Жизненные пятна! Декабрь 1992г.

Студент политеха

В августе я поехал поступать на юридический факультет Кишиневского университета. Мне там сказали, что необходимы 2 года стажа работы в народном хозяйстве. Я был этому безмерно рад, ибо история и иностранный язык, что предстояло мне сдавать, были мне ненавистны. Тогда я начал думать, куда поступать. Я вспомнил, что мною любимая учительница физики, Галина Филипповна, сказала, что в Кишиневском политехническом институте открывается новый факультет «Электрофизический» и она мне рекомендовала поступить в отделение «полупроводников». Я сдал, именно, туда документы. Успешно сдал экзамены, но в силу того что не представлял себя инженером, забрал документы и вернулся в Казаклию.

Первые попытки заработать на хлеб или Табаководство

В 1969 году в хозяйствах наших районов начинали культивировать табаководство и я (не помню как) устроился работать учетчиком, вновь организованного отделения для приема табака от населения, с последующей отправкой в табак завод. С первых же дней совместной работы, в силу того, что я мог на счетах считать и одновременно рассказывать анекдоты, я людям понравился. Но буквально на днях, к нам наведался главный бухгалтер колхоза Калак Василий Николаевич с секретарем парткома Чакал Захарий Николаевичем. На мой вопрос о заработной плате, Василий Николаевич сказал такое, что мне показалось, что я устроился работать на него. Мне это не понравилось. Я при них сел на свой велосипед и попрощавшись, уехал оттуда. В этот же день я устроился работать в винзаводе. Но через два – три дня меня пригласили в правление колхоза. Целым консилиумом из руководства колхоза, определились, сколько мне платить и я вернулся принимать табак. Люди (7 человек) по сей день вспоминают нашу совместную работу. В мои обязанности входило начислять им заработную плату (у меня был оклад). Рядом, через стенку, работала точно такая же бригада и по объему близкую работу, мои получили 160 руб. 02 копейки, вместо 67 руб. у соседей.

9 апреля 1980 год, аэродром Шпротава, Польша.

Перед летной сменой я в составе экипажа совместно с командиром полка Шныровым Николаем Ивановичем был на разведке погоды. По району были столбы кучево-дождевой облачности. Но в начале апреля для грозовой деятельности, в этих широтах, рановато. С такими выводами начали полеты в 17.00.

