Афоризмы и цитаты из книги Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

В сумасшедшем доме каждый мог говорить все, что взбредет ему в голову, словно в парламенте.

— Наше дело дрянь, — начал он слова утешения.

Был у нас лейтенант Прохазка, так тот сильно не ругался. Так только скажет, бывало, своему денщику: «Эх ты, очаровательная корова!»

Когда Швейка заперли в одну из бесчисленных камер в первомэтаже, он нашел там общество из шести человек. Пятеро сиделивокруг стола, а в углу на койке, как бы сторонясь всех, сиделшестой — мужчина средних лет. Швейк начал расспрашивать одногоза другим, за что кого посадили. От всех пяти, сидевших за столом, он получил почти один и тот же ответ.— Из-за Сараева.— Из-за Фердинанда.— Из-за убийства эрцгерцога.— За Фердинанда.— За то, что в Сараеве прикончили эрцгерцога.Шестой, — он всех сторонился, — заявил, что не желаетиметь с этими пятью ничего общего, чтобы на него не палоподозрения, — он сидит тут всего лишь за попытку убийстваголицкого мельника с целью грабежа.

— Короче говоря, — сказал Швейк, — ваше дело дрянь, но терять надежды не следует, — как говорил цыган Янечек в Пльзени, когда в тысяча восемьсот семьдесят девятом году его приговорили к повешению за убийство двух человек с целью грабежа…

Не представляю себе, — произнес Швейк, — чтобыневинного осудили на десять лет. Правда, однажды невинногоприговорили к пяти годам — такое я слышал, но на десять — этоуж, пожалуй, многовато!

В то время как здесь короля били тузом, далеко на фронте короли били друг друга своими подданными.

— Если хотите броситься из окна, — сказал Швейк, — так идите в комнату, окно я открыл. Прыгать из кухни я бы вам не советовал, потому что вы упадете в сад прямо на розы, поломаете все кусты, и за это вам же придется платить. А из того окна вы прекрасно слетите на тротуар и, если повезет, сломаете себе шею. Если же не повезет, то вы переломаете себе только ребра, руки и ноги и вам придется платить за лечение в больнице.

Беда, когда человек вдруг примется философствовать — это всегда пахнет белой горячкой.

— Так точно, господин полковник, идиот,-ответил за писаря Швейк. … — А я могу себе это позволить, господин капрал, — ответил Швейк,-потому что я идиот, но от вас этого никто не ожидал.

Генерал уделял отхожим местам столько внимания, будто от них зависела победа Австро-Венгерской монархии

Пусть было, как было, — ведь как-нибудь да было! Никогда так не было, чтобы никак не было.

— Вам нужно в уборную?

— любезно спросил Швейка вахмистр. — Уж не кроется ли в этом что-нибудь большее? — Совершенно верно. Мне нужно «по-большому», господин вахмистр, — ответил Швейк.

Правильно было когда-то сказано, что хорошо воспитанный человек может читать все. Осуждать то, что естественно, могут лишь люди духовно бесстыдные, изощренные похабники, которые, придерживаясь гнусной лжеморали, не смотрят на содержание, а с гневом набрасываются на отдельные слова.<...> Люди, которых коробит от сильных выражений, просто трусы, пугающиеся настоящей жизни, и такие слабые люди наносят наибольший вред культуре и общественной морали. Они хотели бы превратить весь народ в сентиментальных людишек, онанистов псевдокультуры типа святого Алоиса. Монах Евстахий в своей книге рассказывает, что когда святой Алоис услышал, как один человек с шумом выпустил газы, он ударился в слезы и только молитва его успокоила.

Военно-юридический аппарат был великолепен. Такой судебный аппарат есть у каждого государства, стоящего перед общим политическим, экономическим и моральным крахом.

Швейк степенно влез в свой вагон. Он проникся уважением к своей особе. Ведь не каждый день удается совершить нечто столь страшное, что даже сам не имеешь права узнать это.

«Я думаю, что на все надо смотреть беспристрастно. Каждый может ошибиться, а если о чем-нибудь очень долго размышлять, уж наверняка ошибешься.»

От стен полицейского управления веяло духом чуждой народу власти.

В далекие, далекие времена в Европу долетело правдивое изречение о том, что завтрашний день разрушит даже планы нынешнего дня.

Куда приятнее чистить на кухне картошку, скатывать кнедлики и возиться с мясом, чем под ураганным огнем противника, наложив полные подштанники, орать: «Einzelnabfallen! Bajonett auf!» (Один за другим! Примкнуть штыки! (нем.))

…все эстеты — гомосексуалисты; это вытекает из самой сущности эстетизма.

А ядовитые газы для нашего брата — дело привычное еще с казарм — после солдатского хлеба да гороха с крупой.

Солдаты!.. Любой бык счастливее нас с вами. Его убивают на бойне сразу и не гоняют перед этим на полевые учения и на стрельбище

Оно ведь не лег­ко — ку­да-ни­будь влезть. Влезть-то су­ме­ет каж­дый, но вы­лезть — в этом и зак­лю­ча­ет­ся нас­то­ящее во­ен­ное ис­кусс­тво. Ког­да че­ло­век ку­да-ни­будь ле­зет, он дол­жен знать, что вок­руг про­ис­хо­дит, что­бы не сесть в лу­жу, на­зы­ва­емую ка­тас­т­ро­фой.

В атмосфере продажной любви, никотина и алкоголя незримо витал старый девиз: «После нас — хоть потоп"