Гитлер восхищался обращением Сталина с генералами ("Die Welt", Германия

Поражение в битве на Курской дуге летом 1943 года породило глубокий кризис доверия между Гитлером и его военачальниками. Последним пришлось осознать, что они были «жалкими сардельками»

«Фюрер уже неоднократно говорил мне, что испытывает отвращение к нашему генералитету… Сталину в этом смысле проще – он своих генералов вовремя велел расстрелять, и они ему теперь не могут помешать». Таким вот образом министр пропаганды Йозеф Геббельс обосновал своеобразное заявление нацистского предводителя, который вдруг выразился о своем злейшем враге как о некоем образце для подражания. После срыва наступательной кампании под Курском в июле 1943 года Гитлер обозвал своих военачальников «моральными неудачниками». Именно их он обвинил в провале операции «Цитадель», на которую он сам в свое время согласился лишь с большой неохотой. После этого Гитлер решил, что все дальнейшие решения о ведении войны будет принимать самолично.

Готовность предоставить своим высшим офицерам после катастрофы под Сталинградом пространство для маневра, с тем чтобы Вермахт еще выправил свое нестабильное положение на фронте, сменилась решимостью «взять всю военную власть в свои руки». Внутреннюю структуру нацистского режима уже до того можно было обозначить как «поликратический хаос», которым мог управлять лишь сам диктатор. Теперь же этот макиавеллистский принцип распространялся и на ведение войны.



В мире грез Бергхофа



При назначении и снятии с должностей военачальников отныне имели значение не опыт и профессионализм последних, а их фанатизм и лояльность к Гитлеру. Кроме того, пропагандистская кампания, которую на советской территории развернули антифашистский Национальный комитет «Свободная Германия» и Союз немецкого наступления, заставляли Гитлера все больше и больше сомневаться в верности своих фельдмаршалов. Самой большой проблемой, с точки зрения продолжения войны, по мнению нацистского руководства, стало отношение Гитлера к своему лучшему стратегу Эриху фон Манштейну. «Его слабое руководство, его ошибки действуют Гитлеру на нервы», - писал Геббельс. Все резервы Восточного фронта, брошенные на Курскую битву, были исчерпаны. Таким образом, руководство Вермахта окончательно потеряло возможность хоть как-то воплотить в жизнь и без того невыполнимые приказы Гитлера. Провал наступательной кампании был, однако, не в последнюю очередь обусловлен высадкой американцев и британцев на Сицилию, из-за которой Гитлер испугался за положение своего главного союзника Муссолини. Фюрер в ультимативной форме потребовал срочно передислоцировать мощные силы с Восточного фронта в Италию.

Гитлер настоял на своем, и вывод сил с востока начался. Кроме того, он проигнорировал требования генералитета, чтобы эта операция проходила под единым руководством с целью лучшего координирования действий военных. Вместо этого фюрер сосредоточил все рычаги управления в собственных руках и еще больше ограничил свободу действий своих командиров на месте событий.

В этой ситуации Гитлер предпочитал уединение в своей резиденции Бергхоф или в штаб-квартире в Восточной Пруссии. Там он находился в окружении генералов Вильгельма Кейтеля и Альфреда Йодля, задачей которых было скрывать от фюрера неприятные вести с фронта и выслушивать его химеры о продолжении войны.



Кадры горящего Лондона



Вместо того чтобы сделать выводы из полной потери доверия, следствием которой явилось разрушение Гамбурга и Кельна во время бомбардировок союзников, потрясшее не только мирных граждан Германии, но и их близких, находившихся на фронте, Гитлер предпочел смотреть в своем штабе в Растенбурге хронику начала войны, когда после немецких атак горели Варшава и Лондон.

Историк Бернд Вегнер сравнил эту «безысходность войны» с ситуацией, сложившейся в 1918 году. Тогда в конце лета высшее руководство кайзеровских войск после прорыва войск Антанты через линию Зигфида поняло, что война «приняла характер безответственной авантюры» и что «окончательное поражение неизбежно». После этого первый генерал-квартирмейстер Эрих Лудендорфф потребовал от политического руководства Рейха незамедлительного начала переговоров о перемирии.