В районе 18 часов я взлетел на перехват воздушной цели. Перехват осуществлялся на высотах 8 – 10 тысяч метров. По окончания задания я полетел домой. По району была сплошная облачность с верхним краем 2100 метров, с отдельными столбами до 8000 метров. У впереди летящего самолета после посадки оборвался тормозной парашют. Руководитель полетов, спросив у меня остаток топлива (1600 литров) дал команду уйти на второй круг. К этому моменту я уже был под облаками, нижний край облачности был в районе 300 метров. Я убрал механизацию, шасси, занял высоту 600 метров и, на скорости круга 600 км/час, полетел по кругу. На траверзе полосы, с курсом 90 градусов, у меня заработала сигнализация пролета МРП (маркерный радиоприемник) и начала мигать лампочка МРП. Будучи уверенным в месте положения самолета и в отсутствии МРП в этом районе я был озадачен и стал контролировать работу других приборов. В это время, прямо перед самолетом, в метрах 25 я наблюдал взрыв (как в «фитиле» - ящик с толом) и все эти стрелы на меня. Я понял, что это статический разряд по самолету (молния). С докладом : - «Ухожу в лево с набором», я дал обороты и начал энергичный набор высоты и левым креном, контролируя высоту, пытался обнаружить выход из облаков. Это случилось на высоте 4200 метров. И снова светит солнце и, как мне всегда казалось, яблони цветут. Обнаружил отказ основных пилотажно-навигационных приборов. Перешел на резервную группу, согласовал, курс 310 градусов. Доложил. Меня начали заводить на посадку. При подходе к той точке откуда я «выскочил» они меня опять туда заводят, один только вид, а это было слева, мои внутренности прилипли к правому борту. Я попросил пролететь прямо и завести меня на посадку левым разворотом. Земля согласилась. При подходе к высоте 2100 метров, на снижении, сколько бы я не давил на РУ (ручка управления), самолет в облака не хотел. После входа в облака – ощущения управления восстановились. При подходе к точке разворота на посадку на высоте полета 900 метров, дальность 18 км, я включил систему посадки РСБН, все заработало. О чем я доложил, мне дали команду разворота на посадочную. Уже на ПК (посадочном курсе), на высоте 900 метров, дальности 18 км (это расчетная глиссада), я только собирался направить самолет на снижение по глиссаде, в это время ОПЯТЬ заработала сигнализация в наушниках (пи-пи-пи) и замигала лампочка МРП. Если в первый раз я гадал что это такое, то теперь я отчетливо представлял. Я направил самолет в горизонтальный полет (с мыслями: я к земле успею). Прислонился к приборной доске, к самолетику: летчик всегда не успевает катапультироваться, я задал себе задачу – при крене более 25 градусов – меня здесь не было, и осмотрел ручки катапультирования, с любопытством успею ли я слово сказать, палец на кнопку «радио». Боковым зрением я наблюдал за свечением (с желтизной) вокруг самолета. За этими мыслями я обратил внимание, что мои волосы стоят дыбом, уши - вдоль тела и, явно чувствовал, между ногами свой собственный хвост. Я ухмыльнулся своему открытию, что при страхе и человек, как собака. И ждал… разряда. Дождался, от неожиданности воскликнул: -«Опять взрыв». Это как пленку пробил, метелкой из веток по крылу. Голова отлично варит, буквально, все где, что крутится и, сейчас откажут приборы. Ручку от себя и на снижение, под облака. Постоянный контроль приборы – земля. Наконец под облаками, полоса впереди, посадка. Руление, слышу радиообмен, все нормально, люди работают, а меня черти гоняют. Встречает толпа, человек 40, в том числе командир полка, инспектор с ВВС. Я доложил командиру, что наблюдал взрыв перед самолетом. Он сказал, иди и осмотри самолет. На правом крыле вместо разрядного устройства капля из металла, киль полностью распорот, все лампочки улетели, штанга ПВД перед самолетом вся черная, как точечная сварка.. Самолет №57. Неоднократно разбирали, проверяли металлизацию, но отказы приборов не прекращались. На нем старались не летать.

ВВА им Гагарина

1981 году я поступил в ВВА, 12 отделение, ИБА.

На первом курсе , при прослушивании лекции заместителя кафедры №17 Аэродинамика, мне показалось, что он придумал хорошее дело, но можно это делать значительно легче. И я увлекся этим вопросом. На долгие годы. В результате я предложил новое направление решения данного вопроса, испортил человеку кандидатскую диссертацию. В результате через два года мною был создан в мастерских академии прибор. БРИЗ (бюро регистрации изобретений ВВС ) признал это изобретением. Начали оформлять. Целый отдел академии не имели опыта, они оформляли только рацпредложения. Найденный мною оформитель, не имел допуска к секретной работе, я был предупрежден особым отделом. Был приглашен представить свой материал в научном сборнике, который вышел с грифом «совершенно секретно».

Липецкий центр

Именно по этой причине МО СССР после академии был направлен в Липецкий центр Боевого применения. Только после прибытия меня в Липецк кадровики решали вопрос о вакансии. Многие решили, что приехал, какой то блатной и, естественно, соответствующая встреча. На вопросы о блате я подтверждал, что родной брат и дядя работают в фирме КРС. Далекие от крупно - рогатого скота переводили, как «Космические ракетные системы». Я такому переводу был не против.

После знакомства подружились навсегда. Особенно мне памятен генерал Басов Вячеслав Михайлович, заместитель начальника центра. Без его указаний в липецком регионе, даже, птицы не летали, а тут, какой то Куйжуклу появился. Скоро он уехал в Москву, но когда приезжал в Липецк, всегда заходил ко мне.

23 марта 1987 года я был группой самолетов (7 самолетов) в Ахтубе. В Липецке катапультировался мой командир полка Жилин Юрий Васильевич. С этого дня я исполнял обязанности с последующим назначением на должность командира 760 ии сап (исследовательски-инструкторский смешанный авиационный полк ( в/ч 23535).

