Роксолана - Хюрем

https://www.youtube.com/watch?v=oXe9J56xDMs&list=RDoXe9J56xDMs#t=0

 

Авторы известного телесериала с Ольгой Сумской в роли Роксоланы забыли упомянуть о главной причине успеха этой обаятельной женщины при стамбульском дворе. Их можно понять. Они — люди глубоко приличные. А причина до изумления неприлична. Хоть и валяется чуть не под ногами. Так и быть, скажу: не было бы никакой знаменитой султанши украинских кровей, не окажись у Сулеймана Великолепного самой обыкновенной гетеросексуальной ориентации!

Да неужели? А вот, поди ж ты, именно так! Ибо, как ни странно это звучит, а Турецкую империю создали педерасты. Да-да, дикие степные педерасты на арабских скакунах, ничуть не похожие на своих сегодняшних собратьев, похотливо вихляющих бедрами в эстрадных шоу. Изредка они, конечно, интересовались женщинами. Но как бы между прочим — исключительно для продолжения рода. А в остальное время только и делали, что охотились за зазевавшимися мальчишками на всех трех континентах, доступных их армиям,— в Европе, Азии и Африке.

Папаша Сулеймана — Селим I, носивший ту же запоминающуюся кличку, что и популярный московский царь — Грозный (по-турецки — Явуз) — даже сколотил из пленных мальчиков целый гарем. Извращенец отличался своеобразным вкусом, недоступным «непродвинутому» большинству. Своих избранников он непременно кастрировал. А к женщинам был настолько равнодушен, что, захватив после удачного боя всех жен персидского шаха, даже не пожелал их изнасиловать разок. «Неисправимый педераст, султан Селим Грозный,— пишет о нем в «Истории Турции» украинский историк Агатангел Крымский,— не захотел забрать себе шахских женщин: он приказал раздеть их всех и голыми выгнать вон из лагеря и лишь любимую жену Исмаила отдал своему приближенному вельможе».

На фоне таких предков султан Сулейман выглядел семейным уродцем. «Он не педераст, какими были прочие турецкие владыки, — докладывал родному правительству венецианский посол, добавляя с удивлением,— и любит справедливость». «Даже в молодости он не испытывал порочной страсти к мальчикам, в которой погрязают почти все турки,— вторил ему другой дипломат, посланник Германского императора Бузбек.

Интерес международной политической мысли к такой интимной стороне султанской натуры не должен удивлять. В конце концов Европа переживала эпоху Возрождения. Причем, во всем — от архитектуры и живописи до секретной службы. Надо же было знать, кого ему подкладывать в шпионы — мужика или бабу! Но расчеты самой передовой тогдашней разведки — венецианской — спутала Ее Величество Судьба, зашвырнув в постель владыки полумира скромную поповскую дочку Настю Лисовскую из безвестного украинского Рогатина.

К тому времени, как Сулейман Великолепный вступил на престол, Османская империя почти достигла предела могущества. Папа-извращенец постарался на славу, завоевав для сыночка Сирию, Египет и кусок Персии, что увеличило пределы подконтрольных территорий ровно вдвое. «Править — это сурово карать»,— назидательно говорил он, после чего тут же наваливал терриконы из отрезанных голов. А коррупцию искоренял так радикально, что по Турции и сейчас гуляет поговорка: «Чтоб тебе быть визирем у султана Селима!» Редко какой премьер выживал у него больше месяца! Сулейман же, выросший на всем готовеньком, уже проявлял некоторую склонность к декадансу. «Бешеный лев оставил своим наследником ласкового ягненка», — сказал о нем итальянский политик Паоло Джовио и почти не ошибся.

Конечно, Сулейман тоже немножко нацедил крови из «гяуров» — и даже покорил Венгерское королевство,

выстроив после боя под Мухачем пирамиду из двух тысяч красивых христианских черепов — в том числе восьми епископских. Но до размаха предка-беспределыцика ему было далеко! Стыдно сказать — втайне повелитель правоверных даже пописывал стишки! Да-да, самые настоящие стишки, под псевдонимом Мухибби, пронизанные мотивами тщетности земного богатства и славы! Недаром в турецкую традицию он вошел не под европейским прозвищем Великолепный (так его называли только за границей), а под куда более скромным отечественным «Эль-Кануни» — то есть Султан-Законодатель... Крючкотворец, попросту говоря.

