Жизненные пятна

Я, кажется, родился... и, возможно жил!

Я родился 11 марта 1951 года в семье фронтовика, инвалида ВОВ, 1920 года рождения, уроженца села Казаклия, Куюжуклу Петра Петровича. Моей матерью была Чорбаджи Донна Константиновна, 1924 года рождения, уроженка села Казаклия. Родился я в селе Конгаз, так как мой отец в это время работал председателем сельского совета в Конгазе.

(В 1988 году, летом, передавая приветы от сослуживца – солдата, Иванова Ивана Ивановича, по улице Чапаева дом 15 в Конгазе, женщиной старшего поколения я был признан очень похожим Петру Петровичу. Я был, буквально, обласкан воспоминаниями о моем отце не знакомыми доселе мне людьми.)

Воспоминания о моей жизни состоят из отдельных, по разным причинам значимых и запоминающихся жизненных пятен. Я бы их назвал толчковыми, вокруг которых, если повспоминать, можно составить всю картину. Я, думаю, что я и начну, именно, с этих пятен, ибо, они, если не всегда в памяти, то легко вспоминаются.

Моя сознательная жизнь начинается с села Бируинцы (Бурчак), куда был направлен мой отец после Конгаза. Я еще двигался ползком или на руках. На руках я себя помню, когда моя мать со мной зашли в виноградник, которые находились на окраине наших огородов. Мы были обнаружены, видать, сторожем. Одна нога у него была култышкой. Передвигался он очень шумно. Стук этой култышки мне снился лет до шестнадцати, постоянно стуча в мозгу.

Где то, в это же время, в Бируинцах, мне дали кушать в глиняной миске, кажется, это была фасоль. Я все съел. А после этого, каким то образом, пристроился и в эту же миску наложил. Взрослые долго удивлялись, как это мне удалось, ведь, я передвигался только ползком. Это было первым признаком моего становления на ноги.

По возвращении в Казаклию, мы жили по улице Котовского, в бригаде. Отец работал в ларьке, который находился в районе правления колхоза. Мать снарядила меня отнести отцу обед – жареные карасики. Отец оказался в отъезде за товаром, и мне пришлось ждать. По приходу отца в тарелке оказались одни скелеты и ничего съедобного. При обнаружении данного изъяна отец был не один, меня не только не ругали, но и не стыдили. А обедать отцу пришлось дома.

1956 году мы строили дом по улице Кирова. Я игрался с мячиком, и он покатился близко к собачей миске. Я за своими заботами этого не заметил, а взрослые были заняты делами по строительству (чамур). Когда я склонился достать мяч, собака укусила меня за голову. Именно этот случай я считаю определяющим, что я оказался среди 13 из 1800 человек, поступающих в летное училище в 1970 году, прошедших по первой группе, самой главной комиссии, называемой «псих.

отбор».

Возможно, этот случай сыграл свою роль и в том, что я себе позволял всех бить, чем попало и куда попало. Это было до школы. Мой старший брат Петя, 1948 г. р. и сосед Федя, 1950 г.р. куда - то засобирались и меня взять с собой, ну никак, не хотели. Они побежали, я за ними и через метров 200 я их, на свою голову, догнал. Тогда первый раз узнал, что не только я умею бить. И первый раз познал, что значит быть не сверху. (Спустя много лет , мой замечательный сосед, Федя мне сказал, что им надо было уединиться, чтобы покурить).

Ко мне всегда было полное доверие со стороны домашних. Мои друзья (Афанасий) прятал в моих карманах сигареты. А один раз, сволочь, прожег мне в рубашке карман, не до конца потушенной сигаретой.

В школу я ходил всегда с удовольствием, за исключением случаев, когда мне за мои поступки было стыдно. Их было не много, но было. Что касается предметов, мне кажется, мною всю жизнь, и сегодня, движет Любопытство. Я никогда не любил предметы, где требуется трудолюбие и усидчивость. Вспоминая мои успехи в иностранном языке, я очень благодарен Стефаниде Федоровне Македонская. Только она знала, как я плох в этой области, но я не помню упреков. В то же время, именно такое отношение и сыграло свою роль. В Пятигорске, в отпуске, в форме курсанта летного училища четвертого курса, на входе в гостиницу «МАШУК» я открываю двери и пропускаю навстречу идущих женщин. Они в ответ: - «Данке шен», я: -«Битте шен». Они: -ООО, спрехен зи дойч!». В ответ: -«Натюрлих» и т. д. И так, с огромной радостью , в автомате. Вспоминая на следующий день – полное недоверие к себе! Как и сейчас, кстати!

Но для того чтобы проявилось, когда то заложенное, я бы сказал, очень глубоко, надо было: купить в Кишиневе канистру белого вина. Ночью в два часа прилететь в Минеральные воды. На такси переехать, срочно, в Пятигорск (электричка только в пять утра), чтобы дождаться у входа общежития открытия его дверей в шесть утра. И после того, как выпили вино, в ответ услышать, что встретили, пока ты летал, «Хачимушку» и ты, уже, даже с канистрой, без надобности. И говорит это, как тебе казалось и, всем твоим друзьям, «твоя цыганочка».

А когда человек в «автомате», он ни за что не в ответе!

Точно такое же мои взаимоотношения с историческими познаниями. Я люблю читать «зерна» истории, отлично понимая, что за этими «зернами», не соразмеряемый, огромный труд, который неподъемен без усидчивости и трудолюбия.