В августе 1988 года Александр Владимирович Руцкой, заместитель начальника центра по летной подготовке предложил стрелять неуправляемыми ракетами назад. Он объяснил, что его сбили после вывода из атаки и предлагал после вывода из атаки продолжать стрельбу назад, что будет неожиданностью для душманов. Изучив этот вопрос со своими специалистами, мы пришли к выводу, что стрелять можно, но ракеты могут улететь куда угодно, в том числе эти ракеты опасны для пускающего самолета. Исследовательский отдел и служба безопасности уверены были в своих расчетах совместно с Руцким А. В., который лично должен был выполнить эти полеты. (на 19 сентября предстояло это показать ГК ВВС). Мне оставалось только сказать «Есть» и организовать данный исследовательский полет. Но имея большие сомнения в удачности данных полетов, я убрал со всех самолетов ракеты (Б-8), которыми стрелял Руцкой А. В.. Смена была утренняя, с 8-00. Первый полет выполнялся с самого начала полетов и второй в районе 12 часов. После каждого полета я звонил руководителю полетов на полигоне Степанову Валерию Григорьевичу. Послеполетный разбор, всем спасибо, отличные оценки…

Приехал в штаб, не более минуты, как зашел в кабинет, звонок с райисполкома: -«Вы сегодня летали на полигон Радчино?». Ответ: -«Да!» «Вы убили бабушку!»

Через дежурного - всех назад… Летим в деревню Радчино. Между полигоном и деревней свежевспаханное поле (видать после зерновых). На этом поле местами наблюдаются серые пятна, такой след оставляют, обычно, ракеты Б-8. В самой деревне две сараюшки пробитыми крышами, под углом 45 градусов. Руцкой доказывает, что это прицельный заход. Сели, взяли осколки, сомнений нет –Б-8! Когда я сказал, что в плановой таблице Б-8 были только у него, он не поверил. И только после того, как убедился сам, документально, сдался.

А было дело так: бабушка зашла утром в сарай, подоила козу, вышла из сарая, закрыла за собой двери. Ракета попадает через крышу в сарай – коза в дребезги. Бабушка испугалась, упала, испачкалась, на счастье РуцкогоА.В. Нет такого места, чтобы где то был Руцкой А. В. и не оставил за собой память: в Борисоглебске – памятник «Взлетающий самолет», в Академии Гагарина – панно на створе 4-х этажного дома: «Путь развития авиации», в Германии, сам не видел, говорят, что тоже памятник. И деревне Радчино Липецкой области, вместо сарайчиков стали аккуратненькие домики, коза стала теленком, бабушку, к ее счастью, отмыли. Показа ГК ВВС 19.09.88г. не было.

Декабрь 1992год

Я ездил в Казаклию по болезни матери, по возвращении в Липецк, 17 декабря я узнал, что в моем кабинете командира полка сидит, правда , не на кресле командира, а за столом, представленный перед строем, новый «командир» (не мой заместитель, которого я оставил за себя). Я долго думал, как быть. Принимал соболезнования. Один подполковник сказал, дословно: -«Командира полка, полковника. В гараже пропили, а что со мной будет!?» Вечером я выехал в Москву. В 18.30, наконец, меня пригласили в кабинет вице президента РФ Руцкого А. В. (второй этаж, где большое знамя России, «кабинет Косыгина»). Руцкой вышел из - за стола, пошел навстречу, обнялись. «Как там наши ребята?» спросил А. В. «Что случилось?» «Меня выслушали Ваши заместители, они разберутся и примут меры», на что А. В. сказал : «Не п.. ты сюда не пришел, рассказывай!» И я начал рассказывать, что он (Руцкой) знал человека еще с Германии, а сделал его генералом, а он…». В Это время заходит какой то гражданский и Руцкой , уже возмущенный, рассказывает этому гражданскому, как придуманный им , плохой генерал, что делает с «НАШИМИ ЛЮДЬМИ». Умеющий слушать «гражданский человек» выслушав, спросил: -«Сколько лет Вы командир полка». В ответ «4 года». « Плохого генерала надо поставить буквой Г, вот первый кандидат в место него». Руцкой смотрел мне в глаза.

Если бы я сказал: - «Я оправдаю Ваше доверие», а от меня, именно, этого ждали, через три дня я бы вернулся в Липецк в генеральских лампасах. Убежден, в октябре 1993 года никто не стрелял бы по Белому дому. На сегодняшний день я бы был Героем России. Посмертно! А все остальное мне не ведомо.