Неудивительно, что к сердцу этого юриста на троне и протоптала потайную тропку украинская «интердевочка». Причем, протоптав, тут же отвадила ходить той же дорогой остальных. Чем она там его приручила — точно не известно. Венецианский посол считал, что Роксолана «молода, но не красива» («giovane, ma non bella»), а стамбульское простонародье на полном серьезе утверждало, что султанша — ведьма. Германскому послу Бузбеку агенты называли двух баб, поставлявших для султанши зубы гиены — очень хороший любовный талисман, по мнению тогдашних «сексологов». Указывали даже на некую «Тронгиллу, еврейку-чародейку», вместе с которой Роксолана «с помощью заклинаний и любовных напитков» привораживала Сулеймана. Вся дипломатическая колония билась над решением неодолимой задачи. Как? Как ей удалось? Этой маленькой неприметной сучке, ничуть не похожей на буйнотелую Ольгу Сумскую из многосерийного фильма!

Честно говоря, и я бьюсь над этим вопросом. И даже готов предложить свой вариант ответа. В гарем Сулеймана Роксолана попала в 1520 году, находясь в нимфеточ-ном пятнадцатилетнем возрасте. Это уже кое-что — Набоков о такой, например, только мечтал.

Была она девушкой образованной — дочерью попа. Следовательно, грамотной и подкованной в Священном писании, имеющем немало параллелей с мусульманским Кораном. Значит, с ней было о чем поговорить — не то, что с неграмотными черкесскими красавицами, почему-то особо ценимыми в Стамбуле.

На каком языке разговаривать — тоже не составляло

проблемы. Турецкая столица кишела выходцами из славянских стран, как пес паразитами. Мы представляем империю османов как нечто до скуки единообразное. Между тем реальная картинка была куда сложнее — вроде современного Киева, где кто-то говорит по-русски, кто-то по-украински, а кто-то на таком «канадійском» диалекте с «інвазіями» и «гелікоптерами», что его даже сам Симон Петлюра не поймет!

Итальянский разведчик Паоло Джовио в трактате для императора Карла V (того самого, что накостылял французам при Павии), сообщал: «При султанском дворе разные языки в ходу: турецкий — язык властителя, арабский — на котором написан турецкий закон — Коран; третье место занимает язык славянский: на нем, как известно, говорят янычары...»

На стамбульских улицах слепые кобзари распевали думы на тех же языках, на которых говорили матери на Днепре и Дунае. Только пели они о победах их сыновей-янычар над христианами-гяурами! Не верите? Что ж, тогда вот вам свидетельство польского путешественника Мацея Стрыйковского, изложенное в написанной им собственноручно «Хронике»: «Я сам своими ушами слышал, как в Турции на улицах и базарах, на общественных рынках поют о подвигах храбрых людей сложными стихами, подыгрывая на скрипках, которые мы называем сербскими, на лютнях, кобзах и гарфах, к великой радости простого народа... Вот так и при мне в Царьграде, как отобрали в 1574 году у испанцев Тунис и Голету в Африке, то везде на улицах, в караван-сараях и харчевнях на турецком и славянском языке нищие громогласно распевали красивые песни о том, как мужественно шли на штурм янычары...»

Сулейман Великолепный прекрасно понимал язык своих лучших солдат — тот самый, что был родным и для его любимой наложницы. Языкового барьера между ними не существовало!

Но главное — Роксолана была постоянно веселой! А найти бодрую, никогда не унывающую бабу — счастье для любого самца, будь он хоть трижды султан. И слегка меланхоличный, склонный к поэзии и депрессиям падишах взял да и влюбился, став пленником собственной пленницы.

Последствия этого выбора оказались трагическими для Турецкой империи.

