раньше было, когда весь город был заполнен людьми и машинами… Я уже не представляю этого. Выходишь в город и ни людей, ни машин, ничего. Пустота. Как в американских фильмах, покажут там, в городе чума какая-то, ни людей, ни машин, ничего. Только слышишь, как снаряды взрываются. Я была в войну в Югославии, но я там такого не видела. Там страшно было, но вот такого я не видела… Вообще вам спасибо, что пытаетесь донести правду. Сейчас, наверное, в каждую больницу заедь и посмотри. То же самое, да?

- Да. Взрослые занимаются политикой, ещё чем-то…А ребёнок? Спросит потом, посмотрит детскими глазами и спросит «За что?». А что говорить?
- Я не знаю. Как ей объяснить? Как ей объяснить?! За что она пострадала? Ради чего? Ради кого? И в чём она виновата была?.. Я одно Богу благодарна, что она живая осталась. Мы тут уже столько слёз выплакали… Одно только держит, что надо бороться, потому, что её всё равно надо поднимать.
- Будем всё равно надеяться на лучшее.
- Конечно!

В палату вошли медики делать Наташе укол и я, попрощавшись, тихо вышел.

Стою на ступеньках больницы и курю сигарету. Разогнав рукой дым, пытаюсь привести свои мысли и чувства в порядок.

Наташа… Она сильная женщина. Она старается не терять оптимизма, старается, несмотря ни на что. У неё есть дочь и она, мать, сказала себе «приказано жить!» и, выкарабкивается всеми силами из больничной койки ради дочери. Строит, как может, в своей душе хрупкий мостик мужества через пропасть скорби.

На следующий день, в понедельник 25 августа в 7.30 маленькой Мариночки не стало.

Как сообщила заведующая отделением интенсивной терапии №2 Ирина Тимофеевна Котиловская, раны девочки оказались несовместимы с жизнью.

Волей случая мы снова встретились с Наташей. Это произошло на ступеньках приёмного отделения облбольницы, куда её перевели из «восьмёрки».

Открылись двери «скорой» и санитары перекладывали её на другие носилки. Аккуратно, как могли, перекладывали раздробленную ногу, но всё равно причиняя нестерпимую боль.

Наташа не стонала, а молча терпела боль и лишь изредка тихо охала. Ей уже сказали, что дочери больше нет.

Она меня узнала и поздоровалась.
На лице появилась слабая тень улыбки. А её глаза… Не знаю, как передать этот взгляд. Скорбь. Спокойствие, смирение и безграничное достоинство.

Православие учит, что дети безгрешны. И где-то на небесах предстоит пред Богом в лике ангельском новопреставленная девочка Марина. И молит Господа о нас, живых и скорбит о нас. Она уже всех простила на земле… И тех, кто нажал кнопку смертоносного оружия, и тех, кто, где-то в респектабельных тихих кабинетах с видом на Гудзон, циркулем на карте очерчивает круги зон доступа баллистических ракет, линии нефтепроводов, размышляя о геополитике национальных интересов. И тех, кто в бывшем городе-герое Киеве, гнёт гибкий позвоночник перед офицером ЦРУ. Всех простила.

Но мы не имеем права прощать.
Мы обязаны идти. Идти, хоть до края земли. Гнать, как деды, фашисткою гадину, пока не раздавим её в логове. И не важно, где это логово, в Киеве ли, во Львове или Вашингтоне. Ведь пока существует капитализм, призрак фашизма будет всегда стоять за его спиной, угрожая человечеству. И только власть простого народа, рабочих и крестьян сможет его окончательно стереть с лица земли, не оставив ему ни одной лазейки из преисподней. И, пока жив хоть один фашист, не сможем мы с ним по одной земле ходить. Идти вперёд с памятью о невинно убиенных, с долгом пред живыми и теми, кто будет жить после нас.

Дмитрий Молчанов,
г. Луганск
31 августа 2014 г.
17:31 Мск