Поэтому многие в 1943 году имели ощущение дежавю. В Вене и Берлине на улицах появилось множество плакатов и листовок с датой «1918». Но Гитлер не был Лудендорффом. Во-первых, как политическому лидеру ему пришлось бы расхлебывать ту кашу, которую он заварил как неумелый военный стратег. Но это было даже не так важно.

Война, которую Гитлер развязал на востоке, была «его» войной - идеологической войной на уничтожение. Для него стоял вопрос: быть или не быть, жить или не жить коммунизму и его «еврейским» предводителям. За спинами советских солдат Гитлеру мерещились «еврейские ликвидационные бригады». Поэтому для него даже речи не могло идти о том, чтобы сдаться. Фюреру уже виделся апокалипсис последней битвы: ведь народу, который не в состоянии победить в войне, придется погибнуть.



Глубокий кризис доверия



Хотя большинство гитлеровских генералов понимали, что победить в войне не удастся, офицеры не имели возможности проверить собственные силы. Причин тому было несколько: во-первых, это противоречило их военному самосознанию. Во-вторых, потому что Гитлер давно уже был главнокомандующим и держал все нити управления в своих руках. И, наконец, в-третьих, потому что многие военачальники были слепо преданы фюреру.

Когда Вермахт по приказу Гитлера вел на Восточном фронте бессмысленные бои и отступал, главнокомандующий военно-морскими силами Карл Дениц писал в дневнике: «Невероятная сила, которую излучает фюрер, его поразительная уверенность, его прозорливая оценка ситуации в Италии заставили нас осознать, что мы все просто жалкие сардельки по сравнению с фюрером, что нас с нашими знаниями, с нашим видением дел отделяет от него целая бесконечность». Соответственно, крайне малым было число людей, которые сделали из этого кризиса доверия правильные выводы и перешли на сторону сопротивления.

И наоборот, Гитлер использовал свою способность к «прозорливым оценкам», чтобы активизировать действия на другом фронте, а именно при уничтожении евреев. Если уж ему не суждено было победить Советский Союз, то он стремился, по крайней мере, разделаться с его «союзниками». Холокост достиг нового уровня.


---------------------------------------------------------------------------------------------------------               

Гитлер о Сталине. Выдержки из воспоминаний Альберта Шпеера.
Альберт Шпеер (1905-1981) был сначала любимым архитектором фюрера (чертовски талантливым), а потом сменил профессию и стал министром вооружений (весьма эффективным).

После нее Гитлер пригласил лиц из своего окружения к себе: "Мы заключаем пакт о ненападении с Россией. Вот, читайте. Телеграмма от Сталина". Она была адресована "Рейхсканцлеру Гитлеру" и кратко информировала о состоявшемся единении. Это был самый потрясающий, волнующий поворот событий, который я мог себе представить -- телеграмма, дружественно соединявшая имена Гитлера и Сталина. Затем нам был показан фильм о параде Красной армии перед Сталиным с огромной массой войск. Гитлер выразил свое удовлетворение тем, что такой военный потенциал теперь нейтрализован и повернулся к своим военным адъютантам, собираясь, обсудить с ними качества вооружения и войск на Красной плошади. Дамы оставались попрежнему в своем обществе, но естественно тут же узнали новость от нас, которая вскоре была обнародована и по радио.
Вечером 23 августа после того, как Геббельс прокоментировал сенсационное известие на пресс-конференции, Гитлер попросил связать его с ним. Он хотел знать реакцию представителей зарубежной печати. С лихорадочно блестящими глазами Геббельс сообщил нам услышанное: "Сенсация не могла быть грандиознее. А когда снаружи долетел звон колоколов, представитель английской прессы произнес: "Это похоронный звон по британской империи". На эйфорически упоенного Гитлера это высказывание произвело самое сильное впечатление в этот вечер. Теперь он верил, что воззнесся над самой судьбой.