Не будем преуменьшать влияние славянского лобби в политической системе Стамбула — оно было огромно! Другой польский разведчик Михаил Литвин писал об обстановке при султанском дворе: «Все министры этих тиранов, евнухи, секретари и знающие люди и их особое войско — янычары, которые с детских лет обучаются военным знаниям и дисциплине, те, из которых выбирают военачальников и баронов,— все они родом из нашей крови».

Роксолане было на кого опереться в придворных интригах, чем она и не преминула воспользоваться.

Вскоре Стамбул погрузился в пучину интриг, вызвать которые может только украинская баба.

Пока янычары распевали на украинском языке бодрые песни, прославлявшие их славное янычарское житье, Роксолана занялась своим прямым делом — производством для султана наследника. Турция еще не подозревала, какая страшная опасность нависла над ее историческим будущим. Но было уже поздно.

Наследник по имени Селим, честно говоря, получился так себе. К тому же у него был существенный изъян — он несколько опоздал к разделу государственного имущества. Кроме Роксоланы, Сулейман Великолепный более двадцати лет имел еще одну жену — черкешенку родом с Кавказа. Как пишет в «Истории Турции» Агатангел Крымский, «она превосходила украинку Роксолану тем, что «была не просто гаремной женщиной, а султаншей, и уже породила султану Сулейману сына-первенца, которого звали Мустафа».

Отец сильно любил Мустафу. Простой народ его просто обожал. Это был настоящий турок эпохи расцвета — дикий и кровожадный. Бежавший из Стамбула христианский пленник Джюрджевич писал, что он «затмевает всех предшественников деспотизмом и жестокостью». С таким бы империя османов не заржавела! Держись, Европа! Но ему, как говорится, не хватило счастья.

Роксолана задумала устранить Мустафу, а на его место пристроить своего сынишку — Селима. То, что Селим с юных лет пил, как сапожник, ее не интересовало — зато «рідна дитина». Хоть и от турка.

Сначала она добилась устранения великого визиря

Ибрагима, поддерживавшего «черкесскую партию». Старый приятель Сулеймана визирь жил роскошнее всех в Стамбуле. Даже самого султана. Того до поры до времени это ничуть не беспокоило — друг есть друг. «Нет такой почести, которой бы он не заслуживал»,— сказал про него однажды Сулейман. Но хитрая баба из Рогатина разрушила эту идиллию, и Ибрагим неожиданно для всех заслужил черный шелковый шнурок, которым его и задушили по приказу друга-султана.

Вместо Ибрагима пост визиря занял ставленник «славянского лобби» Рустем-паша — серб родом и верный сообщик Роксоланы — мужчина настолько угрюмый, что не улыбался никогда. Как всякий мрачный тип, он имел репутацию честного человека. Сулейман верил ему, как себе. К тому же Роксолане удалось убедить мужа выдать за Рустем-пашу их дочь. Именно Рустем сыграл главную роль в натравливании султана на старшего сына Мустафу.

А петля интриг Роксоланы все прочнее затягивалась у того на шее. И тогда соперница украинки не выдержала. «Предательница! — набросилась мать Мустафы на Роксолану.— Ты, базарное мясо, хочешь равняться со мной!» Произошла безобразная драка — такая же, как в украинском селе, когда бабы не поделят приглянувшегося мужика. Чисто физический перевес оказался на стороне уроженки Кавказа. Используя элемент внезапности, ей удалось вцепиться Роксолане в лицо и выдрать клок волос.

Как раз в этот момент явился старший евнух — кизляр-агаси — с приказом для Роксоланы явиться к султану. Потрепанная в гаремной потасовке прелестница ответила отказом, заявив, что «базарное мясо» пришло в нетоварный вид: предстать пред светлые очи падишаха с такой физиономией было бы для повелителя правоверных сущим оскорблением.

Сулейман, тем не менее, потребовал, чтобы она пришла, а потом вызвал на расправу и черкешенку. Гордая дочь гор темпераментно ругалась, наезжая на падишаха. Дочь степей обиженно молчала. Сулейман, как всякий мужчина, выбрал из двух баб ту, которая меньше действовала ему на нервы. Роксолану оставили в Стамбуле. Черкешенку отослали в провинцию к сыну Мустафе.

