Ответ на санкции. Как и в футболе - "достойно"

Характеризуя игру российских футболистов на прошедшем чемпионате мира в Бразилии, президент В.В.Путин употребил термин «достойный». Те, кто внимательно наблюдал за перипетиями первенства, могут сами определить содержание данного понятия относительно героического мученичества, проявленного нашей сборной в бразильских баталиях. А вот для тех, кто игнорирует этот вид спорта по принципиальным соображениям, несколько проблематично донести мысль президента. Имел ли он в виду результат, оформленный в предпоследнее место в группе с аутсайдерами мирового футбола при пропускающем «бабочек» вратаре, напуганной чем-то до заикания полузащите и с нападением, не способном на даже самый вялый и блеклый дриблинг, либо просто скрыл за прилагательным слова, ныне запрещенные к публичному употреблению Роскомнадзором – трудно сказать. Впрочем, нельзя не согласиться, что наша команда играть «старалась».          

Вот и в условиях обострения отношений России с западными странами правящая элита аналогично «старается». К примеру, глава Чечни Кадыров запретил появляться на территории республики Обаме и другим представителям американского и европейского политического истеблишмента. Надо думать, как они там вздрогнули. Однако не ограничившись подобными жесткими мерами, центральное руководство приняло решение закрыть свой рынок для продовольствия из государств, которые ввели против России экономические санкции. По этому поводу поднялся неописуемый всеобщий восторг, который можно встретить, пожалуй, лишь на лицах граждан в рекламе центра микрокредитования: «Знайте, что есть место, где вам доверяют и всегда дадут денег!». Такого количества дифирамбов наше правительство не удостаивалось, наверное, со времён петровских реформ. Оказывается, санкции делают нас только сильнее: тут и отличный стимул для развития сельского хозяйства, и есть мы будем исключительно качественные отечественные продукты, и производителям-то хорошо, и потребителям-то здорово… Видать, не обманывал Остап Бендер, обещая деятелям союза меча и орала: «Заграница нам поможет!».  Помогла-таки.

Как раз к моменту, когда в частных подворьях хозяева прирезали последних коров, перестали держать свиней и кур, перестали выращивать картофель – всё невыгодно; к моменту, когда редкие сельскохозяйственные предприятия с трудом удерживаются на плаву, а на прилавках магазинов до 40% продуктов питания являются импортными. Когда русская деревня как таковая практически исчезла с лица земли, а то немногое, что от неё осталось, деградировало и влачит жалкое существование – с забытым населением, зачастую одними стариками и пьяницами; без исчезнувших после многочисленных оптимизаций школ, медпунктов, клубов. И вот это состояние села – «где посреди дыма и развалин умерла последняя надежда» - вызвано всего лишь тем, что мы не вводили санкции против Запада?

Это ведь он, говорят, сейчас убытки подсчитывает, и на Первом канале идут жалостливые репортажи о тамошних разоряющихся фермерах и о теряющих рабочие места людях. Зачем же тогда в перестройку, и при Ельцине, и при Путине страна стремилась к интеграции в мировую экономику, развитию международных торговых связей, вступлению в ВТО?   

Прозрели что ли? Ну, если так, то ничего не стоит нам поверить и в то, что закон спроса и предложения на наших национальных просторах совершенно не работает. Это не просто прекрасно, это великолепно, выше всего, что может представить себе самое смелое воображение. Значит, с уходом огромного количества поставщиков, снижением конкуренции, цены на продукты не вырастут, прилавки не опустеют. Придёт царевна-лебедь (не фермер же – его в принципе у нас нет, и не колхозник – он давно подался в город), махнёт крылами, и из рукавов её на полки торговых сетей посыплются дешёвая русская говядина, колбаса всякая, рыба, печеньки и прочие яства. Глядишь, ещё погуляем…

Правда, в общем комплиментарном хоре некоторым диссонансом прозвучало мнение протоиерея Чаплина. Конечно, он вместе со всеми горячо поддержал великую пользу ответных санкций, однако результата ждёт другого: «Нам нужно научиться умеренности, самоограничению, достаточности в потреблении, умению довольствоваться малым». А ведь в России 13 миллионов человек, живущих за чертой бедности, и несколько десятков миллионов, находящихся около этой черты. Так кому протоиерей хочет преподать сию науку, и не звучит ли тогда его речь чересчур революционно?  

Завершая повествование, автор опасается, что его писанину могут принять за выражение якобы недовольства. Автор начисто отметает всяческие подозрения в недовольстве, потому как всем абсолютно доволен – особенно отсутствием десятков наименований продуктов в меню ресторанов, расходящихся теперь списками по интернету, тем более что никогда этих чревоугодных заведений не посещал и названий таких слыхом-не слыхивал. Также он отметает всяческие обвинения в отсутствии конструктива, потому как у него есть что предложить. А предложение следующее.

Уже многие годы отовсюду гонимые торгуют на улочках нашего города многочисленные старушки: морковкой, свеклой и иными плодами собственных уцелевших хозяйств (хобби у них что ли такое?). Сидят на ящиках, раскладывают товар прямо на земле, на газетах, мокнут под дождём. Почему бы не построить для них какие-нибудь крытые базары, лавки или рынки? Вспоминая всякий раз добрым словом этих бабушек, от которых несешь домой то овощи, то ягоды, то грибы, кажется, что это главная и самая надёжная продовольственная безопасность России. На ближайший год, во всяком случае, точно.