29 сентября из Москвы вернулся Риббентроп со второй московской встречи с германо-советским договором о границе и дружбе, которым закреплялся четвертый раздел Польши. За столом у Гитлера он рассказывал, что еще никогда не чувствовал себя так хорошо, как среди сотрудников Сталина: "Как если бы я находился среди старых партейгеноссен, мой фюрер!" Гитлер с каменным лицом промолчал на этот взрыв энтузиазма обычно столь сухого министра иностранных дел.

Сталин казался, как рассказывал Риббентроп, довольным соглашением о границе, а после окончания переговоров собственноручно обвел карандашом на приграничной, теперь советской территории район, который он подарил Риббентропу под огромный охотничий заказник. Этот жест тут же вызвал реакцию Геринга, который не мог согласиться с тем, чтобы сталинская прибавка досталась лично министру иностранных дел и выразил мнение, что она должна отойти Рейху и, следовательно, ему, Имперскому егерьмайстеру. Из-за этого разгорелся яростный спор между обоими господами-охотниками, окончившийся для министра иностранных дел тяжелым огорчением, так как Геринг оказался более напористым и пробивным.

Если в самом начале Гитлер, в тенетах теории о славянском "недочеловеке", отзывался о предстоящей войне с ними как об "игре в песочном ящике", то постепенно, чем сильнее затягивалась война, русские все больше принуждали его к уважительному отношению. Ему импонировала стойкость, с которой они перенесли поражения. О Сталине он отзывался с полнейшим почтением, причем он подчеркнуто проводил параллель между выдержкой Сталина и своей: он усматривал сходство в угрожающем положении под Москвой в 1941 г. и своим теперешним. Если на него накатывала очередная волна уверенности в победе, то он нередко, с ироническим подтекстом, начинал рассуждать, что после победы над Россией самым разумным было бы управление ею Сталину, разумеется под контролем верховной немецкой власти: вряд ли кто другой знает так хорошо, как надо обращаться с русскими. Наверное, этим уважительным отношением объяснялось то, что когда сын Сталина был взят в плен, то Гитлер распорядился обращаться с ним особенно хорошо. Многое, очень многое изменилось с того далекого дня, заключения перемирия с Францией, когда Гитлер предрек, что война против Советского Союза будет всего лишь "игрой в песочном ящике".

 Я хотел таким образом одновременно поддержать Гудериана, все еще требовавшего, чтобы Гитлер прекратил попытки наступления на западе и желавшего использовать на Восточном фронте те немногие еще имевшиеся в распоряжении танки. Одновременно я указал на то, что "русские беспечно подвозят технику и боеприпасы сомкнутыми, при теперешней снежной погоде видными издалека колоннами. В виду того, что немецкие истребители на западе почти уже не способны принести ощутимое облегчение, может быть, было бы полезно сконцентрировать и применить это все еще высоко ценящееся здесь оружие". И вот, Белов сообщил мне, что Гитлер с саркастическим смехом назвал мое замечание метким, однако не предпринял никаких практических шагов. Считал ли Гитлер Запад главным противником? Испытывал ли он солидарность или даже симпатию к режиму Сталина? Я вспомнил его некоторые замечания, которые могли быть истолкованы в этом смысле и которые могли объяснить мотивы его поведения в эти дни.            

--------------------------------------------------------------------------------------------                    

"Сила русского народа состоит не в его численности или организованности, а в его способности порождать личности масштаба Сталина. По своим политическим и военным качествам Сталин намного превосходил и Черчилля, и Рузвельта. Это - единственный мировой политик, достойный уважения. Наша задача - раздробить русский народ так, чтобы люди масштаба Сталина больше не появлялись".


Весьма интересный отзыв об Иосифе Виссарионовиче. Сталин признаётся русским, что верно. И сразу ставиться задача для так называемых "наших", а именно " раздробить русский народ так, чтобы люди масштаба Сталина больше не появлялись", целью которой является уничтожение "Силы русского народа". Эта задача для последышей и выкормышей Гитлера.