Однако тайный смысл всего происходящего не укрылся от иностранных дипломатов. Венецианский посол Наваджеро в феврале 1553 года доносил сенату: «Все намерения матери, которую так любит великий государь, и замыслы Рустема, обладающего такой большой властью, направлены только к одной цели: сделать наследником своего родственника Селима».

Дело это оказалось тем проще, что Мустафа и не скрывал своего неудовольствия происходящим. Среди народа даже распространился слух, что старший сын, если бы мог, давно сбросил бы папашу с трона. Сначала Мустафу перевели из близкой к Стамбулу Магнесии в куда более отдаленную Амасию, а потом, когда в изоляции он окончательно утратил влияние, неожиданно вызвали к султану.

Осенью того же 1553 года Сулейман Великолепный расположился лагерем в Малой Азии, готовясь к войне с персидским шахом. К этому времени Рустем-паша и Роксолана окончательно сумели убедить его в том, что Мустафа, опираясь на популярность в народе, завязал тайные сношения с персами и готовит переворот. Султан немедленно вызвал наследника к себе.

Ничего не подозревая, тот зашел в султанский шатер и бросился, по обычаю, целовать отцу руку. Но Сулейман с гневом отверг эти изъявления преданности и подал условленный знак. «Немые» (так называли ближайших охранников падишаха) тут же набросились на Мустафу и задушили его петлей. «Все это происходило прямо на глазах у султана-отца»,— докладывал французский посол де Сильв. Представитель германского императора Бузбек подбрасывает подробностей: «Сулейман, отделенный матерчатой стеной шатра от места, где разыгрывалась эта трагедия, высовывал из-за нее голову и бросал ужасные и грозные взгляды на «немых», упрекая их за неуклюжесть гневными жестами».

Роксолана ликовала. Наследником вместо Мустафы стал ее сын Селим II Мест, что в переводе означает Пьяница. Интеллигентный академик Крымский, избегающий в своих работах крепких выражений, тем не менее не нашел для него других слов, кроме как «выродок-алкоголик и лютый деспот». «Правление его пошло, без сомнения, во вред Турции,— замечает он. Именно с Селима начался упадок империи османов.

«То, что русскому здорово, немцу — смерть»,— говорит пословица. В умеренном климате Украины-Руси увлечение славянских предков Селима II горячительными напитками не мешало им сохранять здравость рассудка. Но в жарком стамбульском пекле султану, чтоб не болела голова, приходилось закладывать прямо с ранья — по утренней прохладе. Рабочий день повелителя полумира шел насмарку, едва начавшись. И ведь никто не смел возразить! Султан — самодержец, тень Аллаха на земле. Раз пьет, значит так надо за грехи правоверных. Турция могла вынести много чего. Но ген алкоголизма, занесенный Роксоланой в непьющую султанскую семью, оказался роковым для страны. Династия алкоголиков погубила великую державу!

Селим II правил всего восемь лет. Но за это время успел полностью потерять господство над Средиземным морем, проиграв испанцам битву при Лепанто (именно в ней потерял руку автор «Дон-Кихота» Сервантес). Внук Роксоланы Мурад III оказался таким ничтожеством, что вступив на престол, сказал только: «Я голоден, принесите чего-нибудь пожрать». После этого набожных мусульман не удивили ни нахлынувшие неурожаи, ни инфляция, ни мятежи янычар, ни открытая распродажа государственных должностей. С Роксоланы в Стамбуле начался тот режим, который историки именуют «правлением привилегированных женщин». У каждого султана отныне была своя «роксолана», вертевшая им за ширмой гарема так, как ей хотелось.

Недавно одна украинская феминистка весьма удивлялась, отчего это нашим мужчинам так нравится Роксолана? Какого беса из поколения в поколение мы с восхищением пишем о ней? Отвечаю: мы радуемся, что ее сдыхались. Страшно даже представить, какое бедствие принесла бы эта баба отчизне, не утащи ее на аркане татары прочь из родимых мест.

Развалив Турцию, она спасла Украину. Честь ей за это и слава!

http://www.ukrstor.com/ukrstor/buzina-tajnajaistorija-20.html