Граждане России все больше боятся.Теперь и социологов

В Крыму молодой таксист, который вез меня из Феодосии в Симферополь, без тени иронии рассказывал: «А у нас люди теперь пугают друг друга. Если будешь себя плохо вести, так я на тебя в ФСБ сообщу, что ты Москву ругал». Свежеиспеченные россияне плохо представляют себе «границы допустимого» на своей новой-старой родине, но на всякий случай серьезно перестраховываются. Кто знает, может быть, в России и в самом деле принято писать заявление в ФСБ за критику властей? Ведь вернуться в Россию — это все равно, что отменить последние 23 года истории и вернуться в СССР.

Образ Российской Федерации сам собой возник у счастливых крымчан. На полуострове уже при российской власти все еще действовали украинские провайдеры интернета, и заблокированных сайтов не было как явления. По этому поводу тоже ходили самые мрачные слухи: дескать, в России пол-интернета уже запрещено, а скоро и до Крыма руки дойдут, сразу после паспортов.

На фоне войны в Украине растет понятное в общем-то представление о России как о по-настоящему тоталитарном государстве, подданные которого запуганы, ходят строем и боятся ругать семейство Кимов. Одно из украинских изданий опубликовало недавно трогательное (и, ясное дело, вымышленное) письмо якобы от анонимной российской журналистки. Журналистка сидит в своей квартире в вышиванке и по-черному завидует киевским коллегам, которые могут у себя в свободной стране писать и говорить, что на самом деле думают.

Это выглядело комично, потому что я точно знаю, что живу в России и при этом все еще могу говорить и писать, что думаю. Ну да, иногда приходится ради этого менять работу или терять работу. Ну да, вообще есть риски, но поскольку их природа понятна, то можно осознанно рисковать. Рисковать-то у нас никто не запрещает, понимаете? Украинцы, как казалось, перегибают палку.

Но вот Левада-центр опубликовал данные своего ежегодного соцопроса, посвященного отношению россиян к этим самым опросам и работе социологических служб.

Этот замечательный образец рекурсии показал, в частности, что целых 28% наших сограждан считают, что люди, которые критически отзываются о властях в ходе анонимного интервью с социологом, могут быть в дальнейшем подвергнуты преследованиям. И лишь 17% совершенно исключают такую возможность. В 2009 году преследования за «неправильную социологию» считали реальными 23% опрошенных, так что динамика однозначная. Но есть вроде бы и повод для радости. Целых 38% респондентов ответили, что могут свободно говорить о политике всегда и везде, невзирая на лица. Правда, в основном это те же самые люди, которые поддерживают нынешний кремлевский курс.

Сейчас много пишут о переходе от авторитарного режима к тоталитарному. Первый требует от подданных политической пассивности, зато второй захочет, чтобы мы уже не просто не высказывались, но, напротив, громко прославляли линию партии. Так вот опрос «Левады» зафиксировал уникальный момент перехода, в котором социальные настроения начинают перестраиваться под ту мобилизационную риторику, которую уже в течение полугода навязывает российская пропаганда.

Люди больше боятся и больше одобряют. Люди не знают, какие новые «санкции» ждут их завтра, и, адаптируясь к этой неопределенности, принимают рациональную стратегию на всякий случай прославлять все. Верно и обратное: попав в капкан военно-политической мобилизации против Украины и Запада, заразившись синдромом осажденного лагеря, люди предполагают, что им есть чего бояться. Раз Россия в кольце внешних и внутренних врагов, то любые меры властей возможны и в каком-то смысле оправданны. Главное — постараться не оказаться в числе этих врагов.

Показное одобрение и нарастание тревоги — это лишь некоторые из непредсказуемых, скрытых пока последствий работы пропагандистской машины. Самые фантастические украинские страхи относительно нашего общества начинают сбываться, потому наша страна говорит о себе языком войны.

Рональд Рейган любил рассказывать советские анекдоты. В интернете можно найти видео с этими его рассказами. Один из них поразил меня своей актуальностью.

Встречаются американская, польская и русская собаки. Американская говорит: «У нас в стране, если достаточно долго лаять, то приходят и дают тебе мясо». Польская спрашивает: «А что такое мясо?» А русская уточняет: «А что такое лаять?» Впрочем, у польской собаки с тех пор жизнь наладилась.

Автор: Кирилл Мартынов