Кто пыжится решить, воплотить в жизнь вожделенную мечту Гитлера? Ба, да знакомые все лица – Горбачёв Михаил Сергеевич, Яковлев Александр Николаевич, Ельцин Борис Николаевич, Ющенко Виктор Андреевич, Тимошенко Юлия Владимировна, Саакашвили Михаил Николозович, и прочие ординарные дебилы. Эти убогие страдальцы мании величия, всего лишь орудие амеров, и оскверняют память Сталина, и осуществляют эти уродцы интеллекта и нравственности "раздробление русского народа так, чтобы люди масштаба Сталина больше не появлялись", лишь с целью уничтожения "Силы русского народа", а затем и народов России.

Ай да Гитлер, ай да сукин сын… Такая "подства" всего западла. А впрочем, Гитлер, признанный гений – ему можно потешаться над легионом россейских недоносков, тем более с его то репутацией.

Риббентроп о Сталине:
Цитата:
"Сталин с первого же момента нашей встречи произвел на меня сильное впечатление: Человек необычайного масштаба. Его трезвая, почти сухая, но столь четкая манера выражаться и твердый, но при этом и великодушный стиль ведения переговоров (подарил немцам половину английской Польши - Ред.) показывали, что свою фамилию он носит по праву. Ход моих переговоров и бесед со Сталиным дал мне ясное представление о силе и власти этого человека, одно мановение руки которого становилось приказом для самой отдаленной деревни, затерянной где-нибудь в необъятных просторах России, - человека, который сумел сплотить двухсотмиллионное население своей империи сильнее, чем какой-либо царь прежде".


Л.Каганович о Сталине:
Цитата:
"Когда в 1939 г. принимали Риббентропа, обедали в Андреевском зале, поднимали тосты. Вдруг Сталин произнес тост за меня: «Выпьем за нашего наркома путей сообщения Лазаря Кагановича!» Я же еврей, я понимаю, какой ход сделал Сталин. Риббентроп, немцы, они же евреев не любят. Сталин подошел ко мне и чокнулся. Риббентропу пришлось сделать то же самое. Он издевался над Риббентропом".


В.Молотов о Сталине:
Цитата:
"В 1939 году, когда сняли Литвинова и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: «Убери из наркомата евреев». Слава Богу, что сказал! Дело в том, евреи составляли абсолютное большинство в руководстве и среди послов. Это, конечно, неправильно. Латыши и евреи… И каждый за собой целый хвост тащил. Сталин не был антисемитом, как его порой пытаются изобразить. У евреев активность выше среднего, безусловно. Поэтому есть горячие в одну сторону и очень горячие в другую. В условиях хрущевского периода эти, вторые, подняли голову, они к Сталину относятся с лютой ненавистью".
*
Во время битвы за Москву Буденный сказал Сталину, что новых шашек нет, давно не делали, и кавалеристам выдали из арсенала старые с надписью «За Веру, Царя и Отечество».
- А немецкие головы они рубят? - спросил Сталин.
- Рубят, товарищ Сталин.
- Так дай же Бог этим шашкам - за Веру, Царя и Отечество! - сказал Сталин.


Ф.Чуев, поэт, историк о Сталине:
Цитата:
"Сталин пил на равных и, когда Черчилля на руках вынесли из-за стола отдыхать, подошел к Голованову и сказал: «Что ты на меня так смотришь? Не бойся, Россию я не пропью, а он у меня завтра будет вертеться, как карась на сковородке!"


Россию пытались пропить другие. Те кто и с Черчиллем на равных пить бы не смог и Родину свою совсем не любил. Да, и о Сталине кроме небылиц и лжи ничего не знал.

Черчиль о Сталине:
Цитата:
"Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жесткому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь.

Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов.

Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростю. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения... Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Он был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равного в мире, диктатором, который принял Россию с сохой и оставил ее с атомным вооружением.

Что ж, история, народ таких людей не забывают."