«Украсть победу» намеревался именно царь

...Нетрудно заметить, что бо¢льшая часть президентских исторических оценок заимствована из белоэмигрантской литературы, пытавшейся задним числом объяснить и оправдать провал и царизма, и Белого движения. Мол, прошедшее было блестяще, будущее обещало превзойти самое смелое воображение, да только вот «национал-предатели» украли победу и помешали более чем великолепному настоящему.

Однако существуют и другие исторические оценки, вынесенные не задним числом, а в самый разгар событий, – оценки, проливающие свет на то, КТО конкретно «крал победу». К концу августа 1916-го брусиловское наступление выдохлось. А в середине октября в швейцарской прессе появились «утечки», что между Россией и Германией ведутся переговоры о сепаратном мире. 6 ноября в центральном органе РСДРП(б), газете «Социал-демократ», вышла статья Ленина с подробным разбором этих слухов.

Чтобы разобраться в вопросе о сепаратном мире, подчеркивал Ленин, следует исходить не из слухов, а из непреоборимо установленных фактов политики за последние десятилетия. Первая мировая война порождена давними империалистскими отношениями между великими державами, причем на первом месте стоят в ней два столкновения. Первое – между Англией и Германией. Второе – между Германией и Россией. Эти три державы являются главными величинами в настоящей войне, остальные – несамостоятельные союзники.

Наряду со столкновением разбойничьих «интересов» России и Германии существует не менее – если не более – глубокое столкновение между Россией и Англией. Задача империалистской политики России, определяемая вековым соперничеством и объективным международным соотношением великих держав, может быть выражена так: «при помощи Англии и Франции разбить Германию в Европе. А затем при помощи Японии и той же Германии разбить Англию в Азии».

И к завоеванию Константинополя, и к завоеванию все большей части Азии царизм стремится веками, причем Англия выступала более долго, более упорно и более сильным противником этих стремлений, чем Германия. Поэтому со стороны России дело обстоит так, что царизм предпочел бы, конечно, сначала вполне разбить Германию, чтобы взять как можно больше, и всю Галицию, и всю Польшу, и всю Армению, и Константинополь, и добить Австрию и т.д. Тогда было бы удобнее при помощи Японии повернуть против Англии. Но сил, очевидно, не хватает. В этом гвоздь. Спор между либеральной буржуазией и царской камарильей идет только из-за того, когда и как повернуть от борьбы против Германии к борьбе против Англии. Только из-за того, когда и как! А решение этого, единственно спорного между милыми дружками, вопроса зависит от военных и дипломатических соображений, которые полностью известны только царскому правительству, а милюковым и гучковым – только на одну четверть.

Если царизм убедился, что даже при всей помощи со стороны либерального общества при данном состоянии военных сил нельзя добиться большего, нельзя сильнее победить Германию или это непомерно дорого стоит, тогда царизм не может не искать сепаратного мира с Германией.

Если мы погонимся за чересчур большой добычей в Европе, то мы рискуем обессилить свои военные ресурсы окончательно, не получить почти ничего в Европе и потерять возможность получить свое в Азии – так рассуждает царизм и рассуждает правильно с точки зрения империалистских интересов. Рассуждает правильнее, чем милюковы и гучковы.

Ленинский анализ полностью подтвердился к зиме. Подозрения о сепаратном мире переросли в уверенность. И со стороны октябристско-кадетской буржуазии последовали ответные меры. Главный в ближнем кругу царя сторонник сепаратного мира с Германией, Григорий Распутин, был убит. Далее в военно-промышленных и генеральских кругах составился план дворцового переворота с целью отстранения Николая и замены его регентом Михаилом. Скорее всего, этот план так бы и остался на стадии разговоров, не подоспей стотысячные рабочие забастовки и массовые волнения городских низов в Петрограде. На их волне не только был низложен Николай II, но и рухнуло все царское самодержавие.

Теперь вернемся к периоду между остановкой Брусиловского прорыва и Февральской революцией. Любимой мантрой белоэмигрантской, а теперь и российской прессы является утверждение, что революция сорвала тщательно готовившееся новое наступление. Это ложь, опровергаемая фактами. Все обстояло с точностью до наоборот. «Украсть победу» намеревался именно царь, а главная внешнеполитическая цель февральских буржуазных и мелкобуржуазных революционеров заключалась в том, чтобы предотвратить заключение царем сепаратного мира с Германией и начать новое наступление.

И оно началось 18 июня 1917 года. В тот день военный и морской министр Керенский провозгласил: «Сегодня великое торжество революции, Русская революционная армия с огромным воодушевлением перешла в наступление». А три недели спустя командующий Юго-Западным фронтом Корнилов телеграфировал Временному правительству: «Армия обезумевших темных людей, не ограждаемых властью от систематического разложения и развращения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит. На полях, которые нельзя даже назвать полями сражения, царит сплошной ужас, позор и срам, которых русская армия еще не знала с самого начала своего существования».

Выходит, царь знал, что делал, ибо ему, в отличие от милюковых, гучковых и керенских, была хорошо известна вся правда о состоянии армии, о военном и экономическом положении России в целом – солдаты воевать не хотят, а экономика на грани краха. Эта правда открылась Временному правительству лишь месяцы спустя, но все его усилия исправить положение вели лишь к обратному результату...